ЧАСТЬ ВТОРАЯ
- Мама, прости меня. Больше я так никогда не поступлю.
Снаружи вьюга поднимает облачка снега. Начинается буря.
- Мама, почему ты со мной не разговариваешь? Послушай, что я тебе скажу. Два года я искал фею и наконец увидел ее снова. Значит, она и вправду вылетела из моего воображения наружу.
Снежная буря расправляет крылья и взмывает, разъяренная, во всем своем наводящем ужас великолепии.
- Фей на Гарнисе нет,- отвечает наконец мать.- Папа умер, ты это понимаешь?
- Может, папа и умер, но фею я видел.
Буря усиливается, и фибропластовому жилищу придется собрать все свои силы, чтобы противостоять ее натиску.
- Даже не верится, что тебе почти двенадцать! Фей не существует.
- Хорошо, не существует. Докажи это.
На несколько мгновений ветер замирает, подбирает свои когти, когти охотничьего белого сокола, и обнюхивает теплые стены купола перед тем, как ринуться в решающую атаку.
- Нам, жителям Земли,- начинаетобъяснять Ниса,- всегда приходилось преодолевать разные трудности, и, возможно даже, трудностей этих было слишком много. Чаще всего преодолеть их быстро не удавалось. Иногда даже не удавалось преодолеть их вообще. Тогда люди начинали искать способы себя утешить. Так появились представления о богах и других сверхъестественных существах: гномах, ведьмах, феях. Особенно феях: ведь их волшебные палочки обладают способностью делать практически все, что возможно в материальном мире. Напрасно я не рассказала тебе это два года назад, в первый же раз, когда ты меня спрашивал о феях; но я никак не думала, что ты можешь в них поверить. За пределы человеческого воображения феи не выходили никогда. В действительности, Томи, фей нет, не было и никогда не будет.
Холод опять плотно облегает стены купола. Буря возобновляет свой натиск, она уверена, что не устоять перед ней этому жилищу, хоть оно и цепляется за грунт планеты изо всех сил.
- Я наткнулся на запись папиного голоса, она была на складе.
- Разве я разрешала тебе слушать?
- Но это книга, которую писал папа. Ничего плохого в ней не может быть!.. Я ее слушал несколько раз, и, по-моему, он думал так же, как и я.
Томи включает магнитофон. Ветер снова набирает силу.
- "...воображение человека могущественно настолько, что могущественней его во Вселенной одно: сама Вселенная..."
Буря сотрясается до самых своих ледяных корней, но не хочет понять, что ей не опрокинуть купола.
- Ты поняла, что он хотел этим сказать? - продолжает, выключив магнитофон. Томи.- Что Вселенная богаче воображения!
Но холод словно не слышит воя бури, терпящей поражение.
- Фей нет,- упорствует Ниса.- Они существуют только в человеческом воображении.
- Они есть, есть! Послушай, что он говорит дальше.
- "...космос больше нашего воображения: ведь он вмещает воображение в себя, ведь существовать воображение может, только если существует он. Таким образом, во Вселенной может быть найдено все, что рождалось в воображении людей, и даже то, что люди не могут вообразить..."
По равнине рассыпаются громовые раскаты: это сердце бури раскалывается на множество отдельных вихрей, которые вот-вот развеются.
- Не хочу больше слушать! - кричит мать.- Уже несколько месяцев ты... такой невыносимый, даже поверить трудно, что ты мой сын. Думай про себя что хочешь, а говорить об этом вслух в моем присутствии запрещаю.
- Хорошо, мама. Говорить не буду, буду думать про себя.
Буря умерла, разбилась о несокрушимые стены их жилища.
Теперь, после смерти бури, новый аромат обволакивает далекие, уже столько столетий утопающие в снегу горы.
Собрав пластины, Ниса выключает печатающее устройство. В своей комнате с приоткрытой дверью Томи клюет носом над последней книгой, которую она принесла для него со склада. Какой-то он стал странный, уже несколько месяцев сам на себя не похож. И все из-за того, что два года назад ей взбрело в голову дать ему почитать ту несчастную книгу. С тех пор его и не оставляют мысли о феях и о том, как ему разыскать отца. Не заболел ли он?
Она молча смотрит на Томи. Его голова клонится к открытой книге.
Нет, он здоров. Она прекрасно знает, что он нормальный ребенок.
На цыпочках она уходит в свою комнату и закрывает дверь. С облегчением сбрасывает туфли, и ступни ее погружаются в мягкий поролон. Ниса усаживается у окна.
Да, Томи нормален для тех условий, в которых протекала его жизнь со дня рождения - то есть, по земным меркам, условий совершенно ненормальных.
Она прижимается лицом к стеклу. Горы, однако, остаются такими же далекими.
Увы, у нее сын-невротик!
Смеркается, но и в тусклом вечернем свете снег блестит до невозможности ярко.
Сын-невротик, сын-невротик... в ее воображении Томи превращается в нечто фантастическое.
Что будет с ним после ее смерти? Ему скоро исполнится двенадцать, а он не видел ни одного человека, кроме отца и матери.
Ей показалось, будто за окном промелькнула какая-то тень.
Еще плотней прижимает она лицо к стеклу, взгляд ее обезумело мечется.
Только снег и сумрак, ничего больше.
Но ведь что-то она видела! Неужели это ей только показалось?
Она надевает герметизированный костюм и выходит в ночь, к беззвездному небу, в вечный холод.
Пруд - это лед и вода. Лед - видимая поверхность, а вода - глубоко на каменистом дне. За прудом высятся несколько скал, в них всех множество пещер.
Она направляется к скалам. Туда Томи ходит играть.
Вдруг она останавливается.
- Томи, ты здесь?
Нет, конечно: ее сын крепко спит. Ведь она сама закрыла дверь, когда лицо его погрузилось в поисках сна в подушку.
Но сидела она к двери спиной. Может, он вышел крадучись и она не заметила?
Ниса кусает губы. Если Томи в пещере, она его обязательно увидит. А если он спит...
Она идет дальше. Медленно, чтобы ее шагов не было слышно.
"Мама!"
Она останавливается: это Томи позвал ее. И она кричит в микрофон:
- Томи, ты здесь?
Никакого ответа.
На этой половине Гарниса окончательно воцаряется ночь.
"Мама!"
- Томи!
Ниса поднимает руки ко рту, но их останавливает прозрачная пластмасса шлема.
И только тут она понимает, почему нет ответа: она слышит не ушами. Голос Томи звучит у нее в г о л о в е!
"Мама, возвращайся!"
Но она по-прежнему идет к скалам.
"Не надо, мама, не ходи туда!"
Ниса останавливается. Ей кажется, что она сходит с ума.
"Возвращайся домой, мама, возвращайся скорей!"
Ниса уже у входа в одну из пещер, которых так много в этих скалах.
"Мама, возвращайся!"
Вход в пещеру низкий, внутри неё шлем то и дело стукается об обледенелый потолок.
"Мама, очень тебя прошу!"
Туннель приводит ее в огромный пустой грот, пол которого покрыт льдом. В правой стене грота начинается новый туннель.
"Возвращайся, мама!"
Чем дальше, тем этот новый проход уже. Новый грот. Новый туннель.
"Мама, здесь опасно, ходить одной здесь нельзя!"
Не может быть, чтобы ей слышался голос Томи, просто шалят нервы.
Проходы, гроты, залы, естественные лестницы, замерзшие водоемы, заканчивающиеся тупиками туннели... Ниса выходит наружу.
"Мама, теперь сразу домой, возвращайся скорее, мама!.."
Она не спеша окидывает взглядом весь западный склон огромной массы камня, высящейся между ней и куполом, и тут замечает еще одну пещеру, в стороне от других.
"Мама, не входи туда!"
Она смотрит на термометр: температура на два градуса выше, чем снаружи. Что бы это значило?
Она осторожно протискивается вперед. Как нервирует этот голос, звучащий у нее в голове!
Шесть шагов. Семь. Восемь. Термометр показывает уже 63° ниже нуля.- Но разве такое возможно? Ведь на этой проклятой планете температура никогда не поднимается выше 85°!
"Мама, остановись!"
