— Боюсь представить. Слышал, что было потрачено где-то около тысячи «синьки», на боевых заклинаниях они очень сильно расходуются, и десятка четыре зеленых. Даже, кажется, пару темников израсходовали.

— Ну да, ребята в тот день не разменивались по пустякам. Поэтому после того, как Конвой вышел из районов, над ними еще целую натиру или даже больше висело такое сильное магическое поле, что в нем все переставало работать должным образом. Правда, мало кто это понял.

— И дядюшка Отой себя не обезопасил?

— Ну, ты же знаешь, что он не любил фаеры, которые могли подсказать, что что-то не так вокруг. Очень странно работали в те дни: то зажигались, то гасли, то мерцали. Даже взрывались кое-где. Он вообще магию терпеть не мог. Но при этом власть надо мной держал цепко. Но больше никакой магии, если она ему не выгодна. Поэтому в приюте дядюшки Отоя только свечи и были. И магов Гильдии, штатных, Конвой хорошо прижал, им было не до изучения феномена, ну, кто в живых остался. А я появилась у дядюшки Отоя на второй день, когда вся энергия «пергамента» была еще на вершине силы. Поэтому связь и ослабла, и я смогла вонзить стилет в его сердце!

— Ты рада, что избавилась от него?

— Очень! И теперь я должна тебе всю свою жизнь!

Он замотал головой:

— Не надо мне твоей жизни. У нас они разные, и я не хочу быть твоим господином, у тебя он уже есть, — указал на спящего Комиса. — Но спрошу — зачем тогда тебе это все?

Нэй развел руками, показывая на пакгауз, но на самом деле задавал немой вопрос: «Зачем тебе эта власть?»

Она пожала плечами:

— Мальвинорцы начали борзеть. Вот Докан мне и помог их прижать. Но теперь уже он сам, — она в сердцах махнула рукой.

Встала:

— Ты мне так и не рассказал, как встретил Комиса.

Нэй усмехнулся:

— О! Это очень смешная история.

Нэй снова уселся на ящик, а Изабелла, еще немного постояв над Комисом, присоединилась к нему, сев рядом.

— Я решил тебя проведать под вечер. Ну, сначала через крышу. А там, смотрю, Ночные кошки вовсю бдят — не пробраться, да и на окнах твоих решётки. Думаю, ну вообще что-то Изабелла от мира отгородилась — не пройти, не проехать.

Послышался смех Изабеллы, немного грустный. А Нэй продолжил:

— Ну, тогда, думаю, через центральный вход. Хотя тоже не факт, что пройду. Ограда кругом, охрана, ну, в общем, чуть ли не по записи. А чтобы особо не светиться, капюшон куртки на голову надвинул.

— Постоял возле ограды минут пять, думаю, ну что? Попытка не пытка, нужно зайти — выказать свое почтение.

А тут небольшой шум. Из дома парень выскакивает, да еще так жестко кому-то, вроде охраннику: «Вон пошли!» и к воротам ограды, со мной столкнулся и дальше пошел.

Меня что-то зацепило, и я за парнем двинулся. А тут Файнс из-за угла выходит и так к парню:

— Нэй? Это чего с тобой? — и меня так увидел за спиной парня. И челюсть, вот не вру, чес слово! На брусчатку у него падает. Парень, вылитый я, ну только не сошо и волосы русые и щетинка такая мелкая на подбородке. Извини, если бы я знал, что ты его искать кинешься, я бы не стал его похищать.

— Похищать?

— Ну, мы его под белые ручки и давай колись, мол, кто такой, откуда и зачем? В общем, увели далеко от твоего дома, ну и забрели на территорию Докана, в какой-то таверне расположились, ну и мальчик твой все и рассказал после выпитого литра крепкого пива.

И принялся стихи читать! Классные стихи, особенно про войну с демонами и монстрами. Очень понравились.

— Я долго к ним привыкала, но теперь могу потерпеть, особенно, когда он их в постели читает.

Нэй рассмеялся:

— Главное, чтобы до чтения тебе было хорошо. А остальное можно потерпеть, — и увидел, как Изабелла смутилась, чуть ли не покраснев.

И в самом деле влюбилась! По уши! Но не стал заострять, а продолжил рассказ:

— В общем, разговорились. А я при этом разговоре пару типов приметил, которые уж больно пристально на наш столик пялились. Кто-нибудь мог видеть твоего Комиса и знать, что он твой любовник… э… любимый. Извини.

Она пожала плечами:

— Мог кто-нибудь внутри охраны проболтаться или специально рассказать. Но какая должна быть память, чтобы приметить человека.

Нэй полез в один из карманов разгрузки и вытащил небольшой, но плотный лист бумаги, протянул Изабелле. Та взяла и вскрикнула. На листе был портрет Комиса, правда, не такой подробный, но вполне похожий… на Нэя, даже волосы какие-то белесые. Рисовали черным углем и торопились.

— Откуда?

— У одного из любопытствующих был в кармане.

— Я, кажется, знаю, откуда этот портрет. Хотя… — она пожала плечами. — Если нет, то даже и не знаю.

— В общем, к концу разговора мы сделали вид, я Комис и Файнс, Сэм в этот раз расположился рядом с таверной. Вот представь себе, не мог он в эту зайти! Правда, пятилитровую кружку ему все-таки вынесли, и он смачно так делал вид, что наслаждается процессом. Мы сделали вид, что выпили, покричали друг на друга. Комис мне дал почитать один стишок, у него все карманы в бумаге со стихами, и я, его запомнив, вышел первым, шатаясь и на радостях крича, выкрикивая это стихотворение.

Я, конечно, не был уверен, что пойдут именно за мной, хотя (усмехнулся), на самом деле пошли за нами обоими. Правда, взять Комиса им не удалось, Файнс и Сэм очень быстро объяснили преследователям, что они не правы. Ну, а мне они сначала мешок на голову, а потом дубинкой по голове. Или наоборот, не помню уже (усмехнулся). Вот посмотри, шишка на затылке до сих пор не исчезла! — он взял руку Изабеллы и приложил к шишке. — Правда, после этого они меня очень нежно несли, и я мог насладиться процессом, наблюдая все со стороны. Как я понял, это была какая-то фракция, которая хотела выслужиться перед Доканом, поэтому о портрете ни слова ни ему, ни еще кому бы то ни было из приближенных Докана.

Только человек десять и все.

Правда, так тайной и осталось. Что бы они делали, если бы два Комиса попались бы им в руки. Надеюсь, они не стали бы кидать жребий, кто же останется из нас в живых (улыбнулся).

Ну, а дальше все просто…

Когда один из них накатал записку своему боссу, вот тогда в дело вступили и Файнс, и Сэм, и даже Комис. Говорил им, держите его за спинами, а он сам в драку полез! Вот и получил этот синяк под глазом. Но как он смачно одного бандита завалил! Оказывается, не белоручка, а чего-то может! И какой гнев, и жесть в глазах! — усмехнулся: — Ну, а остальное ты знаешь.

— А где бандиты-то?

Нэй вскочил и как-то смущенно принялся оглядываться:

— А, вон там, за ящиками, — указал куда-то в сторону. — Штабелями уложили. Спят… Когда проснутся — сюрприз будет.

— Брошу я все, — задумчиво проговорила Изабелла. — Вот выйду замуж и уеду отсюда. Дома в Орсе продаются?

Нэй не успел ответить, так как с другого конца пакгауза вдруг послышался шум и чей-то протяжный крик:

— А-а-а-а!

И в центр пакгауза вбежал какой-то полуодетый мужик, и, не обращая внимания на находящихся здесь Нэя и Изабеллу, подбежал к открытому ящику с Комисом и рыбкой нырнул в него.

Но и секунды не прошло, как он вылетел из ящика, снова крича протяжное:

— А-а-а-а!

И бросился в ту сторону, откуда и появился. Но исчезнуть он не успел, так как со всего разбега влетел в огромный торс Сэма, стукнулся головой и свалился на пол:

— Я не ем людей! Чего они все? — как-то обиженно проговорил Сэм, взял лежащего мужика под мышку и, развернувшись, направился на выход.

— Как там все? — крикнул вдогонку Нэй.

Сэм не ответил, а вытянув левую руку, показал большой палец и исчез за ящиками.

А Изабелла неожиданно рассмеялась:

— Никогда не видела Муна Пита таким испуганным. Всегда такой бодренький, ничего не боящийся, а тут Сэма испугался.

— Ну, простим его за это. Сэма все боятся. Но он и в самом деле не ест людей, — Нэй улыбнулся. — Кстати, не посоветуешь хороший доходный дом, в котором можно провести пару натир?

— Ты же дом купил?