– Что за чушь? Ты же не собираешься ему какие-то претензии выдвигать. Ты письма хочешь вернуть.
– Я именно так и объяснял. Но на нее это не произвело впечатления. Единственное, чего я добился, так это обещания, что она сама поговорит с продавцом и даст ему мой номер телефона.
– Ну, хоть что-то, – удовлетворенно кивнула головой Кира. – Извини, Кузьмич, продолжай. Мне очень-очень интересно!
– Зюзя, вот видишь, – обратился Кирилл к сестре. – А ты говорила, что чужие любовные письма читать аморально.
– Фофа, не перебивай, – отмахнулась от него сестра. – Кузьмич, ну и что там?
– Автор писем – мужчина. Любимую женщину он называет Евой.
– Я тоже это прочел. Как оригинально. А его, надо полагать, зовут Адамом? – усмехнулся Кирилл.
– Не совсем так. Он не называет ее своей Евой, а просто обращается к ней по этому имени. Я полагаю, имя подлинное.
– Ладно. Что дальше?
– У Евы есть маленькая дочь, Вера. Судя по всему, совсем маленькая, года два или три, – Кузьмич порылся в пачке писем, достал одно из них и развернул. – Он пишет: «…Я буду Верочке отцом. Она такая маленькая, что и не вспомнит, кто ее настоящий родитель…».
– Ну и что это нам дает?
– Пока ничего. Я просто перечисляю всю информацию, что удалось найти. Но я еще не закончил.
– Извини. Слушаю.
– Автор – врач, работает в больнице и занимается какими-то исследованиями на животных, – Кузьмич достал другое письмо и зачитал, – «…так жаль, что редко удается тебя увидеть. Сейчас так много работы, опыты на животных идут один за другим. Для меня такая радость, когда ты заходишь к нам…». Вот здесь только непонятно, она пациентка, которая иногда приходит на прием, или врач.
– Ну, пациенты не шастают в больницу периодически, они в ней лежат. Больница – это не поликлиника. Скорее она медсестра. Врачи в те времена, в основном, были мужчины, – вставил Кирилл.
– В какие «те»? – поинтересовалась Кира.
– Ну те, далекие. Дат на письмах, правда, нет. Но, думаю, это еще до революции было.
– Я могу сказать точно, – заметил Кузьмич.
– Как? Дат же нет!
– Он пишет, что на дворе 26-е сентября, а погода летняя, 26 градусов.
– Ну и что? Причем здесь год?
– А то, что 26 градусов тепла в Москве, не считая 2015-го, было только один раз – в 1924-м году.
– Кузьмич, ты – гений! – с восторгом воскликнула девушка.
– Нет, просто обратил внимание, – пожал плечами гость.
– Ну, а дальше что?
– Жили они где-то по соседству. Он пишет, что достаточно пройти до угла дома, чтобы в переулке вдали увидеть эркер ее квартиры.
– Это нам ничего не дает, – с разочарованием проговорила Кира. – Все равно не понятно, где он жил. И где жила она из этого тоже невозможно установить.
– Знаю. Но это важный момент. Он может пригодится.
– Может быть.
– Не может быть, а точно. В одном из писем он пишет, – Кузьмич какое-то время рылся в бумагах, пока нашел нужную. – «…Иногда вечерами я стою у открытого окна и думаю, как было бы хорошо, если бы мы жили здесь с тобой вместе, а мой каменный рыцарь охранял твой покой. Я вижу только его профиль, но все равно чувствую, что ему также грустно, как и мне».
– Так, и что, после этого тайна раскрыта? – с некоторой досадой воскликнул Кирилл. – Стоит у него дома какая-то статуя или статуэтка, и что? Не понимаю.
– А тебя разве ничего в этом тексте не смутило? На мысль не навело?
– А что меня должно смутить?
– То, что он видит только профиль.
– Нет. А что в этом такого?
– То, что, если бы статуя стояла у него дома, видеть бы он ее мог со всех сторон. Но он видит только профиль. И только тогда, когда стоит у окна. Это значит….
– Что статуя на улице. И видна она из окна только сбоку! – догадалась Кира.
– Именно. Но есть один момент. Если бы она стояла во дворе, то из окна можно было бы видеть только его макушку, а не профиль. Так что, она находилась рядом с его окном. Рыцарь же должен охранять покой.
– Рыцарь на фасаде здания?
– Это же очевидно.
– Как же мы его найдем? Наверное, таких зданий в городе сотни. И еще больше их с тех пор было снесено, – опять поникла Кира.
– Ты с питерскими львами не путай. Их-то, как собак на помойке, а рыцарей в Москве совсем немного. Точнее, всего семь.
– Правда? Так мало?
– Ну, может быть, сейчас больше. Но я рассматривал только те дома, которые были построены до 1924 года.
– Ну и что, нашел нужное?
– Погоди, не беги впереди паровоза. Обо все по порядку. Первое, самое известное здание – доходный дом Филатовой на Арбате, был построен в 1914 году. Но его я отмел сразу.
– Почему? На Арбате же много переулков.
– Не поэтому. Было две причины. Во-первых, строился этот доходный дом для очень состоятельных людей. Вы, вообще, знаете, что такое доходный дом?
– Не очень, но по смыслу угадывается, – неуверенно сказала Кира. – Дом, с которого получается доход?
– Совершенно верно. Это дома, которые строились для сдачи квартир в аренду. До революции 40 процентов домов в Москве были доходными. В таких домах совершенно определенная планировка – квартирная, как в современных домах, а не как в частных. Стоимость аренды в них зависела как от расположения дома, так и от количества квартир в них. Чем больше квартир, тем аренда меньше. Так вот, доходный дом на Арбате был рассчитан на состоятельных жильцов – витражные окна, мраморные лестницы, огромные зеркала в холлах. Конечно, все эти шикарные квартиры после революции были переделаны под коммуналки. Но, думаю, в таком шикарном доме селились ответственные номенклатурные работники, а не доктора, которые кромсают бедных животных в научных целях.
– Не согласна! Он мог быть известным хирургом, мировым светилом, которому Советское государство выделило шикарную квартиру за заслуги.
– Теоретически, это возможно. Но практически нет, он в этом доме не жил.
– Почему ты так уверен?
– Потому, что рыцари на его фасадах, а их два, стоят за колоннами, и из окон их просто не видно.
– Зачем ты нам тогда вообще задвигал про интерьеры? – возмутился Кирилл. – Только с толку сбиваешь!
– Хорошо, больше не буду, – примирительно ответил Кузьмич. – Итак, второе здание – тоже доходный дом, но теперь уже купца Демента на Большой Полянке. Построен в 1912 году.
– А с ним что не так?
– С ним все в порядке, простоит дольше, чем все элитное жилье, что строится сейчас. А вот с рыцарями тоже неувязочка. Вернее, с одним рыцарем.
– Так с рыцарем или рыцарями?
– Всего изначально их было два. Но один таинственным образом исчез.
– В каком смысле, таинственным образом?
– Пропал в 1973 году. Прошу обратить внимание, в то время в стране была советская власть, и просто так ничего не пропадало, как сейчас. Но, это к делу не относится. В любом случае, нам это здание тоже не подходит. Рыцари стояли на фронтоне, выше окон квартир. Между ними только маленькое круглое слуховое окошко. Так что, доктор не мог его видеть из окна своей комнаты.
– Очень хорошо. Круг сужается. Бегать по городу, как вошь по бобику, придется меньше, – с удовольствие заметил Кирилл, развалившись на стуле.
– Согласен, – кивнул головой Кузьмич. – Третье здание, как вы уже догадались, также доходный дом, теперь уже Шугаевой на Садовой-Самотечной. Был построен в 1914 году.
– Поветрие какое-то. В начале 20-го века к Москве начали строить дома с рыцарями. Не иначе, как мода.
– Совершенно верно. В то время наряду с модерном популярна была еще и эклектика. Архитекторы заимствовали много в том числе и из готики. Поэтому и стали появляться рыцари на фасадах.
– А потом уже нет?
– А потом уже нет. Пришла советская власть, и всем стало не до рыцарей. Им на смену пришли работники с кувалдами и отбойными молотками и колхозницы с серпами и коровами.
– Ладно. Опять мы отвлеклись. Этот рыцарь нам подходит?
– Опять мимо. Он стоит на фасаде между окон верхнего этажа, но в нише. Так что, из квартиры его не видно, только с улицы.
