– И чего, облсуд за двойное убийство всего червонец дал? – усомнился Саша.
Птицын посмотрел на Сомова, тот разрешающе кивнул.
– Там, Александр Михайлович, восьмой участник группировки был. На него в суде все стрелки по убийству перевели. Он до сих пор в бегах. Петрухи Калинина брат родной, Мишка. Гаишник.
– До сих пор бегает? Больше десяти лет?
– Ладно, время у нас еще будет, версий навыдвигаем, насудачимся до хрипоты, – начальник милиции прервал разговор. – Пошли к народу. Народ без дела простаивает, а время идет.
– Замерзли, хлопцы? – весело спросил Сомов, приближаясь к подчиненным.
– Надо по сто пятьдесят гвардейских выдать для сугреву, товарищ полковник, – потирая хрящеватый нос, предложил долговязый чернявый оперативник розыскного отделения Муратов.
Все дружно заржали, облако морозного пара окутало милиционеров.
– А ты, Лева, разве не успел за ужином? – поддержал парней начальник милиции.
Цепко оглядел присутствовавших.
– С розыска семерых вижу. Сан Саныч, чего так мало?
Начальник уголовного розыска Борзов, человек с говорящей фамилией, фанат провинциального сыска, за словом в карман камуфлированной куртки не полез.
– Маштаков, Калёнов утром заступают на сутки. По вашему распоряжению, товарищ полковник, я их не тронул. Малов с Петровым – в отпуске, Сметанкин, Кобылянский – на сессии, Титов после суток. Рязанцев – в учреждении ИК-1. Две вакансии. Майор Борзов доклад закончил.
Кораблёв при упоминании фамилии Рязанцева повел шеей, как будто ему за воротник попала труха. Камень, брошенный начальником розыска в его огород, достиг цели.
– От МРО почему один человек? – Птицын обратился к старшему группы по раскрытию убийств Сутулову.
Тот затрепетал, у подразделения областного подчинения были непростые отношения с территориальной криминальной милицией. Каждый считал, что другой выезжает на его горбу.
– Ко…Ковальчук на б-боль…больничном… В-ва…Валеру не нашли… А ч-че такого? Д-дежурю я…
– Какое дежурство, Владимир Борисович? – Птицын вскипел. – Чего ты говоришь? Двойное убийство, огнестрел… Ваша линия, вам ОПД[13] заводить. На такие убийства вы в полном составе обязаны выезжать.
– Потом разберемся! – Сомов перешел к пересчету участковых. – Пять штыков. Негусто. Смирнов, где еще столько же?
Замначальника службы участковых, маленький, похожий на оголодавшего птенца капитан ответил, что подняли всех кого можно.
– Товарищ полковник, мы двенадцать человек выставляем завтра вечером в усиление к наружным службам на уличные елки. У нас ещё Муравьев Юрий Анатольич здесь, он квартиры обходит.
– Ладно, давайте распределимся… – Мороз заставил начальника УВД поднять воротник куртки. – Участковые на обход. Двое – по частному сектору, остальные – шагом марш в десятый дом. Время позднее, граждане спать ложатся. Смирнов, ставьте подчиненным конкретные задачи. Чего розыску нарежем, Вадим Львович?
Прежде чем высказаться, Птицын обернулся к Борзову.
– Сколько у нас транспорта?
– Наша «Нива» и «дежурка».
– Полагаю, Евгений Николаевич, направить группу во главе с Сутуловым по адресам убиенных. Зябликов с женой жил, Калинин – с родителями. Выяснить, куда они сегодня уехали, с кем, какие проблемы у них были. Понятно, Владимир Борисович?
– О т-том, что и-и…их г-грохнули, р-родне г-говорить? – уточнил Сутулов.
Птицын ответил не задумываясь, для него вопрос был ясен.
– Придется сказать. Если скрывать, они вообще ничего не расскажут. Учёные… А так, на эмоциях, может, чем и поделятся. Вы едете на «Ниве». Вторую группу пошлем в рейд по адресам членов ОПГ[14]. Сан Саныч, старший ты. В список включай Клыча, Рога, Жидких, Пандуса, Рубайло… Кто из них будет на месте, везите в отдел. Кого нет – опрашивайте соседей, когда последний раз видели, с кем… По крайней мере, какие-то ориентиры по горячему наметим, кто где был ночью сразу после убийства. Легче будет потом алиби проверять. Сбор у меня в кабинете в двадцать четыре. Или у вас соберемся, Евгений Николаевич?
Сомов отогнул рукав форменной куртки, посмотрел на часы, что-то прикинул.
– Давай у меня.
– Все, мужики, по коням! – И.о. начальника КМ проследил, чтобы оперативники не предварили отъезд перекуром.
Кораблёв про себя одобрил план первоначальных действий. Поделился своими сомнениями.
– Евгений Николаевич, криминалист у нас слабоват. На такой осмотр нужен человек поопытнее.
Сомов глянул на Гурьеву, охранявшую свой тяжелый пластмассовый чемодан.
– Согласен. Вадим Львович, сходи, пожалуйста, в мою машину, передай по рации дежурному, чтобы подняли начальника ЭКО[15].
Птицын удалился, а Сомов спросил у Кораблёва:
– Тебя, Саша, с повышеньицем можно поздравить? Коваленко уходит, тебя – заместителем назначают.
– Преждевременно, Евгений Николаевич… – Кораблёву надоел этот вопрос, всеми задаваемый, но отвечать приходилось.
– Шеф-то твой в городе?
– Домой уехал на Новый год.
– Значит, ты прокуроришь? Молодца! – Начальник УВД одобрительно улыбался.
Тяжелый, с округлыми формами и тугим загривком, он походил на откормленного кота, хозяйкиного любимца. Саша знал, что у этого кошака острые когти.
Со стороны краеведческого музея шустро подкатила и лихо затормозила, кивнув длинной антенной, зелёная «шестерка» с тонированными стеклами. Из тесного авто осторожно выбрался начальник РУБОПа Давыдов.
– Здравия желаю! – До двух метров рубоповец не дорос совсем немного.
– Долго едешь, Денис, – с укоризной сказал Сомов. – Клиентура-то чисто твоя.
– С человеком встречался, товарищ полковник, – объяснил Давыдов.
– По этой теме?
– Так точно. Мы глянем на пострадавших, а то я только со слов знаю.
– Посмотри, Денис, хорошенько посмотри.
Давыдов и приехавший с ним старший опер Паша Комаров, смуглый, похожий на югославского артиста Гойко Митича, исполнителя роли индейца Чингачгука, прошагали к «девяносто девятой».
Вернувшись через пару минут, начальник РУБОПа высказался.
– Жуть. За что же с хорошими ребятами так обошлись?
В его интонации присутствовало все, кроме сочувствия.
– Денис, второй труп – точно Зябликов?
– Собственной персоной, Евгений Николаевич. Я с ним пять лет в одной секции занимался.
Кораблёв озвучил свои умозаключения относительно того, что убийца находился в салоне на заднем сиденье, откуда и открыл огонь на поражение.
Первой реакцией Сомова оказалось сомнение:
– Чего они, дураки, что ли, киллера себе за спину пускать?
Тогда Саша обратил внимание на характерный разброс осколков лобового стекла на капоте и на расположение ран на обоих трупах.
– Хм, а что? Логично Александр Михайлович рассуждает, – пробасил Давыдов. – Они злодею доверяли, потому и затылки подставили.
По недосказанности чувствовалось, что рубоповец обладает некоей информацией.
– Товарищ полковник, разрешите вас на пару слов, – подтверждая предположения Кораблёва, Давыдов, деликатно коснувшись локтя начальника УВД, отвел его в сторону.
Надо понимать, для обмена секретами, не предназначенными для прокурорских ушей.
Подошедший Птицын сообщил Саше, что за начальником ЭКО Айвазяном он машину послал, и еще – что его срочно зовет на помощь следователь. Винниченко, у которого зуб на зуб не попадал, находился в замешательстве. На сильном морозе отказывались служить по назначению и шариковая и гелиевая ручки. Попытки писать карандашом на листке, положенном на «дипломат», к положительным результатам не приводили. Грифель карандаша протыкал и рвал бумагу, оставляя бледные неразборчивые каракули. Леденящие порывы ветра вырывали из рук разлинованный бланк протокола. Вдобавок у Бори были огромные перчатки, похожие на мотоциклетные краги, не предназначенные для канцелярских занятий.
