– О, не беспокойся, – заявила ей Талли. – Я не собираюсь допускать ошибку.

Ларкен подозревал, что если Дэшуэлл где-то прячется, то только в анфиладе комнат, занимаемых мисс Лэнгли, леди Филиппой и все еще невидимой тети Араминты. У него были свои подозрения насчет этой их «тетушки Минти». Он бесшумно двигался по коридору в направлении крыла, где располагались их комнаты, улыбаясь про себя тому, что герцогиня найдет, чем занять внизу сестру и кузину, так что он сможет…

Устранить человека, а затем убраться отсюда ко всем чертям, сказал он себе, ожесточаясь вопреки пронзившему его чувству вины.

Уйти и никогда не оглядываться назад.

Даже для того, чтоб снова увидеть мисс Лэнгли.

Ларкен споткнулся о край ковра. Его неуклюжесть, заявил он себе, вовсе не из-за голубоглазой, надоедливой шалуньи, а от того, что коридор не очень хорошо освещен. Да, вся проблема в этом.

Мисс Лэнгли, как же! С ее пьесами, набросками, любопытством и путешествиями… Она сведет мужчину с ума.

Можешь представить себе, как наслаждаешься видами Венеции рядом с ней? Или Лиссабона? Или стоять, слушая, как она с благоговением щебечет о каких-то осыпающихся руинах, улыбаясь от радости просто потому, что находится здесь и разделяет этот вид с кем-то…

…кто любит это так же сильно, как и она.

Ларкен отбросил подобные фантазии в сторону. Попытался убедить себя, что считает ее болтовню раздражающей.

Но, по правде говоря, он вовсе так не считал.

Талли была подобна дыханию весны, ворвавшемуся в его мрачное существование. Она смотрела на мир глазами юности и невинности, несла солнечный свет в темные уголки его сердца. Ларкен закрыл глаза и попытался снова, уже в который раз за многие месяцы, может быть, годы, стереть из памяти кошмары, оставшиеся за время службы. События и поступки, которые он так глубоко загнал внутрь себя, что боялся, как бы однажды они не вырвались на свободу и не начали править его рассудком.

Тюрьма в Париже. Зловоние камер. Испуганные, отчаявшиеся лица людей внутри них. Осознание того, что он может спасти только одного из них.

Выражение лица толстого испанца – того, кто продавал французам английские секреты – как раз перед тем, как он умер.

Страшная находка в Лионе – его связная оказалась мертва. Ей перерезали горло – и только этот момент оказался милосердным в обстоятельствах ее смерти; ее одежда была в лохмотьях, а кровь размазана повсюду.

Лицо Дэша, его выражение, когда он осознает, что ты нашел его, и не как друг, но как неумолимый и последний противник…

Таким было его существование. Его кошмары. Никаких полевых цветов и причудливых руин.

Но сегодня… помни этот день, как ты ощущал все это. Как на время, находясь рядом с ней, ты забыл обо всем.

Забыл о своем долге. О чести. О своих обязательствах.

Для него не будет никакой весны. Не может быть, так сказал он себе.

Ларкен вытащил пистолет, который засунул в сапог и начал бесшумно двигаться по коридору в сторону их двери. Учитывая, что все находились внизу, в комнатах должен был находиться один только Дэш.

Он… он устранит… Ларкен снова споткнулся, на этот раз – о цель своего пребывания здесь.

Черт возьми, он прикончит Дэшуэлла, выбросит тело из окна, где сможет легко подобрать его, и никто ничего не узнает.

Сделав вдох, чтобы успокоиться, он кивнул, соглашаясь с этим простым планом. Что смогут сделать мисс Лэнгли и леди Филиппа, как только обнаружат, что Дэшуэлл отсутствует? Поднимут тревогу из-за того, что их тайный гость встретился с насильственной смертью?

Ларкен улыбнулся про себя, и все же не ощутил обычного удовлетворения от того, что перехитрил противника; его шаги были тяжелыми, и он волочил ноги, словно его тащили в «Олмак», а не к выполнению долга, который не мог исполнить никто, кроме него.

О, было еще и обещание Пимма очистить имя его отца, но разве Ларкен не слышал этого обещания прежде? Пустые обещания и долг. Такие же пустые, как и его душа.

Возможно, в этом все и дело. В том, что убийство стало для него привычным, что человеческая жизнь для него означала всего лишь обязанность, и что он стал таким же холодным и бесчувственным, как та сука, которая убила его отца.

Внезапно под его ногами оказался не бесценный турецкий ковер, а булыжная мостовая, и в воздухе повис густой запах Сены.

– Как ты можешь убить меня, Аврора, ведь мы делили с тобой так много?

– Что мы с тобой делили, кроме времени, глупец?

– Ты не можешь убить меня, ребенок…

Ларкен застыл и покачал головой, потому что его преследовали вовсе не голоса, раздающиеся в голове, а что-то другое. Позади него раздались шаги, и он резко обернулся, готовый выстрелить.

– Силы небесные, мистер Райдер, о чем вы думаете? – воскликнула Талли, шокированная тем, что намеченная ею жертва нацелила на нее оружие. – Неужели это пистолет?

Человек перед ней едва ли напоминал того любителя птиц с птичьими мозгами, на которого жаловалась Фелисити всего лишь несколько минут назад. Здесь он предстал как устрашающий лорд Ларкен, о котором их предупреждал Дэш.

И как бы сильно Талли не испугалась – так, что сердце ушло в пятки – из-за того, что он готов был выстрелить в нее, но было что-то опасно-возбуждающее в смертоносном выражении его глаз.

Талли вздрогнула и совсем не из-за страха.

– Сэр, не будете ли вы любезны опустить это вниз, – проговорила она, кивнув на пистолет. – Безусловно, я не взломщик, забравшийся сюда, чтобы стащить серебро.

Ларкен наконец-то вышел из транса, в котором, по всей видимости, пребывал, и посмотрел сначала на нее, а затем на пистолет в своей руке.

– О, Боже, вот это да! Боюсь, что вы напугали меня, мисс Лэнгли, – сумел вымолвить он, отступая под прикрытие маскировки мистера Райдера, неповоротливого викария, его рука сделалась вялой и опустила пистолет вниз.

Но было уже слишком поздно. Талли увидела его. Разглядела насквозь. Вплоть до мрачного, опасного мужчины, скрывающегося за воротничком священника.

– Напугала вас, сэр? А кого вы ожидали встретить? – спросила девушка, ее сердце отчаянно билось. Ей следовало бы презирать его. Ненавидеть за то, что он послан сделать, за то, что он был готов совершить.

Но что-то в словах Дэша проникло за этот барьер.

««…Ларкен, которого отозвали домой, совсем не тот, с кем я был знаком. Война может сделать это с человеком. С тем, которого попросили зайти слишком далеко. Сделать то, что он не сможет взять назад или когда-либо забыть…»

Но что, если лорд Ларкен смог? донимал Талли тихий внутренний голос. Что, если он смог найти путь из темноты, окружающей его?

– Боюсь, что все эти разговоры о капитане Дэшуэлле очень взволновали меня, – произнес он.

Полагаю, так и оно и есть.

– Как же это? – спросила вместо этого Талли.

– Он – кровожадное чудовище, как я слышал, и когда я поднимался наверх, подумал, что услышал…

– С такого большого расстояния? – спросила она, бросив взгляд в направлении лестницы далеко позади нее и на длинный коридор, ведущий к тому месту, где они стояли. – Как странно. И с чего это вы предположили, что это капитан Дэшуэлл?

Ларкен судорожно вздохнул, и выражение его лица приняло чрезвычайно удрученный вид.

– Боюсь, ходят слухи…

Ей-богу, он отлично справлялся со своей ролью, вынуждена была признать Талли. Если Ларкен когда-нибудь потеряет свою должность в министерстве иностранных дел, то она порекомендует его мистеру Терберу. Барон может стать великим актером.

– Слухи? – переспросила девушка.

– За обедом, – добавил он, а затем понизил голос. – Относительно леди Филиппы и ее связи с этим американцем. О том, что он может приехать сюда, чтобы найти ее.

Талли и сама была неплохой актрисой. Она рассмеялась, громко и искренне.

– Капитан Дэшуэлл? В поисках моей кузины? Прячется в наших комнатах? – Она протянула руку и оперлась о стену. – Мистер Райдер, боюсь, что у вас расстроено не только пищеварение.