Часть 1. Секреты советского кино.
Голова 1. Сказочное кино.
У известного советского драматурга Евгения Львовича Шварца есть пьеса-сказка «Обыкновенное чудо», дважды экранизированная у нас в стране. Так вот – по созвучию с этим названием и можно величать отечественную киноклассику необыкновенным чудом. И уж чудом из чудес – наши знаменитые киносказки, две из которых стали непременным атрибутом и даже – олицетворением новогодних праздников, от которых всегда ожидаешь какого-то чуда. Чем же они так притягивают и очаровывают уже многие десятилетия – причём не только детей, но и взрослых?
Главный секрет, мне кажется, в том, что они только по некоторому волшебству в них относятся к сказкам. А по большому счёту – они о реально узнаваемых персонажах, о реальных жизненных ситуациях, и, главное – в них заложены мудрость, справедливость и истины, которые действительно волнуют всех, вне зависимости от возраста.
Упомянутый уже Евгений Шварц – автор сценария прекрасного фильма «Золушка» 1947 года выпуска. Это тот случай, когда сказка французского писателя Шарля Перро преобразилась в советском волшебном кино до полной неузнаваемости, точнее – узнаваемости реальной жизни и реальных людей. Недаром, в образе Мачехи Шварц, как говорят, вывел характер своей первой жены.
Казалось, здесь уж – в жанре киносказки – Голливуд впереди планеты всей. Однако, та же «Золушка» режиссёров Надежды Кошеверовой и Михаила Шапиро с уникальными, неповторимыми исполнителями главных ролей – Фаиной Раневской, Эрастом Гариным, Яниной Жеймо – нечто совершенно особенное. И на Голливуд очень непохожее – добрый смех над отрицательными персонажами, тонкий юмор и лёгкая сатира; непосредственность, открытость, откровенность, бьющие прямо в сердце; неоднозначность, как бы объёмность персонажей; искренняя домашняя теплота атмосферы – такого ни у кого больше нет.
Уникальные, большие советские артисты только преумножали все перечисленные достижения. Фаина Раневская, к примеру, была настолько велика как личность, что не только блистательно и предельно ярко сыграла роль Мачехи, но и значительно украсила картину своими импровизациями и придумками, с которыми в процессе съёмок соглашались и авторы фильма – Кошеверова и Шварц.
Необычаен король в исполнении неповторимого Эраста Гарина. Характер своей роли он определил как "безапелляционную наивность, присущую детям и безотказно убедительную для взрослых". И, действительно – кажется поначалу – сплошное ребячество: – "Ухожу! Ухожу в монастырь!", потом сразу – "Ну так и быть. Остаюсь на троне… Подайте мне корону!". Но – устами младенца глаголет истина – фильм подытоживается зрелой мудростью:
«Ну вот, друзья, мы и добрались до полного счастья. Все счастливы, кроме старухи лесничихи. Ну, она, знаете ли, сама виновата. Связи связями, но надо же, в конце концов, и совесть иметь. Когда-нибудь спросят: а что вы, собственно говоря, можете предъявить? И никакие связи не помогут сделать ножку маленькой, душу – большой, и сердце – справедливым».
Долго выбирали мальчика на роль Пажа и наконец выбрали одиннадцатилетнего Игоря Клименкова. Знаменитую и очень важную, во многом определяющую суть нашего кино фразу в его устах, к сожалению, немного изменила цензура. В пьесе Шварца Паж говорит: "Я не волшебник, я только учусь! Но любовь помогает нам делать настоящие чудеса!" Цензоры добились, чтобы слово "любовь" поменяли на слово "дружба"…
Да, над фильмом "Золушка" работали, причём – вдохновенно и с чудодейственной любовью – талантливейшие люди. Они осовременили старую сказку, волшебно превратили её в нечто гораздо большее и легко узнаваемое в реальной действительности. Оттого она и стала бессмертной. И – чудесной.
Новый год у многих семей в нашей стране традиционно начинается с просмотра ещё одного чуда из чудес – гениального фильма "Морозко" (1964 года) сказочного режиссёра Александра Роу. Для многих созерцание этой картины – что-то вроде праздничного салюта после новогоднего застолья. Фейерверк красок, узоров, легко определяемых в небе образов после взрывающихся ракет и петард, шум, смех и всплески эмоций.
До предела утрированные персонажи, до абсолюта доведённое понятие добра, чётко проведённая линия между ним и злом. А зло не страшно (и это тоже отличительная черта наших киносказок) – оно смешно и забавно, очеловечено до безобразия. Оно тоже легко ассоциируется с повседневностью.
Утрирование персонажей не вредит ясному узнаванию знакомых людей. Мы знаём в жизни такую Марфушу, такую Настеньку, такого Ивана, такую Бабу Ягу, таких разбойников, такую мачеху… некоторые из нас – такие отцы. Правда, порой мы сами не догадываемся, что они и есть все мы.
Фильм чисто русский – и по фольклору, и по образам, и по настроению, и по взгляду на жизнь, и по типажам. Но, главное – он русский по своему духу, по своему смыслу – спасает только добро, сделанное бескорыстно, от души. Никакими наперёд запланированными добрыми делами себе не поможешь, хоть весь день перетаскивай старух на своём горбу от собеса к ним домой и обратно, если при этом думаешь о своей выгоде, хоть материальной, хоть метафизической!
Картина настолько велика – ослепительно ярка и безразмерна по форме и содержанию, что в 90-ых годах, выйдя в США на видео, была признана одной из самых худших всех времён и народов! Это говорит о многом – не в каждый народ влезет столь многомерная махина! Лишь маэстро Спилберг и некоторые другие американские кинематографисты оценили его по достоинству…
Много чего ещё можно было бы сказать про эти и многие другие отечественные сказочные картины, но… "молчу, молчу, молчу"…
Голова 2. Бриллиантовая россыпь.
Наше кино многомерно и предельно разнообразно в своих темах и векторах основной Идеи. Искание правды, справедливости, которое так присуще русскому народу, сильнее всего продемонстрировано в легендарном «Броненосце Потёмкине» (1925 г.) гениального Сергея Эйзенштейна. Фильм страшной эмоциональной силы и непревзойдённого мастерства. И при этом пафос борьбы за справедливость и праведный гнев очень понятны и сочувственны. И это такое понимание и сочувствие, которые полностью перевешивают неверие в зло-карикатурно изображенных Эйзенштейном офицеров и священника знаменитого военного корабля.
А вот «Машенька» Юлия Райзмана (1942 производства – страшный год) – кинолента совершенно другого рода. Фильм – уникальный, кристально чистый алмаз (всё же, вероятно из-за военных обстоятельств, не обработанный до состояния бриллианта). Абсолютно безупречный по заряду морали, нравственности и любви. Простой, но предельно утончённый и трогательный. Такие картины, в отличие от развлекательных, очищают, просветляют душу, они нужны не меньше молитвы, исповеди, раскаяния. Потому что сами их и пробуждают.
Такой жизненной стереоскопии, такой неоднозначности характеров и разноплановости персонажей, такой ясности мысли, такой нравственной чистоты взгляда, такой теплоты и душевности, как в наших старых картинах, пожалуй, трудно отыскать в зарубежном кинематографе. Причина, повторюсь, в особенностях натуры самого нашего человека как материала исследования и, как следствие этой натуры – особом взгляде наших лучших режиссёров на мир – взгляде духовном.
