Когда Маша выходила из ворот, ее встретил Рахметов, уж с полчаса бродивший около дачи.
- Вы уходите, Маша? Надолго?
- Часа на два.
- Вера Павловна остается одна?
- Да.
- Так я зайду, посижу вместо вас, может быть ей случится какая-нибудь надобность.
Кроме Маши и равнявшихся ей или превосходивших ее {Вместо: равнявшихся ~ ее - было: ей подобных} простотою души и платья, все немного побаивались Рахметова, но Маша и подобные ей и превосходившие ее {Далее было: простодушные и} сильно благоволили к нему. Он вошел, раскланялся с Верою Павловною, сказал, что он знает все и приехал посидеть у нее вечер - на всякий случай, не понадобятся ли ей услуги, - услуги бы были нужны, пожалуй, хоть сейчас: помогать в разборке вещей, и всякий другой на его месте и был бы приглашен, и сам вызвался бы в одну и ту же секунду и занялся бы этим; но {Далее было: он был совершенно особенный человек} Вера Павловна поблагодарила его за внимательность, не попросила пособить ей разбирать вещи, и он не вызвался, а сказал: "так я буду сидеть в кабинете, если что будет нужно, позовите", преспокойно ушел в кабинет, долго выбирал, какую книгу ему взять, наконец выбрал из полного собрания сочинений Ньютона тот том, где было "Толкование на Апокалипсис", {Далее было: самый удобный для чтения} и принялся очень внимательно читать: "да, эта сторона знания до сих пор оставалась у меня пробелом. Ньютон писал это толкование, когда был наполовину человеком в здравом уме, наполовину помешанным. {Вместо: когда был ~ помешанным - было: сохраняя с одной стороны силу ума, был наполовину После: помешанным - было: Интересно видеть, как отразилось это} Книга классическая по вопросу о смешении безумия с умом, - ведь оно почти во всех книгах и почти во всех головах, но здесь оно {Далее было: в классической форме} должно быть в образцовой форме: во-первых, гениальнейший ум образцовый, во-вторых, и примешанное к нему безумие признанное, бесспорное безумие. Значит, {Потому} книга капитальная по своей части. Черты общего явления должны выказаться здесь рельефнее, чем где бы то ни было, и никто не может сомневаться в том, что это черты именно того явления, которому принадлежат, - смешения безумия с умом. Надобно изучить".
Если б я был художником вроде наших великих художников, я бы не должен был упоминать о появлении Рахметова, потому что он не принял существенного участия в ходе рассказываемого мною дела. Если б я был истинным художником, {Далее начато: а. он б. Рахметов был бы} я взял бы предметом для рассказа те стороны жизни, {Далее было: а. Начато: кружка, описы б. Лопухова и Кирсанова в. кружка} в которых Рахметов был главным действующим лицом. Но с такою великою задачею я не справился бы, потому что я не художник, а {Далее было: а. рассказываю б. описываю} без Рахметова все-таки не обойдется в моем рассказе, потому что я все уж не такой же писатель, как наши великие художники, которые имеют куафферские и фокуснические {Вместо: куафферские и фокуснические - было: а. философские б. водевильные} понятия о требованиях искусства, - я рассказываю все, {я описываю лишь} что нужно для оттенения главных лиц и положений моего рассказа, а Рахметов полезен для этого. {Было начато: а без Рахметова они были бы}
Главные лица моего рассказа, Вера Павловна, Лопухов, Кирсанов, огромному большинству читателей будут представляться лицами идеальными, пожалуй даже невероятными. {Далее начато: Но люди, которые} А те читатели, которые сами близко знают людей этого типа, скажут, что все трое они - люди нисколько не выше общего уровня своего типа, {Далее было: Рахметов был} так на них и смотрят все хорошие их знакомые, то есть сами люди в их роде. Но Рахметов и в их кругу считался человеком особенным. Таких людей немного, но {Далее было: а. они важны по их б. важны очень} знать их тоже не мешает, - они и оттеняют собою массу {остальную массу} людей своего типа, таких, как Вера Павловна, Кирсанов и Лопухов, да {Далее было: Рахметов, служили очевидным исключением} и сами по себе важны: {Далее было: а. Начато: Это - те б. Каждый из них [тот, сам, который стоит тысячи, это соль со} это двигатели двигателей, {Далее было: это соль соли земли} это теин в чаю, {Далее было: никотин в эфире, букет в благородном вине, [хинин] [это соль] [никотин] теобромин в шоколаде Против этой фразы дата: 7 февр} букет в благородном вине, это соль соли земли. Я встречал человек шесть таких людей.
Тот из них, которого я встречал в кругу {в кружке} Лопухова и Кирсанова и о котором поэтому говорю здесь, служит живым доказательством, что {Далее было: бывают исключения из правила} рассуждения Лопухова и Алексея Петровича {Далее было: о полянах и почве} в третьем сне {В рукописи ошибочно, вместо: во втором} Веры Павловны о полянах и почвах требуют оговорки: в самой гнилой поляне выделяются маленькие клочочки, на которых можно вырасти здоровому колосу. Генеалогия {Далее было: всех почти героев останавливается} Веры Павловны, Кирсанова, Лопухова не восходит никак дальше дедушек с бабушками. {Далее начато: Фамилия} Рахметов был из фамилии, известной с XIII века, {известной с времен Симеона Гордого} - в числе татарских "темников" (корпусных начальников), вырезанных в Твери вместе с их войском за покушение обращать народ в магометанство, был Рахмет; {В рукописи: Рахман} у него был сын Латыф - Михаил, {Вместо: Михаил - было: Иеремия} рожденный от жены русской, насильно взятой им, племянницы {дочери} тверского "дворского" (нечто вроде французских майордомов и коннетаблей); {Далее было: жена} за мать был пощажен и сын, {Далее было: служивший у тверского} и от него пошли Рахметовы. Они в Твери были боярами, в Москве стали окольничими, в Петербурге в прошлом веке бывали генерал-аншефами, - конечно, не все, потому что фамилия разветвилась очень многочисленная, {Текст главы "Особенный человек" до слов: очень многочисленная - был перебелен автором (см. ниже, стр. 719-722).} - генерал-аншефских чинов недостало бы на всех. Прапрадед нашего Рахметова был приятелем И. И. Шувалова, который и восстановил его из опалы, постигшей за дружбу с Минихом. Прадед поссорился за рысаков с А. Орловым и опять попал в немилость. Дед провожал Александра в Тильзит и пошел бы дальше всех, но потерял {попал} карьеру за дружбу с Сперанским. Отец служил без удачи и без падений, в сорок лет вышел в отставку генерал-лейтенантом и поселился в одном из своих поместий, {Далее начато: на низ} разбросанных {Далее было: от Суры} по верховью Медведицы; поместья были, однако, не очень велики - всего душ тысячи три, а детей на деревенском досуге явилось много, человек восемь, потому наш Рахметов был человек небогатый: {Далее было: а. Начато: именья отец б. но ему досталось} он получил около 400 {500} душ да тысяч восемь {двенадцать} десятин земли. Как он распорядился с душами и с землею, это не было никому известно, {Далее начато: а. но все-таки он имел б. у него осталось почти тысяча} да и то, что у него есть поместье, почти никому не было известно, не было известно и то, что из 8000 десятин земли он удержал за собою 1000 десятин и имел до 3000 рублей дохода, от отдачи их в аренду. Известно было только, что он из тех Рахметовых, все бывавших предводителями, {Далее было: и попечителями гимназий [в трех уездах] трех губерний} между которыми есть богатые помещики, но что он сам проживает в год рублей 400, - для студента тогда это было очень много, но для помещика из Рахметовых слишком уж мало; потому думали, что из какой-нибудь захиревшей и обеспоместившейся ветви их.
Теперь ему было 22 года, а студентом он был с 16 лет, - но на три года он покидал университет - вышел из второго курса, {Далее было: скитался по} поехал в свое поместье, распорядился, победив сопротивление {Вместо: победив сопротивление - было: выдержав [борьбу] сопротивление)} опекуна, потом скитался по России и, между прочим, отвез двух человек в Казанский, пять человек в Московский университет - это были его стипендиаты. А сам он хотел жить в Петербурге, потому в Петербург не привез никого, и потому никому не было известно, что у него не 400, а больше 2000 руб. дохода. Теперь это стало известно, и как стало известно, это мы сейчас увидим. - Итак, за два года до той поры, как теперь сидел он за толкованием Ньютона на Апокалипсис, он возвратился в Петербургский университет, поступил на филологический факультет, - раньше был на естественном, - и он оставался в Петербурге в университете еще два года.
