Она идет за мной, пока я пробираюсь сквозь толпу, стараясь не сорваться на бег. В коридоре нет пьяных, спотыкающихся на каждом шагу, и я сам едва прикоснулся к своему напитку. Нет, я хочу запомнить каждую деталь этой ночи. Как только мы выходим из общей зоны, она прибавляет шаг и сейчас идет рядом. Афина выглядит такой же нетерпеливой, как и я.

Поход по коридору до моей комнаты еще никогда не был таким длинным.

Я останавливаюсь у двери и пропускаю ее вперед. Она одаривает меня душераздирающей улыбкой, и я не могу открыть дверь достаточно быстро.

Войдя внутрь, я включаю маленькую лампу. Афина прижимается спиной к двери. Как будто только сейчас поняла, что скоро произойдет.

Я не мудак. Если она захочет уйти — я не буду останавливать ее, как бы мне этого ни хотелось. Я умираю, как хочу переплести наши языки. Раздеть ее догола. Почувствовать мягкость ее кожи своими ладонями.

Ее глаза расширяются, когда я приближаюсь к ней медленными шагами. Моя комната приличного размера, но не совсем огромная, так что в мгновение ока я стою, возвышаясь над ней. Огромные глаза смотрят на меня, и в темноте я едва улавливаю их смелый синий цвет. По какой-то причине это напрягает меня.

Она удивляет меня тем, что протягивает руку и прикасается ко мне первой. Скользит руками по моей груди, плечам. Потеряв самообладание, я хватаю ее и притягиваю ближе, но целую медленно.

Сначала.

Я прижимаю свои губы к ее все сильнее, опуская руки вниз, к ее тонкой талии. Пальцами скольжу по подолу ее шелковой футболки. Под ней ее кожа такая теплая и мягкая. Такая чертовски нежная.

Каждый поцелуй Афина возвращает с одинаковым энтузиазмом. Я начинаю все больше терять контроль над собой с каждым быстрым движением ее языка. Я стону ей в рот и провожу руками по ее грудной клетке, пока пальцами не касаюсь края ее лифчика. Я умираю от желания увидеть ее в нем и дергаю вверх подол ее футболки.

Я был твердым с тех пор, как она вошла в дверь, но то, что я прижат к ее бархатной мягкости, делает ситуацию в моих штанах еще более болезненной. Я почти снимаю с нее футболку, когда Афина останавливает меня.

— Подожди. Ромео... я даже не знаю твоего настоящего имени.

— И что? — я снимаю с нее футболку и бросаю на комод.

Черт, она невероятно красива. Кончиком большого пальца касаюсь одного, покрытого кружевом соска, и Афина задыхается и закрывает глаза.

— Я никогда раньше этого не делала, — шепчет она.

Вся кровь прилила к моему члену, и должно быть, это как-то повлияло на мой слух.

— Что?

— Я девственница.

Блядь.

— Хотел бы я, чтобы ты упомянула об этом раньше, дорогая.

Она вздергивает подбородок, вызывающе глядя на меня.

— Это имеет какое-либо значение?

— Да. Имеет.

Это очень важно, потому что мой член только что стал еще более твердым. Эта девушка моя. Вся.

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — спрашиваю я, когда снова провожу пальцами по ее соскам.

— А ты не против продолжить?

Она убивает меня.

— Нет, Пирожок. Я нисколько не против. Но я должен предупредить тебя...

Афина морщит нос.

— Предупредить меня?

Я прижимаю палец к ее губам, чтобы она замолчала.

— Ты мне уже нравишься. Ты заставляешь меня думать о вещах, о которых я раньше не думал. А то, что ты позволишь мне взять эту киску первому, может все усложнить. Ты меня поняла?

— Нет.

— Это значит, что я тебя не отпущу. С этого момента ты в моей постели, — я удерживаю свой взгляд на ее лице, пытаясь прочесть ее реакцию.

В ее глазах застыла неуверенность.

— Это какое-то странное байкерское предложение?

— Нет.

Она кусает нижнюю губу.

— Я, действительно, хочу, чтобы это был ты. С тех пор, как мы впервые встретились, я не переставала о тебе думать.

Ее честное признание пугает меня. Она говорит это так мило. И что-то внутри меня успокаивается от того, что это влечение не было односторонним.

— Ты уверена насчет этого, Афина? Спешить некуда.

Я серьезно только что это сказал? Мой член уже готов взорваться, она предлагает свою киску на серебряном блюдечке, а я пытаюсь отговорить ее от этого? Почему?

— Я уверена, — она медленно тянет юбку вниз, давая мне возможность увидеть ее гладкие загорелые бедра. Я не могу сказать, нервы или игривость ответственны за этот медленный стриптиз. Неважно, это чертовски сексуально, какой бы ни была причина.

Наконец, она бросает юбку на мой комод, рядом со своей футболкой, и стоит передо мной в черно-красном кружевном лифчике и трусиках в тон. Колоритное нижнее белье контрастирует с ее невинным лицом, и это чертовски сексуально.

— Ты знаешь, что это цвета моего клуба?

Ее щеки заливает румянец.

— Я... ну... э-э… — она запинается, и тут я понимаю.

— Ты надела это для меня?

Это так мило, так по-девчачьи, и поскольку я старый извращенец, от этого я становлюсь еще тверже.

— Обернись, — у меня так сильно пересохло во рту, что я с трудом выговариваю эти слова.

Ни одна из моих фантазий не была настолько близка к реальности, насколько она совершенна во плоти.

Я дышу так тяжело, что, наверное, звуки, которые я издаю, похожи на звуки дракона, несущегося на нее. Я никогда не был так возбужден. Кроме моего собственного первого раза. Много лет и много женщин назад. Медленно и нежно — это испытание всей моей силы воли.

Я должен поскорее добраться до нее. Когда наши тела соприкасаются, она подпрыгивает и поворачивается, чтобы посмотреть на меня огромными глазами. Я кладу руки ей на плечи, нежно поглаживая теплую, мягкую кожу.

— Скажи мне, что ты делала раньше?

— Что? Что ты имеешь в виду?

Я пытаюсь понять, как такая горячая девушка все еще может быть девственницей? Она одна из тех девственниц-шлюх, которая брала член в каждую свою дырку кроме киски, думая, что каким-то образом она все сохраняет целомудрие? Или она, действительно, так невинна, как кажется?

Наклонившись, я прижимаюсь губами к ее уху, пока большим пальцем глажу ее нижнюю губу.

— Я имею в виду, сосала ли ты когда-нибудь член? Кто-нибудь лизал твою пи*ду? И все такое, милая.

Ее глаза расширяются от моих грубых слов, и это только разжигает меня еще больше.

— Я, э-э... я...

Она не может сказать ничего дельного, потому что я скользнул пальцами в ее трусики, чтобы нежно ее погладить. Я еще даже не коснулся ее клитора, а она уже задыхается. Другой рукой я расстегиваю ее лифчик, освобождая маленькие дерзкие сиськи. Эти груди умоляют, чтобы я обхватил их своими большими руками и пальцами провел по ее соскам, пока она не будет распадаться на части напротив меня.

— Рид, — шепчу ей на ухо.

— Что?

— Ты спрашивала, как меня по-настоящему зовут. Рид. Вот что я хочу, чтобы ты выкрикивала, когда я буду трахать тебя.

— Ох, о, хорошо, — она складывает губы в дрожащую улыбку. — Мне нравится.

— Отлично.

Не могу вспомнить последнюю женщину, которой потрудился сказать свое имя. Честно говоря, я не помню последней, которая бы спрашивала. Я не привык держать их рядом настолько долго, чтобы интересоваться такими вещами, как имена.

— Ты когда-нибудь прежде кончала?

— Думаю, да.

— Значит, нет.

Хорошо, теперь у меня есть план. Сначала мне нужно заставить ее кончить. Потому что я на девяносто девять процентов уверен, что я взорвусь примерно через две секунды после того, как втисну свой член в нее. Ее тело дрожит под моими пальцами. Я больной ублюдок, мне нравится, что она на грани. Мое внутреннее животное питается ее страхом, оно готово претендовать на каждый совершенный сантиметр ее тела. Мне нужно ускориться.

Погрузив пальцы обратно в ее трусики, я пробегаю ими по ее половым губам, затем вверх через складки и останавливаюсь, чтобы распространить ее влагу на клитор. Хотя я едва прикасаюсь к ней, она тихо шипит и обхватывает пальцами мою руку.

— Вот так вот, малышка. Расслабься, я держу тебя, — она прислоняется своим телом к моему, пока я продолжаю гладить и дразнить ее. Работая над ней до тех пор, пока она не дергает бедрами навстречу моей руке.