– Рискуя повториться, скажу, что мое сердце уже разбито.

Эрика уселась к нему на колени.

– Я понимаю, – заговорила она, – ты считаешь, что так оно и есть, но настанет день, когда ты полюбишь по-настоящему и тогда скажешь себе: «Эрика была права. Это огромное, невероятное чудо и огромное страдание». – Она снова погладила его по щеке и ласково добавила: – Желаю тебе этого от всей души.

– Страдания?

Эрика рассмеялась – то ли грустно, то ли сочувственно.

– Ты видел, как капитан поцеловал меня, когда ты ждал на причале?

– К счастью, не заметил.

– О, Джек! – Эрика покачала головой, сильно огорченная. – Как же ты мог не заметить? Мы это проделали специально для тебя, чтобы ты знал, как нужно целовать свою нареченную.

– Вот как? – Джек посмотрел на нее с надеждой. – Так ты все-таки хочешь, чтобы я целовал тебя? Это в известной мере вдохновляет.

– Нет, глупый. Я хочу, чтобы ты так целовал свою будущую невесту. Ну, почти так. Это было не самое высшее достижение капитана Маккалема, – заметила она задумчиво.

– Он ублюдок.

– Да, – согласилась она. – Очень верное определение для него. Я почему-то не понимала этого. Просто удивительно почему.

– Потому что ты злилась на меня за то, что я за тобой не приехал, и хотела дать мне урок. Потому и позволила ему увлечь тебя. Это нетрудно понять, дорогая. И ясно, что то была моя вина, во всяком случае, отчасти. Я прошу у тебя прощения. – Джек прижался носом к шее Эрики. – Может, поцелуемся и помиримся?

Эрика вздохнула и встала с его колен. Вдобавок ко всем тяжелым переживаниям сегодняшнего дня еще и это немыслимое предложение. Раньше, когда Джек вот так прижимался носом к ее шее, у Эрики дрожь пробегала по спине. А сейчас ничего подобного. Разве недостаточно, что Дэниел разбил ее сердце?

– Не стоит, Джек. Думаю, мне надо поскорее лечь в постель.

– Здесь?

Она взглянула на него с обидой.

– Ведь ты только что признался, что это твоя вина. И хотя это не вполне верно, мне вовсе не хочется быть одной в нашем ужасном, огромном доме. Отец умер, мама в Париже, и в доме так пусто. Могу я остаться здесь?

– Конечно. Оставайся сколько захочешь. – Он помолчал и спросил негромко: – Как ты сама считаешь, это надолго?

– Джек!

– Прекрасно! Дни я буду проводить у себя в офисе, а по ночам слушать, как ты рыдаешь. Чувствуй себя как дома.

– Доброй ночи, милый Джек! – Эрика чмокнула его в щеку. – Я так рада, что ты встретил меня и выручил, когда капитан Маккалем от меня отвернулся. Если бы ты только приехал за мной пораньше… – Она осеклась, заметив, каким обиженным стало выражение лица у Джека, и поспешила добавить: – Я только загляну еще разок к Сape – ненадолго. Я провела с ней не больше пяти минут, она была так занята с девочками, но сейчас они, конечно, уже спят.

Джек кивнул с явным облегчением, и Эрика благодарно улыбнулась ему. Он был таким милым в экипаже, хотя она сразу дала ему понять, что любовные авансы ни к чему. И целых десять часов после этого он слушал ее рыдания, жалобы и сетования. Одного этого было достаточно, чтобы она пожалела о том, что уехала на Карибское море. Возможно, если бы она не сделала этого, они с Джеком были бы счастливы друг с другом, как и предполагалось.

Но она уехала, и со многих точек зрения это было к лучшему. Впрочем, нет смысла требовать, чтобы Джек это понимал.

Эрика быстро взбежала по лестнице и постучалась к Саре, открыв дверь только после того, как та отозвалась и пригласила ее войти.

– Сара? Можно к тебе?

– О, Эрика! – Сара тотчас встала из-за своего письменного стола и подошла к ней. – Бедная моя подружка! У нас с тобой не было возможности поговорить толком, но Мэри и Джейн просто засыпали меня вопросами о тебе и о твоем мрачном настроении.

– Не могу представить, что ты им сказала, но все равно спасибо. Я просто не могла притворяться веселой.

– Им ужасно тебя не хватало, и мне тоже. А мистер Райерсон был невероятно брюзглив, что ему вообще-то совершенно несвойственно. Тебе это должно польстить, – добавила Сара не без лукавства. – Я считаю, что это была та самая ревность, вызвать которую ты так в нем хотела.

– Сомневаюсь, – вздохнула Эрика. – Но если кто и изменился, так это ты. Никогда не видела тебя такой просветленной. Что-нибудь произошло?

Сара помедлила с ответом, потом призналась:

– Да, произошло нечто чудесное. Но я не хочу говорить об этом. По крайней мере пока. Мне хочется утешить тебя, бедняжечка. Насколько я могу судить по твоим письмам, все это было для тебя очень нелегко. Но вместе с тем и прекрасно.

– Письмам?

Эрика поморщилась. Она отдала Саре письма, написанные на «Бесстрашном» и на острове, но оставила у себя те, которые написала в последние дни на «Ночной звезде», потому что они могли открыть слишком многое. Только теперь она сообразила, что и первые письма содержали нескромные подробности ее отношений с Маккалемом.

– Я была польщена твоим доверием и благодарна тебе за то, что ты посвятила меня в свое приключение, – продолжала Сара. – Садись на кровать и расскажи мне все. Я хочу это услышать.

– Я в течение нескольких часов изливалась Джеку, – сказала Эрика с жалобной улыбкой. – Если в твоей жизни что-то произошло…

– Если в моей жизни что и произошло, то лишь благодаря тебе, – пылко проговорила Сара. – Если бы ты не убедила меня написать мистеру Брэддоку, я так и шла бы по жизни, думая, что каждый мой день похож на все остальные. Но ты вселила в меня надежду. Если я и выгляжу, как ты утверждаешь, «просветленной», то причиной тому твой подарок. Ты можешь представить, насколько я тебе благодарна?

– Сара… – Эрика с трудом изобразила на лице улыбку, лихорадочно соображая, не забыла ли она изъять из переданных Саре писем те, в которых ее отношения с Дэниелом изображены во всех деталях. – Если ты полагаешь, что капитан Маккалем может стать хорошим мужем для тебя…

Взрыв смеха прервал ее исповедь.

– Да ну же, Эрика, я вовсе не так романтична. Это я предоставляю тебе. Я говорю о надежде, а не о любовной истории.

– О надежде?

– Да. – Голос гувернантки понизился до взволнованного шепота. – Я почти утратила ее. Сказать по правде, я не раз думала покончить с собой…

– Сара!

– Не волнуйся, милая Эрика. Благодаря тебе у меня больше нет подобных мыслей. Теперь я понимаю, что не должна прибегать к таким, ну, к таким радикальным мерам, чтобы обрести покой. И все потому, что ты со свойственной тебе проницательностью угадала гений мистера Брэддока.

Эрика снова поморщилась, припомнив слова Джека о том, что попытки устроить личную жизнь Сары безнадежны, так как она «тронутая». Неужели это правда? Говорит какую-то чепуху, признается, что думала о самоубийстве…

– Ты меня пугаешь, Сара! – выпалила она. – Какое отношение имеет Рассел Брэддок к обретению покоя?

Карие глаза Сары широко раскрылись от волнения.

– Я считала, что ты поймешь это как никто другой. Кроме мистера Брэддока, ты единственный человек, истинно верующий в чудеса.

Эрика подошла к подруге и ласково обняла ее.

– Я все еще верую в чудеса. И в надежду тоже. Особенно для таких удивительных людей, как ты. Но объясни мне, на что ты надеешься, Сара? Я чем-нибудь могу тебе помочь?

– Ты уже помогла. Мне очень дороги твои письма, Эрика. Можно мне оставить их у себя? Они будут моим истинным и самым большим сокровищем.

– Разумеется. – Эрика ощутила некоторую неловкость оттого, что ее легкомысленные откровения так много значат для Сары. Но в то же время почему бы и нет? Гувернантка никогда нигде не бывала. Она измучена своей трагедией, обречена на подчиненную роль в жизни. А благодаря этим письмам она заглянула в мир Эрики, полный фантазий, широких возможностей и уверенности в себе. Даже это глупое письмо о волосах у Дэниела на груди… У Эрики оно могло бы сейчас вызвать слезы на глазах, но для Сары оно, вероятно, имеет дерзкий и возбуждающий смысл. – Я настаиваю, чтобы ты оставила их у себя. Ведь я писала тебе, верно?