Они были настолько заняты строительством башни своей гордыни, что совершенно забывали о людях, которые еще недавно были для них как родные. Один из мидрашей[8], «Пиркей де-рабби Элиэзер», живо описывает нам не только уровень вавилонского тщеславия, но и то отчуждение, с которым они стали относиться друг к другу. «Сказал Нимрод народу своему: «Давайте построим себе город великий и станем жить в нем, чтобы не рассеяться по всей земле, подобно древним. И построим себе в нем башню великую, возносящуюся до небес… и обретем себе имя великое на земле…».

Построили они ее высоко… те, кто поднимал кирпичи, поднимался с восточной стороны башни, а те, кто спускался, спускался с западной стороны башни. И если падал кто-нибудь и умирал, не обращали на него внимания, но если падал кирпич, сидели они и плакали, говоря: "Когда еще поднимется вместо этого другой?!"»¹⁶.

Авраама беспокоили взаимоотношения между его соплеменниками, и он приходил к башне и наблюдал за поведением строителей. В «Пиркей де-рабби Элиэзер» описана та враждебность, которую он там видел: «Авраам, сын Тераха, проходил мимо и видел, как они строят город и башню». Он пытался говорить с ними, рассказывая им о Творце – той управляющей силе, которую он раскрыл, и уверяя их, что всё будет просто замечательно, если только они тоже примут на себя закон единства. «Но, – как написано в мидраше, – противны были им речи его». «Хотели они говорить каждый на языке другого», как раньше, когда был у них один язык, «но не знали они языка друг друга». «Что же сделали они? Каждый вынул свой меч, и стали они биться друг с другом насмерть. И полмира погибло там от меча»¹⁷.

Видя ужасающую ситуацию внутри своего народа, несмотря на сопряженный с этим риск, Авраам решился начать распространять открытые им принципы. В своем известном сочинении «Мишне Тора» Рамбам описывает решимость Авраама и то, какие усилия он предпринимал, чтобы раскрыть основы мироздания: «Как только его отняли от груди, этот гигант начал задаваться вопросами. Еще совсем маленьким он думал день и ночь, спрашивая себя, как возможно, чтобы эта [небесная] сфера находилась в постоянном движении, и не было бы у нее движителя. Кто же поворачивает ее, ведь не может же она сама вертеть себя! И не было у него ни учителя, ни передавшего ему что-либо, а прозябал он в Уре Халдейском среди глупых идолопоклонников. Отец и мать его, и весь народ были идолопоклонниками, и он служил идолам с ними вместе»¹⁸.

В результате своих поисков Авраам раскрыл единство мироздания, ту единую силу творения, которая создает, поддерживает и ведет всё мироздание к цели. По словам Рамбама, Авраам «постиг путь истины… благодаря своему верному пониманию. И знал он, что есть там один Бог, и это Он вращает [небесную] сферу, и Он создал всё, и нет во всей вселенной Бога, кроме Него»¹⁹.

Чтобы точнее понять, что именно постиг Авраам, надо понимать, что, когда каббалисты говорят о Боге, они не имеют в виду некое всемогущее существо или силу, которой надо поклоняться, умоляя и ублажая ее, а она в ответ будет награждать своих верных служителей здоровьем, благосостоянием, долголетием и другими прелестями этого мира. В противоположность этому каббалисты отождествляют Бога с Природой – с Природой в целом.

Рав Йеуда Ашлаг, Бааль Сулам, неоднократно просто и доходчиво объясняет значение понятия «Бог». Вкратце его объяснение сводится к тому, что «Бог» – это синоним понятия «Природа». В статье «Мир» Бааль Сулам пишет: «Чтобы больше не пользоваться двумя этими обозначениями, – «Природа» и «Управляющий», – между которыми, как я доказал, нет различия… нам будет лучше… принять слова каббалистов о том, что слово «Природа» и слово «Бог» (Элоким) имеют одно и то же численное значение [то есть обозначают то же самое]. Тогда смогу я называть божественные законы заповедями Природы, и наоборот – ведь это одно и то же. И не нужно будет более тратить слова без всякой цели»²⁰.

«Когда ему было сорок лет, – пишет Рамбам, – познал Авраам Творца своего»²¹, – то есть тот единый закон Природы, который создает любой объект или явление. Авраам хотел поделиться своим открытием со всеми, и «он начал давать ответы жителям Ура Халдейского и обсуждать с ними, говоря, что путь их – не истинный»²². Увы, местный истеблишмент в лице вавилонского царя Нимрода не поддержал начинание Авраама.

Один из самых известных мидрашей, Мидраш Раба, приводит нам живое описание конфликта Авраама с Нимродом, рассказывая о трудностях, которые испытывал Авраам из-за своего открытия и бескомпромиссной приверженности открытой им истине. Интересно наблюдать запальчивость молодого Авраама. Мидраш говорит о том, что Терах был идолопоклонником и зарабатывал свой хлеб продажей этих самых идолов. Однажды он куда-то ушел и попросил Авраама подменить его в лавке. Вошел мужчина, пожелавший купить себе идола по сходной цене. «Сколько тебе лет, дядя?» – поинтересовался юноша. «Лет пятьдесят, шестьдесят», – неопределенно отвечал тот, крутя рукой в воздухе. «И не стыдно тебе? Тебе шестьдесят, а ты собрался поклоняться болванке, которой и дня еще не исполнилось?» И мужчина ушел пристыженный²³. Как видим, коммерция не была у Авраама на первом месте.

Затем в лавку зашла женщина с миской тонкопросеянной муки. «Вот, – сказала она Аврааму, – поднеси это идолам». Как только женщина вышла, Авраам вскочил, схватил дубину и расколотил всех идолов, кроме одного из них – самого большого. Оставшемуся идолу он вложил в руку дубинку. Когда вернулся отец, он гневно спросил: «Кто всё это натворил?» Авраам честно ответил: «Приходила женщина, приносила миску муки, чтобы поднести ее идолам. Я передал им ее подношение, но они стали ссориться. Один сказал: «Чур, я буду есть первым!», а другой говорит: «Нет, я!». Пока самый большой не схватил дубинку и не разбил их всех». «Что ты из меня дурака делаешь? – сказал отец. – Разве могли они это сделать?» На что юный Авраам, не растерявшись, торжественно ответил: «Да не услышат уши твои то, что рекут уста твои!»²⁴.

Тут папа Терах наконец понял, что один он не сможет унять разгулявшегося отпрыска, и призвал на помощь Нимрода, который был не только царем, но по совместительству занимал должность главного религиозного авторитета Вавилона и окрестностей. Нимрод был человек крутой и знал, что ересь лучше всего выжигать огнем. «Поклонись огню», – потребовал он. «А может, лучше воде, которая гасит огонь?» – ловко парировал Авраам. Нимрод был не против: «Поклонись воде». Но Авраам только начал: «А может, нам лучше поклониться облаку, несущему воду?» «Пожалуйста, поклонись облаку», – пожал плечами Нимрод. «Но в таком случае отчего же не поклониться ветру, который разгоняет облака?»

Нимрод уже начинал терять терпение. Этот Авраам просто издевается! «Ну, поклонись уже ветру, если тебе это больше нравится!» Нимрод проявлял чудеса терпения. Но не тут-то было. Авраам не унимался: «А может, ты еще скажешь поклоняться человеку, который выдерживает ветер?» И тут терпение Нимрода кончилось. Он понял, что Авраам человек принципиальный и пора переходить от слов к делу. «К чему все эти бесполезные разговоры? – сказал Нимрод. – Лично я поклоняюсь огню, куда тебя с превеликим удовольствием брошу, и пусть твой единый Бог, которому ты поклоняешься, придет и спасет тебя. А мы все посмотрим». И он торжествующе взглянул на толпу сподвижников.

В этой толпе стоял и Аран, несчастный брат Авраама, который не знал точно, как ему поступить, если его призовут к ответу как члена семьи и потенциального диссидента. Не будучи посвящен в детали Авраамова открытия, Аран принял промежуточное решение. «Если победит Авраам, – рассуждал он, – скажу, что я с Авраамом. Если победит Нимрод – скажу, что с Нимродом». И действительно, после того как Авраама бросили в огненную печь и он вышел оттуда цел и невредим, пришла очередь Арана. «Ну, а ты с кем?» – спросили его. «С Авраамом», – бодро ответил Аран, и немедленно был брошен туда, откуда только что вышел Авраам. И так он сгорел на глазах любопытной толпы и отца своего Тераха²⁵.