— Ладно, — вдруг согласился секретчик, — я поговорю на этот счёт с руководством. Ничего не обещаю, сами понимаете, но… вдруг.

Вдруг. Такое ощущение, что всю эту операцию они готовили под грифом "вдруг". Да если бы я так работала, то…

— У вас есть дела других участников экспедиции? На кого-то я могу рассчитывать?

— Только на себя, Мария. Контакт с нашим человеком — в исключительных случаях.

— Ясно. Связь с Землёй?

— Только из помещения посольства-представительства. Канал Тахонга. Если нужно будет что-то сообщить мне, обращайтесь к Проскурину.

— Проскурин тоже секретчик?

Я старалась ничем не показать своё разочарование, но, видимо, оно было настолько сильным, что… Бьорг проникся.

— У вас сложилось превратное мнение о наших сотрудниках, Мария. И, откровенно говоря, я не совсем понимаю, почему. Ведь вы же — не простой обыватель, а…

— Вы не ответили на мой вопрос, — перебила я.

Распинаться о том, как лояльно следует относиться к секретчикам, можно долго. Но, извините, не при мне.

— Проскурин сотрудничает с нами, но, в данном случае, всё проще. Он будет в эфире, а я буду рядом.

А ещё рядом будет моё тело… Выполняющее функции секретаря ректора Первой Земной.

— Я ваш куратор, Мария, спрашивайте, никогда не стоит стесняться задавать вопросы.

— Я уже задала. Как я могу посмотреть дела остальных членов экспедиции?

— Мы скоро прилетим. На месте я предоставлю вам все материалы, а пока — список студентов и дело их научного руководителя — устроят?

— Давайте.

Бьорг бросил мне другую карту памяти, и я углубилась в дело. Илья Петрович Двинятин, 39 лет, биолог, биотехнолог, ПЗАА, зам. зав. секции биотехнологий мьенгов, степень такая-то, степень сякая-то, не женат, не привлекался, научные работы… Дальше шёл список длиной в четыре страницы. Скажу честно, после первых двух заголовков я уже больше ничего не читала. На таких словах можно запросто язык сломать.

Наверное, такой же фанатик, как и Петров. Хотя по скану не скажешь. Глаза умные, но взгляд скорее рассеянный, скулы широковаты, подбородок зарос щетиной, а уголки губ слегка приподняты, будто их хозяин раздумывает — улыбнуться или нет. Худощав, но в меру, мышцы присутствуют, а остальное — при знакомстве. В целом мнение о нём положительное.

Теперь студенты. Ну что… по списку:

Джеро Анастази

Дегри Серж

Климов Павел

Комаровски Владис

Логинов Андрей

Максимова Татьяна

Милёшин Михаил

Поделан Сунибхо

Серов Аркадий

Смит-Дакота Лайза

Сэтмауер Кирилл

Тулайкова Елена

Тхао Лоонг

Ю Ингвар

Третий курс, факультет биотехнологий. Четырнадцать человек, плюс Двинятин, плюс переводчик. Итого, шестнадцать… поводов для головной боли.

— Все третьекурсники? Почему — они?

— Они лучшие, — доходчиво пояснил Бьорг. — Надежда Земли.

— Кто-нибудь знает о том, что Петров пропал?

— Из них? Нет.

— А вообще?

— Его дочь и Проскурин.

— Я - знаю?

— А вы — нет. Вы просто летите навестить отца, которого не видели более полугода.

— То есть, мне предстоит изображать…

— Напуганную девочку, в которой никто не должен заподозрить агента секретной службы.

Напуганную? Нет, я, конечно, смогу… Наверное.

— А это обязательно? Можно как-то без особых эмоций? Я же не профессиональная актриса.

— Можно. Но чтобы вас не заподозрили ни при каких обстоятельствах. Подлетаем, Мария Александровна, приготовьтесь.

К чему? К посадке? А… Челюсти лязгнули, смыкаясь, в момент, когда кар стал падать — просто падать вниз.

— Двигатель включи! А-а-а!!!

Секретчик мой вопль проигнорировал. Ну, вот и всё. С такой высоты — даже хоронить будет нечего. Я не зажмурилась, хотя очень хотелось. Всё-таки смерть надо встречать с открытыми глазами. Но примерно на высоте 300 метров падение вдруг замедлилось (высоту определила, потому что когда-то нас обучали прыжкам с аэродосками). Бескрайняя монгольская степь мягко расступилась под нами, и кар рухнул в такой же подземный ангар, как и в точке отправления. Только здесь его приняли магнитные подушки.

— Трудно было предупредить? — рявкнула я.

— Я предупредил, — флегматично отозвался Бьорг. — Поторопитесь, нам ещё в Академгородок.

До града аграрных академиков мы добрались по ветке монорельса, проложенной частично под, частично над землёй. Надо сказать, что вагон был совсем пуст, и, насколько я поняла, приспособлен под нужды секретчиков.

А дальше пришлось идти пешком, то и дело лавируя между спешащих студентов. Перед Бьоргом они просто расступались. Может, присмотреться к нему получше?

— Нам в административный корпус, — бросил он на ходу.

Догадалась, хотя… Привыкай, Мария. В теле Маши к тебе будут так относиться все.

В административном корпусе нас встретили приветливо. Можно сказать, под ручки отвели на ректорский этаж. Там, кроме секретариата, располагались, кажется, архив и кадровая служба, но я на этом внимания не заостряла. Зато, взглянув в большое зеркало, отметила, что выгляжу как обычно. Без зелёных линз — так даже и лучше.

— Волнуетесь? — шепнул Бьорг.

— О чём? — без эмоций ответила я.

Конечно, волновалась. Абсолютно спокойны только трупы. Секретчик понимающе усмехнулся — тебя бы, гад, на моё место! — и приложил ладонь к панели рядом с шикарной дверью — белой, из матового стекла посередине, с никелевыми накладками по бокам. Дверь тут же отъехала в сторону, пропуская нас в огромную приёмную. Там стояли диваны, стулья и кресла — в несколько рядов, горшки с экзотическими растениями — на полу и нескольких стеллажах с подсветкой — и гигантских размеров стол с несколькими мониторами и кучей визоров.

Там, за столом, я живьём увидела своё будущее тело.

— Машенька, Проскурин у себя? — поинтересовался Бьорг.

Ни здрасьте вам, ни до свидания?

Но сексапильная блондинка просияла на него своей улыбкой и ответила:

— Проходите, Михаил Андреевич вас ждёт.

У меня чуть скулы не свело от такой реакции на секретчика. С другой стороны, она же может и не знать, кто такой Бьорг. В любом случае, с девчонкой надо налаживать контакт, потому что у неё останется мой тело! И я не хочу, чтобы за месяц она его запустила так же, как своё. Поэтому я тоже мило улыбнулась и сказала:

— Добрый день. Я Мария. А вы — Маша?

— Здравствуйте, Мария, — тепло улыбнулась она. — Только у нас уже вечер. Проходите, пожалуйста, в кабинет.

— Мария! — прогремел за стеной глас Рейвенсона.

И я вошла, оставив Машу за дверью.

Всемирно известный учёный и первооткрыватель планеты-рая, на которую мне очень скоро предстояло попасть, стоял у окна и разглядывал меня. Я, в свою очередь, уставилась на него во все глаза. Если Проскурин и постарел, то совсем немного. Глыба, а не человек! Он был немного выше, чем я себе представляла, плечи и руки, как у борца, живот, правда, слегка выпирал, но когда мужчине за сто, это уже не так важно.

Лицо и лысина самого знаменитого аграрного академика потемнели от загара. Не удивительно, ведь в Тахонге больше всего солнечных дней (опережает его только безусловный рекордсмен — пустыня Калахари), а Михаил Андреевич, видимо, продолжал регулярно бывать на всех подконтрольных ему полях, степях и опытных делянках. Ведущие каналы регулярно освещали жизнь Первой Земной и её ректора, поэтому я и была так хорошо осведомлена.

Между тем Бьорг представил меня, как лучшего оперативника особого отдела УВБЗ.

Тёмные глаза из-под морщинистых век последний раз обвели всю мою фигуру, и Проскурин спросил:

— Почему она?

— Она — лучшая, — ответил Бьорг.

— Вы повторяетесь. Милая барышня, чем вы заслужили доверие секретной службы, и почему я, — это местоимение он выделил голосом, — должен доверить вам безопасность экспедиции?

Это снисходительное "барышня" — даже не из прошлого, из позапрошлого века! — окончательно вывело меня из себя. А когда меня выводят из себя, я становлюсь… Неважно.