Через четверть часа напряжение в мышцах заметно ослабло. Вероника несколько раз перекатила дочку с боку на бок, а потом завернула в пеленку и уложила себе на грудь животиком. Массаж и горячее тело матери сыграли свою роль, и девочка заснула. Боясь потревожить сон малышки, Вероника встала у окна и засмотрелась на звездное небо. Она не могла представить то расстояние, которое отделяет её от ближайшего небесного светила, а также размеры звезды, и возможность любой из форм жизни на ней. Ей казалось, что черное полотно неба с серебристыми вкраплениями звезд сделано специально для таких полуночников, как она. Глядя на звезды, она не чувствовала себя одинокой, ей не было скучно наблюдать за таинственным перемигиванием звезд или неожиданным падением одной из них.

Помнится, она тогда загадала несколько желаний, но застыдилась собственной жадности и оставила только одно: пусть Юлька всегда будет здоровой. По-видимому, на небе услышали её просьбу – с того дня Юлька быстро пошла на поправку и за все время работы ни у Вероники, ни у Кости не было больничных. Но это было потом, а в ту ночь женщине предстояло еще поволноваться. Перед самым рассветом, когда Вероника хотела дать отдых затекшим рукам, она почувствовала, как что-то мокрое и горячее потекло по ней. Кишечник, наконец-то, сработал, а её пришлось подбирать до самого пояса испачканную ночную сорочку, чтобы жижа не полилась на пол. Костя услышал её торопливые шаги, подскочил, увидел, что случилось и, не говоря ни слова, помчался впереди неё в ванную. Несильной теплой струей он обмыл Юльку, завернул в махровое полотенце.

– Я её уложу, – зашептал муж, – а ты помойся и ложись на мое место, отдыхай. Думаю, она до утра проспит.

Вероника благодарно посмотрела на мужа, подождала, когда за ним закроется дверь, и только после этого осторожно, через ноги, стянула запачканную сорочку и бросила в таз. Потом налила полную ванну горячей воды и долго лежала, расслабленная, успокоенная. Костя оказался прав: дочка проспала до девяти часов, а утром от болезни не осталось и следа.

Вот и сейчас она опять стоит у окна и ощущает тепло в том месте на груди и животе, которые были испачканы маленькой Юлькой.

Упала за окном звезда. Может, опять загадать желание? Например, чтобы у Юльки все хорошо сложилось в жизни. А поможет? Не повредит ли девочке забота её родителей устроить ей все самое лучшее? Вспомни, что было в садике, в школе.

Вероника все помнила. В три года Юльку определили в престижный детский сад. Рисование, танцы, уроки хороших манер – это все на пользу ребенку, решили родители. Действительно, поначалу Юлька не вызывала у них беспокойства, приносила домой измалеванные красками листки, где с трудом можно было разглядеть, то птичку с лисьим хвостом, то домик с деревом на крыше. Забавы ради, Костя включал магнитофон и просил дочку станцевать. Строя уморительные рожицы, неуклюже подпрыгивая, Юлька старательно кружилась вокруг своей оси, падала на пол и сучила в воздухе ногами и руками, или, пригнув рыжую головку, как таран шла на родителей, упиралась им в живот и кричала что-то благим матом.

Костя хохотал, а Веронике было не смешно. Возможно, на чей-то взгляд это уморительно, а ей казалось происходящее ужасным и угрожающим. Тревогу забила Альбина Петровна, когда однажды пригляделась к рисункам внучки. Резкие черные и коричневые линии, центр рисунка помещался в самом углу листа, а остальное пространство просто перечеркивалось. Хорошо были заметны места, где карандаш прорывал бумагу, а, перевернув рисунок, можно было обнаружить темные линии, идущие от маленьких дырочек к краю листа.

– Это ненормально, – сказала Альбина Петровна. – Надо срочно проконсультироваться с детским психологом.

– Не выдумывайте, – возражал ей Костя. – Обычный рисунок трехлетнего ребенка. Вам бы, конечно, хотелось, чтобы она сразу как Репин рисовала.

Теща не стала спорить, но решила приложить все силы, чтобы найти специалиста для Юлечки. А Юлька тем временем стала капризной, часто не реагировала на тихие слова родителей, но стоило им чуть повысить голос, как она вскакивала, испуганно таращила глазенки и заливалась слезами. Стали они замечать, что и за столом девочка ведет себя не так, как раньше, до садика. Она загребала целые ложки, впихивала в рот, а потом долго пережевывала и с трудом проглатывала. Иногда её рвало сразу после обеда или ужина, и она пугалась собственной рвоты. В это момент ручки её холодели, а лицо, напротив, покрывалось капельками пота.

Стало понятно, что с девочкой что-то происходит. Костя с присущей ему горячностью пообещал пойти, как он сказал в «хваленый» детский сад и разобраться на месте. Альбина Петровна настаивала на консультации детского психолога, а Вероника просто пошла в детский сад и поставила заведующую в известность, что они переводят ребенка в другой, ближе к дому.

Заведующая была неприятно поражена, начала отговаривать от поспешного решения, но Вероника была непреклонна. Через неделю Юлька стала посещать обычный детский сад, который находился в двух минутах от их дома. В первые дни Вероника забирала дочку пораньше, тащила с собой в театр, где девочка быстро освоилась, но не мешала работе взрослых. В кулисах жила кошка Хлопка, которая уступила часть своего законного пространства маленькой девочке, и Вероника часто могла наблюдать, как кошка и Юлька, обнявшись, спали на пышных оборках пыльной кулисы.

Потом необходимость таскать с собой дочку отпала, так как она сама попросила мать не забирать её раньше других.

– Не хочу рано, хочу играть, – говорила Юлька, чем очень радовала Веронику.

Все наладилось, родители успокоились, но пару лет карандаши и листки для рисования в их доме были под запретом.

Потом Юлька пошла в школу, тоже рядом со своим домом. Школа была старенькая, тесная. Окна классов, что выходили на дорогу, нельзя было открывать из-за шума машин и летящей пыли.

Косте все это не нравилось. Он решил устроить дочку в специализированную английскую школу, но кто-то сказал ему, что мода на английский проходит, лучше заниматься немецким. Кирпичов не возражал и договорился, что в третий класс Юлька пойдет в немецкую гимназию, которая, кстати, находилась гораздо ближе к дому, чем английская спецшкола.

В гимназии требовалась специальная форма, дорогущие учебники, спортивная форма. Денег на образование дочери родители не жалели, экипировали её по высшему стандарту, накупили дополнительно кассет и видеофильмов на немецком. Юлька начала учиться с удовольствием. Дома вечерами просиживала за заданиями, старательно разукрашивала картинки из немецких сказок, пела им незатейливые немецкие песенки. Язык усваивала хорошо да и по остальным предметам проблем не было. Она, конечно, не была в числе отличников гимназии, но учителя отмечали её фонетическую память, её способность все схватывать все на лету, мгновенно запоминать. Девочка была живая, непосредственная, из всех предметов выделяла физкультуру, где можно было дать выход скопившейся энергии, занималась в хоре.

В шестом-седьмом классе мать застала её лежащей на диване и болтающей без умолку по телефону.

– Сходила бы, погуляла с подружками, – предложила Вероника Андреевна. – Целый день то в гимназии, то дома.

– Не с кем гулять, – лениво отвечала Юлька. – Кто учится хорошо, тот за уроками сидит, а с дураками мне неинтересно.

– Так уж и дураками?

– Ну, нет, конечно. Это я так сказала, – исправилась Юлька. – Ну, правда, мам, не с кем.

– А ты с кем вообще дружишь в гимназии? – забеспокоилась вдруг Вероника. – У вас, я знаю, в классе Галя есть, Катя, Оля, Света. На мой взгляд, умные и хорошие девочки.

– Не спорю, – Юлька вытянулась на диване, подложив руки за голову. – Но не забывай, что они живут далеко от нас. Ты же не хочешь, чтобы я за семь остановок от дома ходила гулять?

– Конечно, не хочу. А что, в нашем дворе нет никого твоего возраста?

Юлька промолчала. Мать видела, что разговор тяготит дочку.

– Юль, – Вероника присела рядом, – расскажи, как у тебя дела в гимназии.