Егор проводил друга взглядом, после посмотрел на свой флайдер, протяжно вздохнул и последовал за Риком.

– Не, ну так-то уши мне больше нравятся на нынешнем месте, я тоже потреплю. Хотя бы ради эстетики.

Усмехнувшись, Брато вернулся в дом Сатторов. Хотел сразу найти Рика, но, поднявшись до второго этажа, услышал негромкие голоса отца и сына и, вернувшись вниз, отправился прямиком на кухню. Здесь он был своим и окончательно стесняться перестал еще лет девять назад. Георг какое-то время подтрунивал, глядя на робевшего мальчишку, потом начал гонять на кухню то за одним, то за другим, и Егор привык.

– Иннокентий, – позвал молодой человек.

– Я слушаю, Егор, – ответил «дворецкий», несколько раз модернизировавшийся за эти годы.

– Что у нас есть пожрать?

– Если вы имеете в виду прием пищи, то сегодняшнее меню составлено из следующих блюд…

– Ладно, не надо, – отмахнулся Егор. – Сам разберусь. Ну тебя с твоим меню. Мне б пожрать, а не откушать.

– Правила хорошего тона еще никому не вредили, – укоризненно произнес Иннокентий.

– Угасни, зануда.

Программа сымитировала вздох, и «дворецкий» исчез.

– Так-то лучше, – проворчал Брато и полез в холодильник…

Вернувшись в дом, Рик сразу направился к отцу, но, дойдя до двери его комнаты, остановился в нерешительности. Показываться на глаза старшему Саттору младшему было стыдно. Для Рика за эти годы мало что изменилось. Мнение и уважение отца по-прежнему стояли на первом месте. Потоптавшись немного, молодой человек постучал в приоткрытую дверь.

– Заходи, – послышался усталый голос.

Георг сидел в своем любимом кресле со стаканом, наполовину наполненным коньяком, и смотрел в сторону окна. Рик шмыгнул носом, совсем как в детстве, и приблизился к полковнику. Саттор мазнул взглядом по сыну и снова отвернулся к окну, сделав глоток из стакана. Парень молча кусал губы, не зная, с чего начать. Хотелось извиниться, но извинений было мало, и Рик это понимал. В этот раз они с Егором действительно сглупили. Не стоило лезть в бортовую систему, не стоило устраивать гонки, не стоило… много чего не стоило делать, но теперь что-либо изменить было невозможно.

– Пап, мы – идиоты, – наконец, произнес Рик.

– Знаю, что дальше? – осведомился старший коммандер.

– Со всех сторон идиоты…

– Круглые?

– Абсолютно, – согласился Рик.

– Вы – мальчишки, – усмехнулся Георг. – Великовозрастные раздолбаи, которым собственный зад не дает спать спокойно. Налей.

Младший Саттор посмотрел на початую бутылку, послушно плеснул себе в стакан и устроился в кресле напротив. Полковник отсалютовал ему стаканом и сделал очередной глоток.

– Поговорим, – произнес отец, наблюдая за тем, как сын отставляет свой стакан на столик.

– Поговорим, – кивнул Рик.

Полковник усмехнулся и поднялся с кресла. Он прошелся по комнате и развернулся к сыну.

– Что ты знаешь об ответственности? – Рик открыл рот, но тут же его закрыл и ссутулился, уже понимая, что хочет сказать отец. – Кто ты, Рикьярд Саттор?

– Курсант Его императорского Величества, – негромко ответил молодой человек. – Будущий офицер…

– Боевой офицер, Рик, боевой! Насколько помню, ты ведь еще и в командиры метишь – ничего не изменилось?

– Нет, – буркнул младший Саттор.

– Так как же, твою мать, ты собрался нести ответственность за чужие жизни, если не справляешься с ответственностью за свою собственную?! Но больше всего меня бесит, что вы не можете дать внятного ответа – зачем?! Чего вы хотели добиться изменением параметров? Какую цель преследовали? Какой итог эксперимента предусматривался? Сын, я хочу знать ответы на все эти вопросы, иначе мне не остается ничего иного, кроме как сделать вывод: я не справился. Не смог вложить в твою голову разумных мыслей, не передал свой жизненный опыт. Да к чертям, если все мои слова и поучения не смогли достичь цели – значит, отец из меня никудышный!

– Папа…

– За каким чертом, Рик? Сколько лет я повторяю одно и то же: у каждого действия есть побудительная причина, направляющий вектор и закономерный итог. А кроме того…

– Ответственность, которую мы возлагаем на себя, осуществляя задуманное действие, – послушно повторил молодой человек.

– Итак – побудительная причина?

– Спор, – неохотно проворчал Рик.

– Направляющий вектор?

– Желание выиграть.

– Закономерный итог известен. С кем спорили? С Егором? И что вы пытались доказать друг другу?

– Не друг другу, – голос Брато ворвался в диалог отца с сыном. – Побудительная причина – спор с однокурсниками. Хотели переоборудовать флайдер, ускорить его.

– Не сошлись во взглядах, и каждый сделал по-своему? – понял полковник, и парни кивнули, подтверждая его догадку. – Насколько понимаю, вариант Егора оказался более жизнеспособным, а Рик едва не устроил фейерверк посреди мало, но все-таки оживленной трассы. Прямо в воздухе, да? И только благодаря другу выбрался из передряги более-менее удачно, так? Так?! Ты вынудил его приземлиться, Егор?

– Я бы вытянул, – упрямо произнес Рик и залпом осушил содержимое стакана.

– Молчи, раздолбай! – рявкнул Георг и указал на дверь: – Прочь с глаз моих. И никаких увольнительных, лично позабочусь. Как поняли?

– Вас поняли, господин полковник, – вяло отозвались парни.

– Не слышу.

– Вас поняли, господин полковник! – гаркнули курсанты Третьей Космической Академии, и старший коммандер закончил беседу кратким:

– Свалили.

Теперь уже действительно не имело смысла продолжать разговор. Боб – водитель, отсутствие увольнительных, а что еще мог придумать полковник, оставалось только догадываться. На догадках парни и решили остановиться. Поэтому ретировались из комнаты Георга быстрей, чем он успел поставить стакан на столик. Саттор проводил бегство сына и его друга мрачным взглядом, после криво усмехнулся и повторил уже в который раз за этот вечер:

– Раздолбаи.

Чтобы не искушать судьбу, парни скрылись в комнате Рика. Младший Саттор достал конспект, завалился на кровать и попытался углубиться в чтение. Егор, поерзав на стуле, открыл было рот, но, не заметив у приятеля желания вести сейчас беседы, вздохнул и развернулся к столу. Вскоре он уже корпел над своей тетрадью, что-то увлеченно вычерчивая. Рик скосил глаза на Брато, после поглядел на свой сендер, валявшийся на подушке, но отрицательно мотнул головой и вернулся к конспекту.

Материал не шел. Взгляд парня уже по десятому разу скользил по первому абзацу, но смысл прочитанного так и не отложился в голове курсанта второго курса Рикьярда Саттора. Наконец, он откинул в сторону тетрадь и ожесточенно потер лицо. Чтобы хоть немного отвлечься от невеселых дум, Рик поднялся с кровати и прошелся по комнате, затем остановился за спиной Брато и заглянул ему через плечо.

– Твою мать, Егор! – рявкнул Саттор, рассматривая чертеж, который с такой увлеченностью делал приятель. – Нам еще за этот эксперимент выгребать!

Брато бросил на друга рассеянный взгляд, после вытянул руку и, не глядя, оттолкнул склоненную над ним голову Рика.

– Не мешай, – буркнул он.

– Да пошел ты, – фыркнул Рик, подхватил контактор и направился к двери.

Когда он выходил из комнаты, Егор уже начал расчеты. Саттор обернулся, смерил Брато мрачным взглядом, но усмехнулся и покачал головой, проворчав:

– Как всегда…

И он был прав. От того замкнутого ребенка, тяжело переживавшего потерю родителей, каким Егор Брато пришел в кадетский корпус, не осталось ничего. С тех пор, как Рик и Егор сблизились, еще в первый год обучения, всегда отстраненный и равнодушный мальчик с необычными для уроженца империи глазами начал оживать. Вскоре его интерес к жизни и к собственному будущему заметно возрос, и перед летними каникулами заливистый хохот полукровки стал одним из самых привычных звуков, раздававшихся в казарме младшей группы.

На второй год обучения в Егоре Брато обнаружилась любовь к подначкам и розыгрышам. Беззлобным и не особо обидным, но пару раз Егор связался с кадетами постарше и чуть не получил по шее. Пришлось вмешиваться его закадычному и более серьезному дружку – Рику Саттору, чтобы погасить в зародыше готовый вспыхнуть пожар. Впрочем, на ворчание Рика, когда они остались наедине, Брато ответил круглыми глазами и возмущенным: