И мне сразу все стало ясно. Ник был убит вместе с остальными, а потом Флинт оттащил его сюда и придал ему такую позу – шуточка как раз в духе нашего капитана, тем более что он возненавидел Ника еще с тех пор, как они повздорили из-за нарушения Флинтом корабельных порядков.

«Но какой в этом смысл?» – спросил я себя в следующую минуту. Шутка шуткой, но ведь должна быть и серьезная причина, чтобы тяжелораненый стал так утруждать себя! Да еще сложил руки покойника наподобие указательной стрелки...

И тут меня осенило. Ну конечно же! От волнения меня опять кинуло в дрожь. Флинт сделал из Ника указатель, руки мертвеца показывают туда, где захоронена главная часть клада!

Говорите, что хотите, Джим, но от золотой лихорадки можно излечиться разве что на том свете. Сколько времени я разыскивал останки Ника, чтобы вознести молитву над ними, а затем предать их земле по христианскому обряду, но мысль о сокровище, лежащем где-то совсем близко, разом все заслонила, и я ринулся, точно козел, вверх по лесистому склону, к свежим могилам голландца и контрабандиста.

Добежав туда, я упал на четвереньки и стал обнюхивать землю, как пес. И когда мне попался клочок, где растительность как-будто была помоложе, чем кругом, я немедленно голыми руками принялся рыть землю, пока не ободрал в кровь пальцы и не обломал все ногти.

Солнце нещадно палило, пот катил с меня градом; наконец я опомнился и решил передохнуть. Было очевидно, что нужно сходить в пещеру за киркой и лопатой. Я тотчас отправился в путь, а когда вернулся, уже повеяло вечерней прохладой. Но я и не думал сдаваться. Казалось бы, у меня времени воз, но нет, я должен был приступить тотчас и не успокоился, пока лопата не стукнула о дерево. Увы, спустившийся мрак не позволял разглядеть, что я откопал... Тогда я вылез наконец из ямы и побрел, шатаясь, домой, к пещере.

Всю ночь я не сомкнул глаз, меня бросало в жар от одной мысли, что завтра утром кто-нибудь раньше меня поспеет к яме. Сдается мне, Всевышний для того и создал золото, чтобы посмотреть, на какие глупости способен человек. Взять хоть меня: два года с лишним провел на острове в одиночестве, а теперь не мог уснуть, боясь, как бы козы и попугаи не посягнули на мои шестьсот тысяч фунтов стерлингов...

И вот рассвело. Однако в этот день я никуда не пошел, до того мне было худо. Накануне я сперва перегрелся, когда орудовал лопатой, точно одержимый, на солнцепеке, а вечером простыл на ветру. Итогом всего этого явилась лихорадка, и я почти целую неделю пролежал, выползая из пещеры лишь затем, чтобы набрать воды в горлянку.

Когда я наконец оправился настолько, что смог пройти через весь остров и подняться на плечо Подзорной Трубы, то, сами понимаете, там все было по-прежнему. Яма никуда не делась, и на дне ее, на глубине сажени, выглядывал из земли угол ящика. Правда, я был еще очень слаб, но это не помешало мне спрыгнуть вниз и в два счета взломать крышку.

Как я и ожидал, в ящике лежали золотые слитки, а рядом второй ящик – с монетами.

Опустившись на колени подле моей находки, я громко рассмеялся... Вот оно, богатство, – добыто трудом сотен людей, досталось одному, сыну могильщика из далекого Девона, а что мне проку от него на необитаемом острове, где бочонок пороха дороже всех сокровищ на свете?

Эта мысль отрезвила меня. Нет, я не выкинул золота из головы – до самого конца моего пребывания на острове я почитай что только о нем и думал, – но дальше я уже вел себя, как подобает моряку, а не как дикарь, пляшущий вокруг горшка с серебряными монетами.

Я решил все как следует продумать, и меня сразу осенило, что надо, не теряя времени, подыскать новый тайник.

Больше ста человек знало про клад на острове Кидда, и рано или поздно кто-нибудь – скорее всего, под предводительством Сильвера или Бонса – должен был явиться за ним.

Задумал я перепрятать сокровища в такое место, чтобы никакая карта, кому бы она ни досталась, не позволила его отыскать.

Но тут передо мной сразу возник следующий вопрос: как в одиночку перенести эти ящики?

Допустим, я с помощью блоков и талей, найденных на «Паве», подниму их из ямы. А дальше? Как я переправлю такую тяжесть через лес и топь в другой конец острова?

Словом, оставалось одно: разбить ящики и носить слиток за слитком, мешочек за мешочком, покуда в тайнике Флинта не останутся одни лишь сломанные доски.

Поставил я под большим деревом палатку из козьих шкур и переселился к кладу. По правде говоря, я просто не мог оторваться от денег. Бывало, вспомню ту пору, когда клад еще не был найден, и даже вздохну: как привольно мне жилось! Видно, такова цена богатства, Джим, каким бы путем оно ни досталось. Да вы небось теперь и сами в этом убедились.

Всю весну и часть лета провозился я с этим золотом. Вытащу слиток и отнесу на поляну среди зарослей, в нескольких сотнях ярдов на восток от ямы. И только подняв последний слиток, я сшил мешки из козьих шкур и принялся переносить золото в свою пещеру над Пьяной бухтой.

За один раз я мог взять либо два слитка, либо четыре мешочка монет, а это значило, что мне предстоит прогуляться с грузом не один десяток раз. К тому же мне приходилось намеренно удлинять путь, так как вскоре я обнаружил, что протоптал от ямы к пещере дорожку, по которой ничего не стоило выследить новый тайник. Тогда я начал разнообразить свой маршрут. То шел на юг и пересекал болото около Южной бухты, то поднимался на север, к заливу лесистого мыса, потом круто сворачивал вправо и выходил к пещере с другой стороны.

Климат там благодатный, и дорожка быстро заросла, осталась только сеть неясных следов, которые разбегались во все стороны с плеча Подзорной Трубы и вполне могли сойти за козьи тропки.

Вы можете сказать, что моя пещера была не таким уж надежным тайником

– и ошибетесь. Я вам открою один секрет, которого не поведал тогда даже сквайру: в самом темном углу пещеры я выложил фальшивую стенку, за ней-то и хранился клад. Немало дней ушло у меня на то, чтобы запасти камни и глину, зато потом я мог при желании очень быстро замуровать вход в пещеру. Кстати, я как раз собирался это сделать, когда встретил вас на другой день после прихода «Испаньолы». Если бы люди Сильвера взяли верх, они ни в жизнь не нашли бы ни меня, ни сокровища. Представляю себе, какие физиономии были бы у бунтовщиков, когда пришлось бы убираться восвояси ни с чем!

Так вот, еще до начала дождей я успел перепрятать все до последней монеты, а потом пришлось заняться охотой, потому что запасы мои сильно истощились.

Все эти дни я не подходил к останкам Ника, но мысль о них не давала мне покоя.

До тех пор мертвецы меня, прирожденного, так сказать, могильщика, никогда не страшили. К тому же от пиратской жизни я стал совсем жестокосердным. Но здесь дело обстояло иначе. Ведь Ник был моим другом и единственным человеком, на кого я мог опереться все те годы, что мы делили с ним и хорошее и плохое. Больше того, Ник был последним звеном, которое связывало меня с родным домом, и я никак не мог смириться с мыслью, что он отдал концы.

В конце концов я собрался с духом и решил все-таки похоронить Ника и высечь на камне, как его звали, сколько лет ему было, – по моим подсчетам, в год смерти ему сравнялось тридцать лет. Конечно, не мешало добавить к этому стих-другой из Библии, но сколько я ни скреб в затылке, ничего не мог припомнить. Ладно, сказал я себе, главное – потрудиться и вырыть для Ника добрую могилу на склоне над Южной бухтой. У подножья Бизань-мачты я нашел хорошую гранитную плиту. Во время одной из наших долгих стоянок на Тортуге Ник показал мне, как расписываться, научил также немного читать и считать, и теперь мне казалось, что я сумею, если очень постараюсь, высечь то, что задумал.

Из всех задач, какие я себе задавал на острове Кидда, эта оказалась самой каверзной. Правда, у меня был самодельный молоток из камня со сквозным отверстием и было долото, выточенное из куска якорной цепи, – но ведь надо еще верно написать!