Шок прошел и, понимая, что дверь захлопнется, Женя сделала шаг вперед и выкрикнула:

– Вика!

Сестра застыла на месте, а потом обернулась. Положив руку на лоб, она долго щурилась, а потом непонимающе прохрипела:

– Женя? Но… что тебе здесь нужно?

– Кхм, надо же… встреча двух сестер. Интересно, к чему приведет? – с недовольством выдавила женщина и, глянув на бледное лицо худенькой девушки, похлопала ладонью по спине и сообщила: – Я этажом выше – 324 квартира. Если что – заходи.

Евгения смогла только кивнуть, не замечая, как уходит женщина, с ужасом вглядываясь в шатающуюся сестру. Она с силой сжала ручку сумки, стараясь справиться с эмоциями, и задала самый важный для нее вопрос:

– Где Марина?

– Марина? – протянула Виктория, вспоминая, кто такая, и устало закрыла ладонями лицо, тут же бубня: – Голова болит.

– Плевать на голову! Где твоя дочь?

– Она… там… вроде, – выдохнула невменяемая женщина, обдавая неприятным запахом алкоголя и чем-то невыносимо приторным.

Девушка скривилась и, резко толкнув сестру к стене, сорвалась вперед, забывая про сумку. Оказавшись в большой комнате, где все было в сигаретном дыму, увидела такую картину: на полу в разных углах храпели мужчины, на столе пустые бутылки, тарелки, в одной – остатки пельменей. Женя покачала головой и осмотрелась. Ребенка нигде не было.

Заметив прикрытую дверь в спальню, девушка побежала туда, с трудом открывая, потому как разбухла, прямиком подбегая к кроватке. Когда увидела ребенка, с облегчением вздохнула, пока не заметила подрагивание мышц рук и ног. Судороги. Моментально вытянула руку и потрогала лоб, с ужасом понимая, что девочка горит.

– Боже, – выдохнула она, начиная водить руками по одежде, расстегивая, чтобы осмотреть тело, моментально вспоминая, что у нее в сумке стетоскоп. Она сейчас послушает, как только мокрую одежку снимет.

Раздался скрипучий кашель, отчего ребенка затрясло. Женя лишь на секунду закрыла глаза, ломая себя, чтобы не думать о том, что это племянница лежит перед ней, и попыталась действовать четко и быстро.

– Слава богу, она заткнулась. Орала как помешанная, – с недовольством пробубнила Вика, упираясь лбом в стену, приседая при этом.

– Жаропонижающие свечи есть? – спросила Евгения, моментально выбегая из комнаты, открывая входную дверь и затаскивая сумку. В таком состоянии она совсем не чувствовала тяжести. Когда достала стетоскоп из бокового кармана, повернулась к сестре и рявкнула: – Что встала? Быстро в аптеку за жаропонижающим!

– Что?! Я не пойду! Сама иди. Ты меня разбудила. Мне плохо! Я ее родила, а она только плачет и плачет. Не хочу ее!

Обида и злость звучали в ее словах. Виктория даже не представляла, что ребенок отнимает столько времени и сил. От грудного молока дочь отказалась, на смеси не было денег. В квартиру педиатра она не пускала, выгоняла, лишь когда та пригрозила жалобой в органы опеки и попечительства, стала сама ходить на прием, чтобы к ней никто не приходил. Виктория ненавидела свою вечно голодную дочь, ее крики не давали отдыхать, спать, поэтому уставшая мать закрывала ребенка в детской, включала громко музыку, желая проучить, чтобы малявка поняла, кто в доме главный.

«Вся в папашу!» – с ненавистью подумала женщина, не понимая, почему бывший муж, Александр, променял ее на какую-то толстуху, целый день бегающую у плиты, чтобы приготовить и стать еще толще. Пирожки, пироги, голубцы – разве это достижение? Он сам готовить умел, так в чем проблема? Готовка не ее конек. Шура, этот лысый урод, должен был радоваться и все делать за нее. Да, это его плата за счастье, что повстречал такую красавицу, как она, опустившуюся до того, чтобы посмотреть на него. Но нет, он не оценил, променял ее, посмев полоскать грязью на лестничной площадке, выкрикивая, какая она свинья и никчемная мамаша.

Но ничего, она быстро нашла богатому козлу замену. Да, у него не водилось денег, но он боготворил ее и в постели радовал. И даже друга приводил. Только вот дочь мешала. И зачем она теперь ей? Это бывший хотел ребенка, пусть и забирает.

– Где аптечка? – спросила девушка, прослушивая девочку, отмечая в груди хрипы сухого, свистящего характера, которые ощущались над всей поверхностью легких. Она на секунду перевела дыхание и посмотрела на Викторию, опустившуюся на колени, бубнящую непонятные проклятья под нос.

Не думая, Евгения бросилась к сестре и, резко подняв за руки, закричала:

– Ну! Где аптечка?! – Виктория не реагировала, летая где-то далеко, поэтому Женя ударила по щеке, надеясь, что это приведет в чувство, рыча ей в лицо: – Вика, где аптечка? У ребенка бронхит.

– Там… за кроваткой, – промямлила мать, вновь опускаясь на колени.

Евгения поспешила в нужном направлении. Открыв бумажную картонную коробку, нашла только градусник и разные медикаменты для взрослых. Оценивая ситуацию, понимая, что выхода нет, девушка схватила телефон и стала набирать номер скорой помощи.

– Ты что делаешь? – сестра моментально пришла в себя, осознавая, что неспроста сестра начала звонить. В городе она никого не знает, значит, вызывает полицию. Проклятая девчонка всегда завидовала ей и теперь решила нанести удар, уловив момент, когда она без сил. Тварь. И все потому, что она говорила правду?

– Вызываю скорую.

– А ты что, не врач? Не в состоянии вылечить? – Вика старалась бить сильнее словами. Она знала, что младшая хоть и хорохориться, но слабая. И из-за этого ничтожества она лишилась матери. Где справедливость в этом чертовом мире?

– Пусть ставят укол, а там решим, – девушка огляделась и, увидев гору чистой, но не глаженой одежды, подбежала к ней, начиная рыться, пока не выдернула нужное. Еще бы подгузник найти, если вдруг малышка в дороге станет мокрой. Услышав кашель, она сжала пальцы в кулаки и с отчаянием воскликнула: – Ты запустила! Как могла? Почему не смотрела за ребенком?! Что ты за мать такая?

– Не тебе меня судить! – женщина моментально очнулась. В глазах появилась злость и обида. Ей тяжело, а тут малолетняя сопля ее смеет учить. – Заведешь своих, вот и умничай! И зачем вызывать? Я не поеду в больницу!

– А как молчать? Как?! Ребенок закрыт в душной комнате, без присмотра! Ты даже не заметила, что у дочери температура. Ты знаешь, как опасны судороги? – Женя задержала дыхание, когда услышала голос диспетчера. Она сглотнула и моментально прошептала: – Добрый вечер. Девочка, одиннадцать месяцев. Высокая температура, фебрильные судороги, сухие хрипы в груди. Бронхит.

– Вы врач?

– Да.

– Фамилия ребенка, адрес, – четко прозвучало на том конце линии.

Евгения на автомате выдавала информацию и когда сказали, чтобы ждали, отключилась. Она вновь осмотрелась и подошла к шкафу, открывая ящики в поисках подгузника. Когда, наконец, нашла, услышала:

– Он единственный, чтобы пойти на прием через три дня, – с возмущением буркнула сестра.

– Я куплю, – огрызнулась Евгения, начиная выбирать вещи, примерно представляя, что необходимо для ребенка в больнице. Оставлять в таких условиях нельзя. – Ты кормишь грудью?

– Нет.

– Смеси?

– Денег нет.

– А чем кормишь?! – возмутилась девушка, совершенно ничего не понимая. Ребенок голодает?!

– Что себе, то и ей… Толку вилкой. Не нравится, значит, сытая. Подстраиваться не собираюсь.

Евгения сдержала себя от грубых слов, зная, что сестра может кинуться на нее и тогда будет еще хуже. Справившись с бушующими эмоциями, девушка осторожно сказала:

– Свидетельство о рождении и полис. Я поеду с ней.

– Да пожалуйста! Можешь насовсем забрать! Я хоть высплюсь, – рявкнула Виктория и подошла к шкафу, выгребая все, бросая на пол, вытаскивая помятые документы. Швырнув их на одежду, она хмыкнула и пошла из комнаты, но у двери остановилась и пробурчала:

– Не смей ничего врать про меня. Мать в могилу свела, меня не трогай.

Евгения закрыла глаза, ощущая, как подступают слезы. Секунду тяжело дышала, а потом повернулась к кроватке и, протянув руки к девочке, прошептала: