— Не сезон, — нарушил молчание Стас.
— А? Что?
— Не сезон для местных цветов, говорю.
— Откуда знаете?
— Оттуда. Планета сходна с Землей. Значит, климатические зоны должны быть примерно одинаковыми. А на Земле есть только одна зона, где все цветет постоянно — это тропики и субтропики. Здесь климат явно субтропический, но довольно сухо. То есть, соответствует нашим степям и полупустыням. А там все цветет только весной.
— Значит, сейчас лето?
— Наверняка. Или даже осень.
Егор приостановился, присел на корточки и разгреб перчаткой верхний слой почвы. Он был без скафандра, то есть, дышал воздухом этой планеты, и лишь перчаток пока не снимал. Потом. Позже. Когда они начнут обживаться на этой планете.
Пальцы нащупали что-то овальное, мясистое. Ощутив интерес, Егор раскопал и осторожно извлек на поверхность нечто, цепляющееся за почву десятком белых корешков. Луковица какого-то растения. Судя по чешуйкам, форме, мелким луковкам по бокам и характерным складкам на верхней части, это действительно может быть цветок. Вот было бы интересно изучить его жизненный цикл и заставить процвести как раз ко дню рождения Маши! Он у нее в ноябре. Глубокой осенью.
Подумав о девушке, Егор аккуратно выкопал луковицу вместе с частью почвы, стараясь не повредить корешки, и упрятал в контейнер.
Группа тем временем ушла вперед и приостановилась, поджидая его.
— С тобой все хорошо, Егор? — спросила Маша. — Ты почему задержался?
— Голову не напекло? — заботливо поинтересовался Бернсон.
— Нет, — откликнулся ботаник. — Это сюрприз! Потом скажу, — и зашагал мимо.
— Не обижайся! — Маша тронула амфибию с места, приноравливая ее скорость к ходу человека. — Мы правда думали…
— А я и не обижаюсь. Это действительно сюрприз. И о нем действительно пока рано говорить.
До холмов и окружавшей их растительности идти оказалось всего ничего, но примерно с полпути выяснилось, что планета их немного обманула. Это были не холмы. То есть, конечно, холмы, но местность вокруг них немного понижалась, так что на самом деле они были немного выше — вместо определенных по приборам двухсот метров где-то около трехсот. И к тому же их вершины оказались намного дальше.
— Странный оптический эффект, — Ткаченко, оба, остановились, рассматривая местность в бинокли. — Возможно, что-то в атмосфере. Надо сообщить нашим физикам.
Люди оказались на краю внушительных размеров котлована, диаметр которого по самым скромным подсчетам составлял никак не меньше десяти километров, а глубина не превышала сотни метров. Большая его часть была занята растительностью. На «край» выбралось всего несколько деревьев и высокие частые кусты, которые решили обойти.
— Не полупустыня, — вынес вердикт Стас Ткаченко, вскочив на какой-то камень и с его вершины производя панорамную съемку. — Саванна. С отдельными островками леса.
— Да? А где тогда животные?
Словно дожидаясь этого вопроса, камень, на котором стоял мужчина, дрогнул.
Только привычка и тренировка помогли человеку удержаться на ногах и не свалиться, а спрыгнуть, когда камень неожиданно приподнялся на шесть коротких кривых когтистых конечностей, выпростал из-под складок панциря круглую голову с мощным клювом и парой крупных выпуклых глаз. Под изумленные возгласы женщин, «камень» испустил короткий хриплый рев и не спеша двинулся прочь.
— Мама, — пискнула Маша, когда еще один «камень», поменьше, до которого она не доехала какие-то полметра, вдруг тоже зашевелился и, превратившись в такое же шестилапое животное, затопал следом за большим.
Сорвав с плеча камеру, Егор заметался вокруг зверей, снимая их с разных ракурсов.
— Подумать только, — задыхаясь от быстрого бега и своей сообразительности, вещал он, — мы прошли мимо пяти или шести таких камней и ни о чем не подозревали! А это местные животные. Первые животные, встреченные нами на этой планете! И какие крупные! Интересно, это пресмыкающиеся или млекопитающие? Позвоночные или беспозвоночные? Наверняка, это мать с детенышем. И совсем непуганые, — добавил он, когда, пройдя десяток шагов, большой «камень» испустил еще один хриплый крик и плюхнулся на землю. Маленький что-то негромко буркнул и последовал его примеру, позволив человеку обойти себя со всех сторон. — Видимо, тут нет крупных хищников… или у этих животных не так-то много естественных врагов.
— Или просто естественные враги ведут ночной образ жизни, — пожал плечами Стас. — Кто-нибудь успел сделать снимки этого существа?
Все переглянулись и почувствовали смущение и стыд. Как было можно так опростоволоситься? Они же исследователи — и пропустили такое событие!
— Я только аналитик, — стала оправдываться Маша. — И за рулем. Это Егор должен был…
Все обернулись на ботаника, который прижимал к груди камеру.
— Ты что-нибудь снял?
— А как же, — он протянул камеру девушке. — Вот…
Она взяла ее в руки, повертела.
— Только, кажется, ты забыл ее включить?
— Вот тебе и ученый! — хохотнул Бернсон.
— Ну, забыл проверить, ну что теперь? Убить меня за это? — обиделся парень. — Я, между прочим, ботаник, и мои «объекты» не разбегаются. Кузнецова в другой группе идет. Может, она их встретит. И вообще — кто тут за технику отвечает?
— Не спорьте. У вас есть я! — Ткаченко похлопал рукой по портативной камере. — Встанем на привал, рассмотрим снимки и уточним кое-что.
Привал. Это заставило всю группу отвлечься от неудачи. В самом деле, перед вылазкой оговаривалось, что группа должна либо обнаружить подходящее место для привала и разбить там лагерь, в котором ей следовало прожить до подхода команды экспертов, либо повернуть назад в случае, если подходящее место не отыщется.
— И где нам удобнее устроить привал? — поинтересовалась Маша.
— Да где угодно! — Стас повертел головой, достал бинокль и опять изучил окрестности. — Поблизости должен быть источник открытой воды, относительно ровная площадка, отсутствие каких-либо ям, подозрительных следов возможной недавней вулканической или тектонической активности, наличие источника топлива при отсутствии собственных запасов, наличие или отсутствие естественных укрытий как-то норы, пещеры, ямы… В идеале — чтобы имелись следы пребывания разумных существ.
— Разумных существ? Это какие же следы?
— Например, кострище. Но здесь, разумеется, этого быть не может… если только мы не первые люди на этой планете.
— Но мы и есть не первые!
— Вы имеете в виду, что до нас тут уже побывали другие исследователи? Да, веганцы вносили эту планету в каталоги.
— Нет, я имею в виду, — Маша покраснела, — другие инопланетяне. Кто-нибудь… ну… другие.
Да, человечество сравнительно недавно открыло две вещи — что на других планетах тоже живут разумные расы, и как до них быстро добраться. Прорыв в новых технологиях произошел не без помощи этих самых разумных рас — среди них нашлись те, кто с радостью поделился с людьми своими научными достижениями и даже согласился немного потесниться, чтобы человечеству на первых порах было комфортно. Правда, не обошлось без традиционной ложки дегтя в бочке меда межпланетной дружбы. Одну из трех рас-контактеров, которых быстро окрестили змеелюдами, человечество интересовало только как рынок сбыта и приобретения товаров и сырья. Технологическими знаниями они делились весьма неохотно, а если что-то и продавали, то за такую цену, что дешевле подождать лет тридцать, но додуматься до всего самим. Вторая «раса-покровитель», уриане, тут же записали себя в учителя. С ними было приятно работать. Саме древние, они вышли в космос одними из первых и поставили себе целью всячески способствовать расширению экспансии разумной жизни на другие планет. Однако земные девушки быстро разочаровались в пришельцах. Как выяснилось, только с синекожими веганцами у людей была какая-то генетическая совместимость — во всяком случае, дети от таких браков рождались и даже иногда выживали, но сами матери… У веганцев женщина была чем-то вроде племенного скота. За пределы планеты отправлялись только мужчины. Землянка, соблазнившаяся синекожим рослым инопланетником, быстро выясняла, что отныне она должна существовать в четырех стенах, изолированная от внешнего мира в гареме себе подобных, непрерывно рожая и молясь, чтобы хотя бы часть ее детей дожила до зрелого возраста.
