– И наконец, трансценденция Эго против поглощенности Эго – измерение, имеющее особенно важное значение в старости. Старые люди должны осознавать, что, хотя смерть неизбежна и, возможно, не так уж далека, они должны ощущать себя легче от сознания того, что внесли вклад в будущее через воспитание детей, через свои дела и идеи. Люди не должны предаваться мыслям о смерти (или, как это формулирует Р. Пек, не должны погружаться в «ночь Эго»). Согласно теории Э. Эриксона, люди, которые встречают старость без страха и отчаяния, переступают через близкую перспективу собственной смерти благодаря участию в молодом поколении – наследии, которое их переживет [120].
Подобно стадиям Э. Эриксона, ни одно из измерений Р. Пека не ограничивается средним возрастом или старостью. Решения, принятые в начале жизни, выступают в качестве строительных блоков, из которых складываются все решения взрослого человека, а люди среднего возраста уже начинают разрешать проблемы грядущей старости [14].
Современной психологии развития известно, что в любом возрасте мнение о своих возможностях оказывает значительное влияние на качество жизни субъекта жизненного пути. Если человек на протяжении всей жизненной траектории сознательно создает пространство своей собственной жизни, свой субъективный мир, становится творцом своей судьбы, то к старости он накапливает личностный ресурс, позволяющий ему противостоять давлению неблагоприятных социальных и культурных условий, способен защитить свой мир, свою личность, свое достоинство перед лицом последующих поколений.
В настоящее время становится очевидным, что пожилой человек своей жизненной позицией может защитить себя сам. В противном случае он даже не будет способен принять помощь общества, поскольку из этого общества он будет просто выделен, ведь старость начинается с того момента, когда человек прекращает трудовую деятельность. В нашей стране и во многих западных странах пожилых рассматривают как особую группу людей (как, к примеру, инвалидов или представителей национальных меньшинств). К представителям этой группы общество, состоящее в основном из молодежи и людей зрелого возраста, проявляет заботу или толерантность, равнодушие или раздражение, но, как правило, ни один член общества не отождествляет себя с этой группой. А на самом деле пожилой человек – это ты сам, только через много лет (или немного – у каждого временная перспектива имеет разную глубину). Тем не менее старость – это будущее каждого из нас. А для общества в целом – это не будущее, а настоящее, поскольку в развитых странах общество является стареющим [18].
В молодости жизнь движима стремлением к удовольствиям, именно к удовольствиям, но не к счастью. Счастье – это во многом переживание удовлетворенности жизнью, убежденность в том, что жизнь – это воплощение авторского замысла. Замысел этот должен быть осознан как система целей и достижений. В этой взаимосвязанной системе целей и достижений каждый возраст получает смысл и ценность. И старость – прежде всего, поскольку понять жизнь можно только с конца, а выстраивать ее приходится с начала. Когда мы смотрим вперед, все кажется очень неясным, непонятным, непредсказуемым, а когда оглядываемся – видим четкую закономерность. Поэтому человеку необходимо часто представлять себя в поздние годы, чтобы приблизиться к пониманию этой закономерности, ведь невозможно жить в непредсказуемом мире. В связи с этим бесполезно, на мой взгляд, пытаться искусственно привить уважительное отношение к старости. Полезнее воспитывать вдумчивое, ответственное отношение к собственному жизненному пути в целом: к каждому его этапу, к преемственности и взаимосвязи возрастов, к старости как к своему будущему [18].
Бездумное желание жить одним днем, переживание «загнанности» своей жизни в колею, неспособность остановиться, оглянуться характерна для людей молодого и зрелого возраста и в нашей стране, и за рубежом. Доминанта актуального момента мешает человеку углубить временную перспективу собственной жизни дальше середины зрелого возраста. Именно поэтому пожилые люди рассматриваются нами как представители иного социального круга. В традиционных культурах Востока к ним всегда было уважительное отношение – таким оно и остается. На Западе в последней трети прошлого века наблюдался всплеск пренебрежения к старости, теперь – всплеск толерантности (как ко всему «иному» и «чужому»), но, по сути, это лишь две стороны одной медали. Люди готовы понять, что на старость надо откладывать деньги, но создавать и накапливать еще с молодых лет потенциал теплых отношений в семье – это многим и в голову не приходит. А ведь только эти отношения и могут обеспечить счастливую старость. Человек в зрелом возрасте должен осознавать и принимать свою готовность к поступательной переориентации интересов, установок, принципов, оценок себя и других, в целом – своих взглядов на жизнь. Трудно, но необходимо не просто поверить, но утвердиться в мысли о том, что с возрастом в системе личных ценностей возрастает значимость интересов близких людей (детей, учеников) по сравнению с интересами собственными.
Многие боятся думать о старости потому, что считают ее концом жизни. Это не так: жизнь в старости может быть очень счастливой, но это совсем другая жизнь. На самом деле мы опасаемся не старости, а перемен. Тем не менее перемены не просто неизбежны – они необходимы, желательны во всем. Прежде всего – в системе семейных отношений. В нашей культуре есть одна особенность: в отличие от граждан западных стран наши сограждане часто проживают со своими пожилыми родителями в одной квартире. Однако, в отличие от представителей восточных стран, они при этом часто не становятся одной семьей с общими целями, интересами и т. п. Иначе говоря, живут как соседи. При этом именно старшее поколение ответственно за такое положение дел. Когда сын или дочь создают новую семью на территории родительской семьи, их отцу и матери следует рассуждать следующим образом: если мы сможем полюбить сноху или зятя, то у нас будет два ребенка, а если нет – ни одного. Смогут полюбить, принять в семью нового человека как родного – будет одна большая семья, и в этой семье появятся внуки, которые станут смыслом их жизни в поздние годы. В этом случае семья будет выступать как единый организм, а временная перспектива пожилого человека углубится за счет временной перспективы семьи в целом (здесь ключевое слово – перспектива) [18].
Понимание своей ответственности перед жизнью, готовность к ежечасному напряженному труду во всем не только снимает проблему тревожного ожидания старости, но и способствует продлению жизни. При всей очевидности этого факта тема старости остается чрезвычайно болезненной и пугающей. В последнее время она активно обсуждается в СМИ именно в таком печальном ракурсе: заключительный период в жизни человека вызывает страх. Люди боятся немощности, нищеты, одиночества и даже общественного пренебрежения. Пришло время разобраться в психологической природе этих страхов.
Человек боится всего, что ему не подвластно, что он не может контролировать. Но так ли уж неподконтрольна старость? Старость начинается с выхода на пенсию по возрасту. Это граница начала возраста может быть только условной, и ее цифровое значение определить невозможно из-за огромных индивидуальных различий в проявлении признаков старения. Сам факт выхода на пенсию человек планирует, и если он продолжает работать в весьма преклонном возрасте (скажем, около 80 лет), то психологически это зрелость.
Продолжение трудовой деятельности чрезвычайно важно для поддержания социальной и интеллектуальной бодрости. Кроме труда с его ответственностью, другой альтернативы унылому угасанию на пенсии нет. Никакой интересный досуг не решит эту проблему, поскольку досуг – на то и досуг, что он отдых от работы и необязателен [14, 15]. Примеры мы видим повсюду и поспешно отводим от них глаза. Вот деятельный шестидесятилетний мужчина неожиданно вышел на пенсию – через год он уже старик. Этому есть убедительное научное объяснение. Дело в том, что биологическое, социальное и психологическое старение наступают в разные сроки. Биологическое старение – это возрастание уязвимости организма, угасание сил и здоровья. Социальное старение – это изменение социального статуса, потеря социальных ролей в связи с выходом на пенсию. Психологическое старение – это отношение к собственному возрасту (смирение со старением) и, соответственно, изменение интеллектуальной активности. При этом ведущим является именно психологический фактор. Иначе говоря, парадокс старения заключается в том, что «умирание» духовной активности наступает раньше физического одряхления [3].
