«Утро было свежее, прозрачное, чистое, умытое. На траве роса. Вокруг все сияло, все дышало необыкновенным единством. У Лермонтова есть прекрасные слова: «пустыня внемлет Богу», а тут было другое – природа молилась Богу: вторят росы, вздыхают травы: – Свете тихий святыя славы. И эта молитва наполняла радостью и восторгом душу…Солнце совсем уже было близко к горизонту, когда мы пришли в Городок – так назывался в то время Радонеж. Перед нами раскинулись обширные долины, окруженные лесами. Воздух был напоен смолистым запахом леса и росным запахом свежих трав…
Деревянный сельский храм был еще открыт, но служба в нем уже закончилась. Мы зашли в храм перекреститься и посмотреть его внутри. Меня поразил и навсегда запечатлелся в памяти лик Ангела в верхнем ряду иконостаса, освещенный лучом заходящего солнца. Казалось, что это не изображение, а видение Ангела, сходящего в вечернем свете на землю. Много лет спустя я как-то раз услышал стихотворение, взволновавшее удивительным совпадением с неизгладимым воспоминанием:
В сельском храме простом, убогом
Свет вечерний на лике строгом —
Ангел сходит к земле с приветом,
весь одетый вечерним светом…
Тихо молвят леса, долины:
«Небо гаснет, но свет единый
Ждите завтра, молясь с утра вы,
Свете тихий святыя славы.
Свете тихий святыя славы.
Все сразу ярко встало в памяти: и сияющий в вечернем свете Ангел; и гаснущее небо; и тихие сумеречные долины, благоухающие росным запахом трав; и Свете тихий святыя славы, освещавший тогда наши детские души».
Это – тоже детские воспоминания человека, который в преклонном возрасте станет звонарём Свято-Даниловой обители, а до того будет обыкновенным служащим советского учреждения, – М.И.Макарова.
Воспоминания эти запечатлены в замечательной его книге «Из жизни православной Москвы 20-го века», которую, как уже говорилось, можно во много считать продолжением «Лета Господня» и «Богомолья» И.С.Шмелёва. (Только родился М.И.Макаров через 30 с лишним лет – в начале трагического 20-го века). В приведённых отрывках рассказывается, как целый класс 10-летних мальчишек с одним лишь молодым учителем Сергеем Александровичем едет в Троице – Сергиеву Лавру, а до посещения самой Лавры учитель решил повести мальчишек поклониться мощам родителей Преподобного – Святым Кириллу и Марии в Хотькову обитель. Какая глубинная духовная преемственность земной жизни, переходящей в Вечную!
Весь класс ночует в доме священника и его матушки – родителей Сергея Александровича. Тоже удивительно символично: отец – священник, а сын его – учитель, служащий в школе при Свято-Даниловом монастыре (Именно с этой – самой древней Московской Обителью связана вся жизнь и самого автора книги).
Итак, возвратимся к воспоминания автора книги. По сути, он описывает паломничество, причём, целого класса! Не семьи или друзей, как у И.С.Шмелёва, а тех, кто вместе овладевает знаниями – и под руководством учителя! Думаю, сейчас такую ситуацию и представить почти невозможно! К самой поездке мы ещё несколько позже возвратимся, а сейчас хотелось бы остановиться именно на том чувстве, на ощущении мира Божьего, которым проникнуто и всё произведение – и, в частности, приведённые выше отрывки. Здесь, можно сказать, «звучат» и утренняя и вечерняя молитвы! И «результат» этих приносимых от чистого детского сердца молитв – «видение Ангела, сходящего в вечернем свете на землю». (Может быть, того самого Ангела, который стоял за спиной Преподобного Сергия во время совершения им Литургии).
Как и в произведениях И.С.Шмелёва, всё проникнуто ощущением Святости – причём не только в храме, но и в окружающей природе, которая. по словам М.В.Ломоносова, воплощение Величия Божьего! Конечно, здесь нет грусти, потому что они не «отрадовались», а только «идут на радость», говоря языком героев повести «Богомолье».
«За завтраком Сергей Александрович сказал, что мы сейчас отправимся пешком в Лавру. До Лавры примерно двенадцать верст. У крыльца нас ждала телега, на которую иногда в пути садились отдохнуть те из нас, кто уставал. Дорога шла с горы на гору. Но это были какие-то странные горы. Видишь, что дорога пойдет под гору, а потом – на крутую гору. Когда идешь, вроде и горы никакой нет, и лишь когда подымешься и оглянешься назад, видишь: вон на какой крутой горе мы были» -
Как маленький Ваня, старичок Горкин, и их домочадцы, идут дети вместе с учителем в Лавру пешком, пусть и не так далеко, как герои «Богомолья» – всего лишь из Радонежья. И телега у них только так – на всякий случай, и крутых подъёмов во время пути замечать не будут, потому что это – Дорога к Храму!
Разумеется, всё мысли и чувства, отражённые в произведениях обоих авторов, могут быть связано с любым Прославленным Святым, но здесь они навеяны именно Образом Преподобного Сергия.
И ещё, думаю, следует сказать вот о чём: возможно, роль Сергея Александровича несколько меньшая, чем роль М.П.Горкина – всё-таки рядом с ним целый класс в чём-то очень разных детей, а не своя семья; да и сам учитель, в отличие от М.П.Горкина, ещё молод; но, бесспорно, совершает он очень большое и благое дело. А этих столь разных детей объединяет вера, благочестие и чистота сердца.
Возможно ещё, что и само изложение у М.И.Макарова несколько менее эмоционально, чем у И.С.Шмелёва; и всё же нельзя не увидеть, не почувствовать, что оба произведения, да и жизнь их создателей, объединена главным – присутствием Бога и Святости, заступничества Матери Божией и Святых в повседневной жизни, в каждый час жизни, потому что оба автора – истинно русские, православные, глубоко верующие люди! И роль Преподобного Сергия в том огромна!
Глава третья. «Залог величья человека, сомостояние его». (А.С.Пушкин).
Итак, Ваня – будущий писатель И.С.Шмелёв воспитывался в православной благочестивой семье, чего нельзя не увидеть, читая его замечательные повести; как и Миша – будущий звонарь М.И.Макаров, которого в какой-то степени можно считать последователем И.С.Шмелёва, о чём уже говорилось. Так же благочестиво воспитывались и будущие религиозные философы: В.С.Соловьёв, Е.Н.Трубецкой, И.А.Ильин. В благочестии рос и сам Святой Сергий, и многие Святые Земли Русской – Преподобный Серафим Саровский, о котором ещё будет сказано особо;
Святитель Тихон Задонский и Святитель Митрофан Воронежский, к которому прислушивался даже Пётр Первый; Святитель Иоасаф Белгородский, которому Матерь Божия явила Песчанский Свой Образ; Святой Митрополит Филарет Московский, без которого гениальный А.С. Пушкин мог бы утонуть в пучине страстей.
И, конечно, Оптинские Старцы – в частности Отец Амвросий, по сути, оказавший влияние на всю классическую литературу через общение с приезжавшими к нему писателями; Святой Иоанн Кронштадтский – Всероссийский Батюшка, которому Преподобный Серафим Саровский во сне открыл приход антихриста – Царя в терновом венце и легионы бесов, поющих: «Вставай, проклятьем заклеймённый». (Думаю, эти слова все хоть раз в жизни слышали). И Патриарх – Исповедник Тихон, избранный жребием в страшном 1917 году, после пости двухсотлетнего периода, Исповедник, претерпевший за Христа от рук безбожной власти; и многие Новомученики и Исповедники, убиенные безбожной властью – в частности, Серафим (Чичагов), совершавший сначала подвиг военный, а потом принявший мученическую смерть за Христа. И «списку» тому не будет конца! И, как совершенно очевидно, ни время, ни сословие никакой роли для благочестия и богопознания не играют!
Ещё, думаю, уместно вспомнить, что о Святителе Василии Великом мы можем прочитать, что с детства он был очень прилежным и любил книгу. А любимый всеми Святитель Николай, будучи ещё новорожденным младенцем, три часа простоял в Крещенской купели. (Во многом схожее начало молитвенного подвига его и Преподобного Сергия – у истоков – у самого начала земной жизни).
Оттого мы и любим многих древних святых, пребывавших в земном мире за много веков до возникновения, а тем более, Крещения Руси, и считаем их «русскими». Они тоже для нас «в Земле Русской просияли»…
