В уши ударил едкий визг резины, стираемой о мокрый асфальт. Не глуша мотора, Пётр Сергеевич вывалился из кабины и бросился к покосившемуся дереву, в которое намертво вгрызся правым боком большой белый Lexus. Машина в прямом смысле обхватила ствол, неестественно изогнувшись в крутую дугу. Капот вырвало напрочь. Из зияющей пасти моторного отсека торчал наполовину вдавленный в салон искорёженный двигатель.
С разбегу Сергеич плюхнулся сапогами в месиво из мартовской грязи и разлитого антифриза, прильнул к растрескавшемуся в мелкую паутину стеклу. На водительском сидении странно обхватив грудью рулевое колесо, практически прилип головой к лобовухе молодой парень в чёрном костюме. Подушка безопасности тряпкой висит под животом. Обе руки неестественно вывернуты. По слипшимся волосам и внутренней поверхности белёсого от трещин стекла текут тонкие ручейки густой тёмной крови.
Ухватившись за ручку двери, Пётр Сергеевич с силой рванул на себя. Бесполезно - дверь заклинило намертво. Не думая долго, бросился к микроавтобусу и вернулся с монтировкой. Через минуту дверь поддалась. Водитель был без сознания. С минуту Сергеич в замешательстве не знал с чего начать. Сосчитав до пяти, положил непослушные онемевшие пальцы парню на шею, пытаясь нащупать пульс. Сердце Сергеича колотилось так, что слышал он лишь свой пульс, молотом долбивший виски.
И тут неожиданно парень тихо застонал. Жив! Резкий выброс адреналина заставил Сергеича забыть оставленные за спиной двести километров безсонной дороги.
'Так, скорая!' - мелькнуло в голове.
Дрожащими руками он достал мобильный и набрал нужный номер.
- Девушка, тут авария! ДТП. Да, да... Я? Да, Пётр Сергеевич Бортко.
Минуту он стоял, молча, и слушал.
- Да, один водитель. Нет, я не знаю, я ехал мимо... да, сейчас.
Он сунул голову в салон иномарки, быстро откинул солнцезащитный козырёк и достал из-под него стопку бумаг.
- Документов нет. Ну, где я их буду искать? Тут есть страховка. Так, сейчас, - он развернул зелёный листок, - Михаил Петрович Юдин. Авария где? На Дачном шоссе. Девушка, сразу за Картонным заводом, здесь перекрёсток большой, знаешь?
Он вдруг запнулся. С минуту молчал, слушая голос в телефоне. Вдруг будто встрепенулся:
- А что...? Какие полчаса?
Голос в телефоне монотонно бубнил.
- Мне что делать, дорогуша? Да, да... куда?
Вдруг водитель застонал.
- Так Мишаня, погоди, - деловито выговорил Пётр Сергеевич, отключил телефон, запихнул в карман и потянулся к раненому, - тебя ведь Мишей зовут, так? А я Сергеич. Вот и познакомились.
Он осторожно взял парня за плечи и мягко, но сильно потянул на себя.
- Надо же... полчаса. Тут каждая минута - жизнь... Эхма! Ну, ничего, выгребем.
Кряхтя и проклиная свой застарелый ревматизм, Сергеич рывками тащил раненого из машины. Почти двухметровый парень оказался невероятно тяжёл, но Сергеич не отступал и спустя время, показавшееся ему вечностью, оба растянулись на рыхлом снегу рядом с раскуроченной иномаркой. Обессиленный Сергеич тяжело дышал, переводя дух.
- Ты не умрешь, парень. Я рядом, - бубнил он, набираясь сил. - Я Пётр, а ты Петрович, видишь как. Вроде как сын... считай второй день рождения у тебя сегодня, Восьмого Марта. Не забудешь.
Вдруг замолчал. Затем добавил, вспоминая.
- Видишь, как бывает... Год назад ровно, как раз тоже восьмого. Вот так же, на дороге. Дочь Вера вот так же... и никто... и никого... полчаса не хватило, - горло сдавила боль, и крупная слеза выкатилась из уголка прищуренного глаза.
Пётр Сергеевич вмиг обмяк, будто тягостные воспоминания враз высосали его без остатка. Глядя в серое небо, он громко дышал и искал в себе силы, так необходимые сейчас. Медленно повернулся к парню и посмотрел на кровь, монотонно капающую с мочки уха на почерневший снег. Лицо Сергеича вдруг стало уверенным и спокойным. Сжав зубы, он выдохнул ровным сильным голосом:
- Нет, Петрович, ты не помрёшь. Я сказал.
Он встал, и устало покачиваясь, пошёл за аптечкой. Вернувшись, не спеша, по-хозяйски перевязал разбитую голову парня, вытер кровь с его лица, аккуратно подхватил подмышки и, медленно натужно пятясь, потащил к автобусу.
Взгляд его остановился лишь на миг, но то, что он увидел, вселило несокрушимую вселенскую уверенность, что всё закончится хорошо. Прямо у треснувшего ствола, среди грязного весеннего снега и масляных пятен покачивались два бледно-зелёных, живых, почти просвечивающихся листочка. Они мягко охватывали тоненький стебелек ландыша, на котором, опередив природу на два месяца, только-только раскрылись семь нежных бледных колокольчиков.
'Добрый знак, - подумал Сергеич, - Значит, будем жить!'
Он дотащил парня к шоссе, аккуратно уложил в фургон микроавтобуса, сел за руль, перекрестился и нажал на педаль акселератора.
Через несколько секунд микроавтобус скрылся в вечерней мороси, а хрупкий одинокий ландыш, покачиваясь будто провожая, стойко стоял среди грязного мартовского снега, неслышно повторяя вслед: 'Значит, будем жить'.
