Что-то перевернулось в сердце Элли, как ручка телескопа. Впервые Элли посмотрела в окуляр материнского сердца, и теперь, в этот момент, свет сфокусировался и Элли увидела то, что видела ее мать - дочь, которую она не понимала, влюбленную в могущественного, опасного мужчину вдвое старше нее, который не мог заняться с ней любовью не причинив боли. И каждый день она боялась, что он зайдет слишком далеко и убьет ее единственного ребенка. Каждый раз, когда ее мать смотрела на Элли, она видела именно это. На какую-то секунду Элли тоже это заметила.

- За штору, - сказала сестра Аквинас. - Я сейчас приду.

Одурманенная своим видением, Элли сделала как ей было сказано, зашла за штору и в оцепенении села на больничную кушетку.

Сестра Аквинас подошла с полотенцем в руке. Она бросила его на столик и положила руки по обе стороны от шеи Элли.

- Как ты себя чувствуешь? - спросила она.

- О... я в порядке, - ответила Элли

- Ты уверена? У тебя глаза красные. Ты что, на наркотиках сидишь?

- Ничего противозаконного. Меня немного тошнило.

- Тебя рвало?

- Несколько раз.

- Ты беременна?

- С вечера понедельника - нет.

Сестра Аквинас уставилась на нее. Но это было лишь одно моргание, одна пауза.

- Выкидыш?

- Нет.

- Понятно. - Сестра Аквинас сделала глубокий вдох. - Хирургический или медикаментозный?

- Медикаментозный.

- Миферпрекс? - спросила сестра Аквинас.

- Да.

- Когда?

- Первая таблетка в понедельник. Вторая - в среду.

- Сегодня пятница, - сказала сестра Аквинас. – Значит, пять дней. - Она говорила сама с собой. - Ты была у врача после среды?

- Нет.

- Насколько сильным было кровотечение?

- Очень. Очень сильное.

- Сейчас меньше?

- Намного.

- Ты принимаешь что-нибудь еще? - Сестра Аквинас достала отоскоп и осмотрела уши Элли.

- Больше ничего.

- Тебе должны были дать Тайленол или Компазин.

- У меня есть на них рецепт, - ответила Элли. - Но мне было слишком плохо, чтобы идти в аптеку.

- Тебе никто не помог? Отец?

- Нет.

Сестра Аквинас тяжело выдохнула.

- Именно в такие моменты я вспоминаю, почему стала монахиней.

Элли усмехнулась.

- Потому что вы ненавидите мужчин?

- Нет. Потому что я больше не хотела проходить через все это в одиночку.

- Спасибо, что вы так добры ко мне, - ответила Элли.

- Я врач. Только потому, что я не согласна с некоторыми медицинским процедурами, не значит, что я не изучала их в медицинской школе.

- Вы врач? Я думала, вы монахиня.

- Я и то и другое. У меня тут есть обезболивающее. Могу дать что-нибудь от тошноты, если нужно.

- Думаю, с меня хватит рвоты.

- Возможно, кровотечение будет продолжаться еще несколько недель. Это нормально. Но я хочу, чтобы ты вернулась сюда через неделю. Мы сможем сделать УЗИ.

Элли уставилась на нее широко раскрытыми глазами.

- Вы можете здесь такое делать? У вас тут много залетевших монахинь?

Сестра Аквинс улыбнулась.

- Камни в почках. Насмотрелась на них.

- Понимаю. - Элли легла на кушетку, а сестра Аквинас принялась ощупывать ее живот. - Со мной все будет в порядке, не так ли?

- В порядке? Физически - да. Все будет в порядке. Эмоционально и духовно? Это только между тобой и Богом. Но если и есть место, где ты можешь поговорить с Богом, то это здесь.

- Я не сожалею о содеянном, - сказала Элли, и верила каждому своему слову.

- Гордыня - грех, юная леди.

- Запишите это на мой счет.

- Бог видит сердце, - все что ответила сестра Аквинас.

Сестра Аквинас продолжила поверхностный осмотр. Она больше ничего не говорила ни о выборе Элли, ни о ее духовном состоянии. Но когда Элли сняла футболку, сестра Аквинас замерла. Лишь на мгновение, и в отличие от матери-настоятельницы, никаких католических ругательств не было отпущено.

- Все не так плохо, как кажется, - сказала Элли. - Только синяки и рубцы.

- Это сделал с тобой мужчина, от которого ты забеременела?

- Да, - ответила Элли. Это не было ложью. Сорен пробыл в Риме десять недель, и за это время Кингсли был ее единственным любовником. Не было сомнений, кто отец.

Сестра Аквинас нежно положила руку на макушку Элли. Это было похоже на благословение, но Элли не понимала, что сделала, чтобы заслужить благословение.

- Бог видит сердце, - снова произнесла сестра Аквинас. На этот раз это не прозвучало как банальность. На этот раз это прозвучало как извинение.

Сестра Акивнас нанесла какую-то мазь на ее синяки и дала недельный запас легких анальгетиков. Элли с благодарностью приняла таблетки. Было бы здорово снова избавиться от боли. Что еще лучше таблеток, сестра Аквинас принесла поднос с едой. Разогретые остатки ужина, но Элли съела все до единой крошки.

- Лучше? - спросила сестра Аквинас, когда пришла за подносом.

- Намного. Почти человек.

- Хорошо. Нам нравятся люди здесь, - ответила она с улыбкой. - Сестра Мэри Джон скоро вернется. Ложись и отдохни немного.

Отдых звучал просто божественно. И отдых был божественным. Подушка под ее головой ощущалась облачком. Простые белые хлопковые простыни можно было назвать шелком. Она была в безопасности, наконец-то в безопасности. И вот теперь, наконец-то она смогла заснуть.

Элли закрыла глаза.

Затем услышала шум.

Она села на кушетке, сердце ее бешено колотилось в груди.

Казалось, по собственной воле ее тело заставило ее подняться на ноги, а ноги - двинуться вперед. Ее шаги привели ее к окну в лазарете. Было уже далеко за два часа ночи, и на многие мили вокруг было темно. Элли видела луну и звезды, и легкое отражение их на холмах, полях и лесах, окружавших аббатство. Больше она ничего не видела. Но ей и не нужно было этого видеть. Она услышала.

- Что там? - спросила сестра Аквинас, подойдя к ней. - Там машина?

- Нет, - ответила Элли глухим и испуганным голосом. - Мотоцикл.

- Откуда ты знаешь?

- Я разбираюсь в машинах, - ответила она. - И я разбираюсь в мотоциклах. Это Дукати 907 I.E. 1992 года. Черный.

Сестра Аквинас усмехнулась.

- Ты знаешь цвет?

- Это был единственный год, когда они выпускались в черном.

Монахиня прищурилась и выглянула в темноту ночи.

- Твой знакомый? - спросила она, глядя на Элли с любопытством в глазах.

Элли отступила на шаг от окна.

Затем еще один шаг

И еще один. Она покачала головой.

- Нет.

Глава 8

2015

Шотландия.

- Я не знал, - сказал Кингсли, и Нора посмотрела на него.

- Чего ты не знал? - спросила она.

- Не знал, что тебе было так тяжело. - Кингсли оперся спиной о столбик кровати у изножья и его взгляд блуждал по ее лицу. - Я не знал о боли.

- Через пару дней все было в порядке. Сильные судороги, вот и все. Женщины привыкли к ним. - Она пожала плечами. Прошлое осталось в прошлом. Она все еще помнила эту боль, но не было причин рассказывать Кингсли, насколько хорошо она ее помнила.

- Нам с тобой следовало быть более осторожными, - сказал Кингсли.

- Мы были связаны жидкостью. Это то, что мы делаем. И этот риск мы берем на себя, - ответила Норм. - Я не виню тебя. Или себя. Уже нет. Неурядицы случаются, верно?

- Мне жаль, что ты прошла через это в одиночку, - сказал Кингсли. - Я давно должен был это сказать.

Она улыбнулась ему, благодарная за эти слова.

- Ты хотел детей, и я знала об этом. Это было бы слишком по-садистски, даже для меня, заставить тебя держать меня за руку в течение всего процесса.

- Я думал... - Начал Кингсли и остановился.

- Продолжай, - вмешался Сорен. - Наконец-то мы об этом заговорили. Продолжай.

- Я думал, что потерял свой единственный шанс стать отцом, - признался Кингсли. - Я убедил себя в этом, вот почему я не был рядом с тобой так, как должен был быть.