Развивался Лева пышно. В пять лет его уже прочили в профессора, в шесть читал трактаты Оригена, а в семь стал последователем протоиерея Иоанна Меендорфа. После чего, энергично отвергнув школу оккультиста Штайнера и телемост "Новая Деревня (подмосковная деревня, где служил о.Александр Мень) Тель-Авив" (обращение тогдашнего Израиля эпохи Голды Меир) вместе с версией православия эпохи Александра Меня, улизнул куда-то в святую фарисейскую академию имени первосвященника Кайафы, куда-то в Кретин-сити да подальше в Оклахому, где сплошь охламоны, соломоны, мудрецы, ушастики и головастики, да только чуждо донельзя, и выплакаться даже некому. Соседская девочка Анастасия, дочка эмигрантов царского рода, первой отметила наследственную параноидальную склонность Лаврика к тому, что психиатры называют фиксированными идеями. И Авраам Лотович забрасывал Левочку письмами: "...Не пора ли возвратиться... и одуматься, и подлечиться. Есть таблетки против диссидентства... и зачем раскалываться пополам, когда надо собраться с силами и стать мужчиной..." Лева эти письма сжигал на медленном огне, а на отца подавал в суд штата Оклахомы, где бурно выступал против родительского эдипова комплекса и требовал десятилетнего срока заключения для Зигмунда Фрейда, оставившего бренный мир сей не менее как полвека назад.
Из школы Лева вышел кандидатом пустословия, доктором мытарологических наук. Описал в бумажной диссертации свои мытарства. Кошмарные сны родового подсознания приняли образ крестовых походов в защиту веры Христовой в пользу Игнатия Лойолы, Франциска Ксавье, Вильгельма Овирнского и Винцента из Бовы. Альберт Великий в ту пору был его кумиром.
В Оклахома-сити Лева выдавал себя за профессора Московского университета, хотя его вполне устраивал статус дворника с его постыдным для россиянина американским подданством. Диплом доктора инквизиции, тайного советника при иудейском синедрионе, а также статус еврея-погромщика Лева схватил едва ли не одновременно, на лету, где-то за полгода, летая от одной платоновской академии к другой, от Оксфорда к Сорбонне и обратно, и оттуда в областной педагогический институт имени Крупской на кафедру критики анабаптизма. Еврей становится погромщиком из страха быть гонимым.
В Америке Пчелкина не полюбили за его ненависть к Зигмунду Фрейду и войну на дядю Сэма и американскую Фортуну. Небоскребы Нью-Йорк-сити Лева ненавидел органически, и в своих розовых ночных мечтах видел себя изобретателем портативного взрывного устройства: прилепил, как переводную картинку, на стенку туалета и - взрыв, и нет его, этого громилы с цементными ячейками! Способ прославиться в элитарных кругах Левочка нашел следующий: выдумал термин "авторитарные секты". Труд написал глобальный: от Августа Нерона до Гитлера и от опричнины до ГПУ и Берии. По умному трактату умной пчелки, авторитарность была свойственна равно Вольтеру, Марату, Людовику XVI, Екатерине II Великой... И вообще попытка навязывать кому-то собственные мысли, точки зрения, магические зеркала словесных ухищрений Лева Пчелкин рассматривал как авторитарный вызов обществу.
В то время в Америке возникла махровая тоталитарная секта по имени "Милитаристская Муха Це-це". Входили в нее отпетые уголовники, крестные отцы мафии, какие-то кайфующие "христы" и лысые змеепоклонники. И общим для них было: накурившись марихуаны, с настоящими автоматами в руках угрожать родителям самоубийством, если те не взорвут Капитолий или что-нибудь подобное. Профсатанисты эти мечтали учинить государственный переворот с целью захвата власти и передачи планеты Адоная* (*Адонай - одно из имен Божиих в Ветхом завете) своему покровителю доброму Люциферу. Ленечка однажды подумал: что, если сатанисты придут к власти и начнут громить христиан, и повторится ситуация при Диоклетиане, Нероне и Никите Хрущеве? Нет, он этого не вынесет! Больше всего на свете Лева боялся боли и гонений, и чтобы не сойти с ума от страха и не оказаться где-то в деревенском жуть-холодном погребе, Лева начал размахивать жупелом всегосударственной глобальной опасности для мирового сообщества со стороны тоталитарных сект. Призвание крестоносца Лева ощутил давно, ещё с трёх лет, когда, упорно писаясь по ночам в постели, развлекал себя тем, что махал деревянной выточенной саблей, воюя против мистических противников Христа. Те в ужасе разбегались. Вид Левочки Пчелкина был угрожающе страшен, триумфально-всепобедителен. Мама любовалось Левочкой и говорила: "Какой ты у меня сильный! Какой ты у меня умный! Какой ты у меня добрый!.."
И не беда, что тоталитарные секты пока роились исключительно в сознании Левы Пчелкина. Перенести эту бациллу в чьи-то худосочные легковоспримчивые к страхам и подозрениям мозги стоило немногого. И Лев раздул апокалиптический пожар, сделав из мухи СЛОНа (соловецкий лагерь особого назначения) и спихнув в него с клеймом "авторитарные секты" всех - от хатха-йоги до кришна-сознания, от сциентологии до аум-синрике, от московской патриархии до Богородичного Центра. И не беда, что ни одна христианская церковь, или секта, как её ни называй, не стремилась к захвату власти. Ну где видели вы каких-нибудь михаил-архангельцев, безобидных хлыстов, иннокентьевцев, иоаннитов, духоборов, молокан, чтобы стремились к захвату власти террором и через вооруженное восстание? Разве хлысты состояли в правительстве Столыпина или духоборы в адъютантах Александра III, или у молокан обнаруживали склад военного оружия? Напротив, вместе с Львом Толстым выступали против войны, за соблюдение заповедей!
--------------------------------------------------------------------------
----
Вернулся в Малороссию Левочка с откровенным желанием расправиться с милитаристской сектой "Муха Це-це", этим металлическим маленьким носорогом, тычущимся в его крошечное сердце. Идея тоталитарных сект была горячо воспринята, и, подобно Григорию Богослову, вселенскому учителю, знакомые и недруги окрестили Левочку Пчелкина "вводитель новшеств". Одинокий был человек - Пчелкин. Единственная подруга - кушетка деревянная, и единственный друг металлический компьютер. Да гемофилическая жена, преданно смотревшая Ленечке в рот - кого-то ей напоминал... В одной стукачески-богемской компании, где гебисты распивали французское бордо с кинематографической богемой, плотный дядя с сигарой во рту посоветовал Левочке написать увесистый трактат "Тоталитарные секты в СССР" и предоставить его в оный подотдел ГБ. Лева углубился в родовое созерцание. Что-то не помогали призраки от Авраама Лотовича Ноевича... Даже и мама Двойра Лишняя оказалась ну совершенно лишним человеком, как те лишние люди времен Писарева и Чернышевского, разные Печорины и Онегины.
Лева нанес спешный тайный визит в Библиотеку Потусторонней Литературы и, найдя английский трактат "Авторитарная секта Муха Це-це" запомнил его наизусть, сделал ксерокопию этой опасной египетской полуразвалившейся куклы и, вернувшись домой на Семеновский бульвар 35В-121, спешно сел за компьютер. Аскетическая койка для медитаций стояла здесь же рядом. Зеркало, рукомойник, заплесневелый хлеб и чашка кофе - чтобы мысль ярилась, пенилась, летела, выдымливалась через форточку и легким облачком осаждалась в чьи-то воспаленные деструктивно-террористические умы... Воображение Левы распалялось, умноженное переведенным американским трактатом: "Банды готовят захват власти... Руководители секты разрушают семьи, избивают мальчиков, насилуют девочек, иногда и наоборот... Шантаж, угрозы, не брезгуют никакими средствами... Мучают старух, отрезают уши детям, обменивают почки на квартиры..."
Нашлась организация, предоставившая улей для нашей ядовитой пчелки. И хотя мед вышел радиоактивный, кто-то его ел и даже губы облизывал. Впрочем, фантазия Левы кончилась очень скоро и, положив американский подлинник слева от компьютера, Лева просто сдирал, называя вещи чужими именами. Вооруженные бандиты, марихуанщики и крестные отцы приняли в крестоносном сознании нашего поборника погромов образ сект "Аум-кукуку", "сатанология", "чужое сознание", "Патологический центр", "сквозная дыра НЛО"... Танатические упыри и кентерберийские привидения вылетали из пчелкинского трактата и оседали на страницах желтой прессы.
