Следующие четверть часа профессор, тоже облаченный в синюю форму, ходил из библиотеки в кабинет и каждый раз приносил новый том, всегда открытый на помеченной страничке. Все книги были выпущены солидными западными издательствами. Как оказалось, некоторые миссионеры действительно снабжали свои посольства информацией. Мы на Западе никогда не видели конфликта между преданностью Христу и верностью своему правительству. Может быть, поэтому мы оставляем после себя искаженное представление о своей деятельности?

Как бы то ни было, мой визит в семинарию оказался чисто политическим делом. Ректор был членом местного совета и активно участвовал в международном коммунистическом движении. На стенах висели антиамериканские плакаты с непременным и излюбленным сюжетом - китаец, преследующий американца с атомной бомбой.

Что касается самого обучения в этой семинарии, то я ничего не узнал о нем. Но каким бы оно ни было, ясно одно - оно облачено в воинственные антизападные одежды, которые носит сегодня весь Китай.

Что можно узнать о стране за один короткий визит, когда вам мешает незнание языка и вы вынуждены смотреть на все глазами

переводчика, который, естественно, хочет показать вам только самое хорошее? Вы увозите с собой, пожалуй, лишь собственные впечатления. Многие из них были положительными: чистота; отсутствие нищих; рикши; честность. Некоторые огорчали: огромные, с полным штатом сотрудников столовые, в которых я был единственным посетителем; пустые улицы, по которым, казалось, ездил я один и где полицейский задолго до приближения моей машины останавливал пешеходов.

Некоторые впечатления были просто ужасающими. Помню, однажды ранним утренним рейсом я вылетал из Нанкина. Я одевался в гостиничном номере, когда услышал на улице крики. Подбежав к окну, я увидел внизу на площади сотни мужчин, женщин и детей, которые выполняли какие-то военные упражнения. В этот ранний час, прежде чем открылись фабрики и школы, все население маршировало, кричало, делало выпады и производило различные сложные маневры.

Я проезжал мимо площади на такси. Когда мы доехали до угла, упражнявшимся была дана команда "замри" и каждый должен был застыть в том положении, в каком застала его эта команда, - с приподнятой ногой, с вытянутыми руками. Казалось, что все эти руки тянулись ко мне, с указующими перстами, словно обвинБя.

В самолете я попытался забыть эти впечатления. Но меня преследовали глаза этих людей. Неужели вместе с моими соотечественниками я действительно был в чем-то виноват перед ними? Какими представителями Христа мы были для них? Если наше отношение к китайцам сделало их противниками Запада, это было трагично, но если оно сделало их противниками Бога, это была невосполнимая утрата. Я все вспоминал слова руководителя коммуны, которые он сказал в ответ на мое желание посмотреть их церковь.

"В коммунах, сэр, - ответил он гордо, - вы не найдете церквей. Видите ли, религия нужна для беспомощных людей. Мы в Китае больше не беспомощны".

Было воскресенье, восемь часов утра; я сидел на кровати в гостиничном номере в Пекине, ожидая гида. Часом раньше я сказал ему: "Сегодня я хотел бы пойти в церковь".

Он обещал помочь, но уверил меня, что действующих церквей в Пекине очень мало - особенно протестантских. Прошло полчаса. Если он сейчас не придет, я опоздаю на утреннее служение. Но как раз незадолго до девяти он вернулся, и его всегда торжественное лицо сияло улыбкой.

"Сэр! - сказал он, словно обнаружил для меня нечто исключительно странное и редкое. - Я нашел вашу церковь. Идите со мной".

Маленькая церковь была неприветливой и неприглядной, и я не удивился, что мой гид отказался войти внутрь. Я один прошел через ржавые железные ворота и очутился в большой голой комнате. Во всем помещении было только два ярких пятна: на одной из женщин был надет красный жакет, а рядом с кафедрой стоял красный китайский флаг.

Я сел сзади как раз в тот момент, когда какая-то старушка просеменила к маленькому расстроенному пианино и стала играть. Она исполняла английский гимн XIX в., который очень странно звучал здесь, в Китае. Я насчитал в собрании пятьдесят шесть человек и, думаю, был единственным, кому еще не было шестидесяти. Древний старец с редкой бородкой и выцветшими водянистыми глазами встал и начал читать проповедь. Большая часть прихожан спала.

Мое сердце рвалось к этим старым людям, державшим тонкую нить веры, которую так давно принесли им миссионеры. Но какие шансы были у Евангелия в этой стране, если в него верили только старики? Какой шанс был у меня, если оно на каждом углу ассоциировалось со вчерашними империями? Я был рад, что мой гид остался на улице. Я пытался доказать ему, что нет ничего более великого и прекрасного, чем христианство. Но эта церковь подтвердила бы мои заявления? Когда я вышел к нему после богослужения, я подумал, что если эта община отражает реальное состояние современного китайского христианства, тогда правительству будет очень легко подавить его окончательно. Для этого не нужно будет больших усилий.

Я уехал из Китая с тяжелым чувством. У меня была только одна надежда на то пренебрежение, с которым правительство относилось к Писаниям. Чиновники нисколько не пытались предотвратить ввоз Библий из-за границы, так как сами разрешали их продажу и даже издание. Они явно недооценивали Библию, и, может быть, именно это было тем шансом, который давал нам Бог. На собственном опыте я знал, что Святой Дух использует Библию как мощное оружие. Ведь я сам обратился, просто читая эту книгу. Но, кроме того, Святому Духу нужны были люди в Китае. Преданные, пылкие духовидцы. И даже такой поверхностный визит показал мне, что во второй половине XX в. эти люди должны быть не с Запада. Чтобы служить китайцам, Богу нужны китайские руки и голоса.

Поэтому, вернувшись в Голландию, к молитвам Корри, Ханса и Рольфа с Эленой я прибавил еще одну. Мы стали просить, чтобы каким-нибудь образом к нам присоединились китайские христиане и несли бы в своей стране то служение, которое история сделала для нас невозможным.

Глава 21

Двенадцать апостолов надежды

Тем временем стало ясно, что нам нужно увеличить количество членов команды. Не только для работы в Китае, но и в других местах. Малопользы, если мы появимся в стране с обещанием любви и заботы, а потом о нас никто больше не услышит. Мы хотели регулярно посещать все коммунистические государства, по крайней мере раз в год, а в идеале еще чаще. Хорошо было бы приезжать парами, потому что мы поняли, что пара выглядит лучше, чем одинокий миссионер. Но где отыскать достаточное количество партнеров, чтобы осуществить эти желания?

Дело не в том, что нам было трудно найти добровольцев. Почти после каждого нашего выступления люди предлагали свою помощь. Проблема заключалась в том, чтобы узнать человека, посланного нам Богом. Пытаясь отделить искателей приключений и просто любопытных, я часто говорил: "Как только начнется ваше служение за Занавесом, свяжитесь со мной и давайте посмотрим, сможем ли мы работать вместе".

Однажды так и произошло. Я получил письмо от молодого голландца по имени Маркус. "Не знаю, помните ли вы речь, с которой выступили в библейском колледже Суонси в Уэльсе, - писал он. - Вы сказали: "Когда вы начнете работать за Железным занавесом, мы сможем поговорить о взаимном сотрудничестве". Итак, я здесь. Поэтому давайте поговорим". Письмо было со штемпелем из Югославии.

"Взгляни-ка на это!" - сказал я Корри. Она прочитала письмо Маркуса. Неужели этот человек был предназначен для совместной работы с нами? Мы решили, что, если он опять напишет нам, мы примем его предложение всерьез.

Через несколько месяцев мы снова услышали о Маркусе. Он приехал в Югославию во второй раз. В третьем письме из Югославии он сказал, что выполнил наше условие. Теперь он хотел встретиться с нами.

Однажды Йоппи вбежал в кабинет, где я пытался разрешить извечную проблему с корреспонденцией.

"Папа, приехал Маркус".