Желтый свет, жгуче бьющий в глаза своей яркостью. Хотелось бы потереть глаза руками, да по неведомым причинам ни одна из рук не двигается. Смерть его поймала, но, похоже, Пол – слишком легкая добыча для нее, и она его отпустила. Медленно, чтобы не ослепиться, он раскрывает веки и осматривает новоявленное окружение. Горизонт его ограничен снизу и сверху небольшими рамками, будто бы Пол наблюдает художественный фильм, однако вряд ли можно было сказать, что он находится в кино, разве может быть в кино так больно? Падающий сверху желтый свет уже не жжет так мощно, теперь можно было разглядеть, что находилось впереди. Голова тоже не поворачивалась, как бы он не напрягал шейные позвонки, поэтому упростить жуть всей картины, в которой он оказался, не представлялось возможным. Сфокусировав свой взгляд, Полу предстали два гипсованных столба: один находился в лежачем состоянии, другой был подвешен над кушеткой, на которой Пол располагался. Пол не сразу понял, что не чувствует нижней части тела, мозг его пребывал еще в неокрепшем после аварии состоянии, все казалось невероятно странным и непонятным ему. Последнее, что он помнил, это его поцелуй с подушкой безопасности в салоне его старого, купленного в гараже одного старика «Ягуара». А очутившись теперь в желтой комнате на кушетке без возможности двинуть хоть пальцем, да еще с ограниченным видом и ноющей болью по всему телу, Полу, мягко говоря, повезло, что все воспоминания о ночи седьмого февраля еще не пришли в ошеломленный, остолбеневший разум.
Ноги не проявляли никакой активности, но что-то ему подсказывало, что те столбцы они и есть. За, как уже он проанализировал, своими загипсованными ногами он разглядел другую кушетку, находящуюся прямо перед Полом. Кушетка была окружена непонятной ему аппаратурой и капельницей, а на самой кушетке располагалась необычная фигура. Фигура была облачена в толстый покров из гипса и бинтов, о том, что внутри гипсовой брони находится человек, судило только отверстие для глаз. Поза человека, лежащего напротив, напоминала своим расположением ног позу Пола, из чего можно было сделать вывод, что Пол выглядел примерно так же, как и загипсованная мумия. Пол уже не обращал внимания на резкое освещение желтых ламп, и хоть глаза его не раскрывались полностью, но он уже мог различать мелкие объекты в поле своего зрения. Так он своими немного побаливающими очами осмотрел противолежащую мумию получше и как оказалось глаза ее были открыты и смотрели в глаза Полу.
– Ну и ночка, да? – сказала мумия хрипучим голосом. – Вот уж хорошо, что жить остались.
Пол смотрел на своего приятеля по боли с недоумением, его мозг еще не мог воспринимать окружающее пространство в здоровой манере.
– Был я много раз в госпиталях, кха… – скрипуче прокашляла мумия, – но чтобы так серьезно у меня в первый раз.
Взгляд Пола пристально и с долей безумия приковался к глазам мумии, которая наблюдала в окно слева от нее. Было не понятно, куда конкретно был направлен ее взор: были ли это прохожие, здания или просто серое небо, но Пола это и не волновало, если быть честным, то его вообще ничто по-настоящему не волновало в данный момент.
– Ощущение просто отвратное, не так ли? – спросил он риторически. – Лежишь на койке и пальцем не шевельнуть, а тебя вдобавок ослепляют гребаные лампы, и боль проносится по всему телу сквозь обезболивающее, которым нас напичкали, – мумия отвела взгляд от серого неба и всмотрелась в пристальный взгляд полоумного Пола и, о чем-то подумав, сказала:
– Я смотрю морфий тебе серьезно в голову дал. Пол молчит и не проявляет никакой реакции.
– Черт… Ну и ну. Кха… Как бы они тебе этой дурью там что-нибудь не атрофировали, а то мне совсем не в кайф реабилитироваться в одной палате с овощем.
Пол смотрит в голубые зрачки загипсованного человека, и взгляд его блестит, хоть он и молчит, не вникая ни в слово, сказанное мумией.
– Не, ты не пойми меня, кха… не пойми меня неправильно. Даже если ты безмозглый, кретин, овощ… дегенерат короче, то все в порядке, подумаешь, у кого своих проблем нет, правильно? – загипсованная мумия делает паузы между фразами, ожидая увидеть реакцию в глазах Пола. Видно, вызвать реакцию в пострадавшем после аварии Поле получается пока отвратно. – Просто, если вдруг, кха, окажется, что ты такой всегда, то у меня будет большая просьба не пялиться на меня, особенно во сне, это ж жуть, чувак.
Закончив свой небольшой и вовсе не пустой монолог, мумия вновь устремила взгляд на верхушки деревьев за окном. Пол впервые услышал характерный «тик-так» звук, значит где-то в этой комнате были часы, Полу хотелось бы узнать больше о том, что находится в комнате и осознать уже до конца, где он находится.
– Интересно, а ты хоть понимаешь, что происходит? Ну, в смысле, где ты находишься, как сюда попал. По твоему виду я бы даже не сказал, что ты помнишь, кто ты такой, но может это все дело в обезболивающем. Хотя ты еще молод, как бы повязки и гипс этого не скрывали, думаю, что у тебя было что-то вроде шо… кха-кха!.. Что-то вроде шока, и поэтому сейчас сидишь такой глухонемой, но я не врач, конечно, я тут точно не скажу.
Пол замечает доносящийся слева звук какого-то вращения – в комнате явно был вентилятор, мумия продолжает говорить:
– Ну, кто ты такой, я не знаю, на твоей койке вроде имя написано, да мне не видно, ну, в общем, если интересно будет, то спросишь у медсестры, когда она сюда явится. Да кстати о медсестрах, когда они уже придут? Кха, голова болит просто жуть, хотелось бы таблетку какую, но чтобы не сделать из меня пустоголового только. В этой больнице за пациентами особенно не следят, да вот точно, вдруг ты задавал себе вопрос «где же мы находимся?», ну вдруг, откуда мне знать. Мы прямо сейчас лежим с тобой в одной из палат больницы Ройал Халламшир, на этаже эдак седьмом или восьмом, не раз тут бывал уже, поэтому могу тебя заверить: на ноги тебя поставят, конечно, не без своих минусов, вот тебя без разума оставили, например, но кто мы такие, чтобы жаловаться?
Со стороны левого уха стали доноситься странные гудящие звуки, можно было распознать звук капающей жидкости – это работают капельница и медицинская аппаратура, Пол потихоньку начинает понимать, что выжил после автокатастрофы, однако в ад он все же попал. И с пониманием происходящего к нему начинает приходить горькое осознание, что следующие два-три месяца, что он проведет в этом аду с таким соседом по палате, будут незабываемы. Незабываемы и мучительны.
– Кха! Кха-кха-кха… Кха! Твою же… – громко и жалобно прокашлял загипсованный человек, – сейчас бы все отдал за стакан воды. Где же эта медсестра?! Кха-х… Черт, реально бы за стакан воды сейчас бы человека убил. Хотя, нет, надо думать о чем говоришь, а то слова материализуются. Вот я попал сюда после аварии на Шеффилд-Паркуэй, – после этих слов Пол впервые с момента пробуждения напрягся, что-то вдруг пришло к нему в голову. – Ехал я на своем белом Ауди А3, немного подвыпивший ладно, не буду скрывать, хотелось ночью немного превысить скорость, ну почему же и нет, раз ночь и ни одной машины на полосе, – Пол слушает разговор загипсованной мумии, и разум его постепенно начинает отрезвляться от медицинского наркотика, – как вдруг только я набираю восемьдесят миль в час в меня врезается со встречной полосы какой-то придурок, отбитый на всю голову, чтоб его, – кажется, в Поле проявляются первые признаки активности, когда как в его разуме можно было услышать: «вот гнида». – Реально, что случилось с этим уродом я вообще без понятия, чувак тоже гнал, как угорелый, хрен знает, что должно было сподвигнуть человека на такое, может девушка бросила или собачка умерла, но на своей старой колымаге разъезжал, не дай соврать, со скоростью сто миль в час, – проснувшийся Пол слушал это и что-то воистину удивительное стало происходить с ним: теперь он мог немного двигать частями тела. – Я отключился сразу, как столкнулся с ним, кто вызвал скорую помощь не знаю, может тот горе-гонщик как-то успел, может водитель фуры, едущей рядом. Не знаю, вообще надеюсь тот мудак в своем старом черном автомобиле, чью марку я не успел разглядеть, но это и не важно, умер. С такими отморозками опасно жить в обществе, когда даже по ночам нельзя нормально проехаться.
