«Ну, этого оставь, — посоветовал Темный и размеренно объяснил. — Он заставляет тебя улыбаться».

Чародейка кивнула с измученным выражением в лице. Оттолкнула Хольфстенна в сторону — не грубо, но настойчиво. Закрыла глаза и повела рукой. Будь что будет, это ведь их король приказал тащиться сюда! И потом: то, за что они ратуют, нужно всей Аэриде…

Или то, что она делает, не связано с Аэридой?

Трое руамардцев, которые не были смотрителями Пустоты, свалились замертво, как скошенные колосья. Рука у Данан заалела, её оплело багряными сгустками — следами от сделки с собственной совестью. Она перехватила рукоять клинка, наполняя его чужой нормальной, неоскверненной жизнью. Короткий сколыш длиной в две ладони, оставшийся в руках, не восстановился, но насытился, заискрился. Разбежавшись, Данан вогнала оружие в теократа. Клинок вошел легко, над лопатками, и чародейка могла бы подумать, что Жал молодец, раз так хорошо ослабил и измотал врага, хотя и сам был чудовищно измотан. Но Данан только видела скрученную конвульсией спину.

— Тащи! — велел Жал, вцепившись в колдуна, пользуясь замешательством того. Значит, эльф жив, осознала чародейка. О, Вечный! Его хоть не задело сколом её меча?! — ТАЩИ! — крикнул громче, и Данан встрепенулась, прозрев и отбросив сомнения. Она сама не могла сказать, как удалось понять эльфа, но послушно потянула вверх, практически слыша, как разрываются кожные ткани, хрящи, как клинок крошит кости грудины, челюсть, перекошенное лицо и череп теократа.

Колдун зашатался, глаза его расплылись в разные стороны, язык болтался прямо из гортани. Жал отпрыгнул, больше не удерживая монстра. Данан опустила вниз духовный меч, и он тут же распался на тысячи искр. Вечный, сможет ли она поднять его еще хотя бы однажды? Сердце женщины колотилось прямо в горле равно от непередаваемого ужаса и бесконечной усталости человека, пробежавшего на износ путь от города до города.

Подоспевший Стенн оттащил чародейку за руку подальше. Теократ завис, никем не поддерживаемый, на несколько секунд. И, наконец, грохнулся разделенной надвое мордой в землю, так что внутренности тела и черепа с хлюпаньем вытекли наружу.

— Ну и вонь! — Стенн тут же выпустил Данан, прикладывая запястье ко рту. — Сиськи Митриас, меня сейчас вырвет! — Он сел на землю.

Данан хотела бы сказать, что её тоже — от усталости и ужаса того, что она сделала. Но чародейка лишь выскользнула из поддерживающих объятий друга и упала на землю, чувствуя, как немеют мышцы.

Сквозь пелену недавнего беспамятства начали доноситься голоса. Они звали друг друга по именам, призывали что-то делать. Кажется — поджечь в огне факелы и сжечь все трупы, какие получится — от греха подальше. Пересчитать выживших, опознать убитых… Голосов было много, но для Данан их все перекрывал только один:

«О! О-о-о!! О-О-О!!! — возликовал архонт у неё в голове. — Воистину! Говорил я тебе, что корм — самое важное, что нужно для колдуна? Встань подле меня! Встань на мою сторону! Встань — и не пожалеешь!»

— Стенн, — шепотом позвала Данан. — Стенн. — Видя, что друг не оборачивается, Данан потянула за рукав.

Гном сфокусировался на чародейке: я слушаю.

— Дай-ка мне по лицу, — шепнула женщина, не желая и не имея сил для очередной дискуссии с Темным.

Гном в ответ на просьбу выгнул бровь — на большее сил не хватило.

— В прошлый раз помогло, — объяснила чародейка, пожав плечом.

Хольфстенн не стал разбираться зачем и что, и просто хлестнул подругу по щеке. У той дернулась голова. Гном чуть наклонился вперед, заглядывая в женские глаза.

— Ну как?

— Получше, — ответила Данан, прочистив горло. — Исчадия еще не перевелись, — сказала она громче и попыталась встать. Ноги не держали совсем, Жал подоспел с помощью. — Надо выбираться отсюда. Мы нашли смотрителей Руамарда. Как смогли, большего не дано.

— Надо поспать, — прошелестел Фирин.

— Надо подохнуть, — внес долю оптимизма Борво. Стенн, сдав Данан на руки Жалу, пошел к товарищу и молча потрепал Борво по плечу: «Как?»

«Хочу вздернуться», — жестом ответил мужчина.

— Клянусь, если за это время Дей не нашел ничего стоящего в хрониках, — в сердцах пригрозио Хольфстенн, — я просуну ему промеж ушей веревку, и сделаю из его башки фонарь!

— И не лень тебе, — без чувств осведомился Борво.

Среди выживших прокатился вздох облегчения. И только Дагор, обреченно мрачнея, выказал сопротивление:

— Это еще не все. Шахта…

Глава 8

Батиар Стабальт прислал натуральный кортеж — с поздравлениями, подарками и нравоучениями. Первые означали, что союзник в лице Айонаса ему вполне подходит, последние — что за сокрытие реального положения дел Батиар дочери голову оторвет. Саму Альфстанну, казалось, вообще интересовали только подарки — бусы, серьги, браслеты, сделанные из натуральных камней, серебра, железа и мельхиора. Прошлый опыт знакомства с женщинами снова подмывал Айонаса отнести Стабальт к пустоголовым дурам, если бы не одно «но»: всего несколько дней назад он своими руками развязывал ей платье, пока Альфстанна оправдывалась, почему не может сладить с женской одеждой. С одеждой! Какие уж тут украшения…

Айонас всматривался в лицо августы. Глаза сияли, как два кристально чистых голубых топаза. Может, её радость не от цацек, а от того, что подарки привезли нужные? Или что отец вообще сподобился на дары, а не на плети?

Разумеется, разбор здоровенного сундука со стабальтским добром проходил в обстановке досмотра — в кабинете Брайса Молдвинна, с присутствием королевы, кучи её собачонок (как Айонас называл всех сколько-нибудь родовитых женщин дворца) и стражи. Были там и мужские украшения, больше из металлов, и, натыкаясь на каждое, Альфстанна с восхищением втискивала в руки мужа.

Часть украшений Хеледд приметила себе. Она высокомерно поводила головой, поджимала губы, и, дабы смилостивить королеву, Альфстанна презентовала той несколько приглянувшихся бус. От остального Хеледд отмахивалась: серебро? Железо? Мельхиор?! Тьфу! Она королева, владычица! Она не станет носить подобные побрякушки. Да и из камней ей выбрать, кроме топазов, нечего. Другое дело, что парочка её фрейлин (особенно ненавистных Альфстанне) тоже позарились на подаренное молодоженам добро. Особенно на округлые, отполированные до звездного блеска камни. Альфстанна была добра и не жадничала. Все ведь знают, что горная хребтина, пересекающая владения клана Стабальт богата такими вот залежами, они себе еще наберут!

— А это еще что? — брезгливо спросила старая фрейлина-горгулья.

Украшений, как выяснилось, Батиар насыпал только сверху. Ниже сундук на три четверти был забит какими-то валунами: круглыми и овальными, разных цветов и размеров — от грецкого ореха до небольшого капустного кочана. Камни можно было бы принять за морские — по обточенности форм, однако щербинки на стенках шли вразрез с таким предположением.

Айонас почесал сбоку от рта и с интересом взглянул на Альфстанну — так, как смотрят особо занимательную площадную пьесу, не зная, чего ждать от актеров дальше.

— Жеоды! — почти визгливо обрадовалась девчонка. Диенар невольно дернул рукой к уху — чего пищать-то?

— Же… что? — не поняла фрейлина.

— Жеоды, — поджав губы прояснила Хеледд. — Признаться, натыкалась на описания в документах о вашем наделе, Альфстанна, но прежде не видела. И что, там внутри камни?

Хотя Хеледд пыталась спрятаться за надменной скукой, глаза королевы светились алчным нетерпением: ну же, открывай скорее! Альфстанна хохотнула — не самое достойное поведение для державной особы. Достала одну сферу, краем глаза заметив, что Айонас тоже смотрит с неприкрытым любопытством. Значит, тоже не в курсе. Это по-своему умилило молодую августу, ей захотелось, прежде всего, показать жеоду Диенару. Оглянувшись на мужа, она демонстративно повернула тяжелые створки камня по заведомо произведенному распилу. Замерла на миг, наслаждаясь вожделенными взглядами собравшихся. Чем больше она медлила, тем сильнее нарастало напряжение в комнате. Айонас, не выдержав первым, перевел глаза на лицо Стабальт и изумился: её глаза откровенно смеялись над происходящим. Похоже, Альфстанна предвкушала разочарование королевы с тем же наслаждением, с которым идут на запах любимого блюда.