Мягкие поцелуи начинаются прямо за моим ухом, по телу прокатывается дрожь. Это не остается незамеченным Грэмом, его улыбка становится шире, когда он прокладывает дорожку поцелуев вдоль одной ключицы к другой, не пропуская ни дюйма кожи. Я удовлетворенно закрываю глаза, когда он пробирается на то же самое место, которое вызывает неконтролируемую дрожь.

Я не могу остановить это прежде, чем это произойдет, поскольку чувство снова прокатывается по моему телу, заканчиваясь на кончиках пальцев ног.

— Ты сведешь меня с ума этим, детка, — шепчет Грэм между поцелуями, целуя пальчики на моей правой руке. Я знаю, что мне должно быть стыдно за свою неопытность, ведь Грэм был со многими девушками. Я никогда не смогу сравниться ни с одной из них.

— Грэм... — Я нерешительно пытаюсь остановить его, когда он касается губами моего бедра. Он смотрит на меня, а я смотрю, как парень собственнически кладет свою ладонь на мою голую кожу.

— Ты заслуживаешь восхищения и защиты. Я подвел тебя и собираюсь потратить столько времени, сколько нужно, чтобы доказать тебе, чего ты достойна на самом деле. — Грэм делает паузу, чтобы поцеловать меня в живот чуть ниже пупка.

Я могу только кивнуть ему головой, попытка заговорить невозможна. Грэм со мной честен, я знаю, чего он хочет, и я солгу, если скажу, что не хочу того же. Мне не нужны свечи и лепестки роз, разбросанные по всему полу и кровати, чтобы это было волшебно. Когда я чувствую, как губы парня достигают кожи между моих грудей, то понимаю, что окружение не имеет значения. Важен лишь тот человек, который не торопится, пытаясь стереть с меня каждое чужое прикосновение, которого я не хотела.

Я знаю, что действия Грэма основаны не только на нападении Крейга прошлой ночью. Знаю, что это играет в глубине его сознания. Его взгляд на меня вчера вечером и сегодня утром был таким, словно он собирался сдвинуть горы, если это поможет стереть все мои воспоминания о боли. Парень, который сейчас на мне, может требовать от меня всего, что я могла ему дать.

Не заботясь о том, что произойдет завтра или через день или даже через час, я принимаю решение. Когда оглянусь на этот день, я буду знать, что позволила себе чувствовать то, к чему стоит стремиться до конца времен.

Глава 32

Грэм

Простой взгляд – это все, что нужно. Медленное движение головой, Кеннеди, кивающая мне в молчаливом одобрении. Тишина между нами внезапно становится оглушительной. Я знаю, что это значит для нее. Черт, теперь я знаю, что это значит для меня. Быть чьим-то выбором – значит все.

До Кеннеди я никогда не задумывался о том, насколько важны и последовательны такого рода решения. Это все равно, что дарить подарок, который ты знаешь, что никогда не сможешь вернуть, сожалеешь ты об этом или нет. Как только он исчезнет, пути назад уже не будет.

Когда мои губы возвращаются к губам Кеннеди, я долго и напряженно думаю о том, что это значит. Продолжаю то, что, как я знаю, произойдет, целуя ее, скользя языком по ее губам, получая доступ после того, как проделал дорожку из поцелуев вдоль ее подбородка. Я знаю, что она хочет того же, потому что ее руки блуждают по моей спине, останавливаясь на моих бедрах, когда мой рот снова находит ее, как будто у него есть собственный разум.

Сожаление – это не то, что я буду чувствовать с Кеннеди. Я никогда не пожалею о том, что происходит между нами. Я боюсь, что она будет сожалеть. Не хочу быть тем, кто украдет ее невинность только для того, чтобы потом она поняла, что поторопилась. Я хочу, чтобы она наслаждалась этим всю оставшуюся жизнь. Хочу, чтобы она могла сказать без тени сомнения, что никогда не пожалеет о том, что отдала мне свою девственность. Раньше мне было все равно, и я никогда не принимал это во внимание, когда девушки отдавали ее без раздумий. С Кеннеди, я чувствую... Я начинаю понимать, что с ней я другой.

Руки Кеннеди нетерпеливо двигаются от моих бедер, направляясь туда, где моя эрекция упирается в ее бедро. Я стратегически держу большую часть своего веса подальше от нее. Потеря девственности – достаточно большое дело, поскольку это бывает лишь однажды. Она неопытна и мне не хочется пугать ее до чертиков.

Глаза Кеннеди расширяются, когда она проводит рукой по моему члену. Милая, но озорная улыбка появляется на ее лице, когда она снимает полотенце с моей талии и бросает на пол рядом с кроватью. Ее тяжелое дыхание и сверкающие глаза говорят мне, что все в порядке. Ее глаза светятся доверием. Когда смотрю на нее сверху вниз, не могу представить ее более красивой.

Я провожу руками по волосам Кеннеди, когда она целует меня в кончик носа. Между нами есть взаимопонимание. Я знаю, что после этого все изменится. Я уже не тот парень, каким был раньше. Я в ладу с самим собой, пока Кеннеди рядом со мной. Кто что скажет – не имеет значения. Они могут говорить, что хотят. К черту их. Мне потребовалось достаточно много времени, чтобы понять это.

Это Кеннеди. Мы только в старшей школе, но я знаю, что независимо от того, что произойдет, она – великий финал, последний бросок, последний и окончательный вздох. Как я мог игнорировать его так долго?

Потому что я гребаный идиот.

Я осторожно просовываю одно колено между ног Кеннеди, чтобы раздвинуть их и освободить для себя место. Девушка нетерпеливо раздвигает бедра. Я не буду поступать с ней так же, как с другими. Кеннеди заслуживает того, чтобы все было медленно и значимо. Она заслуживает каждое прикосновение, полного обожания, на которое способен лишь тот, кто любит.

Я чертов поэт. Кто знал?

— У тебя есть презерватив? — шепчу ей на ухо, прижимаясь к ней сильнее. Часть меня надеется, что она передумает заниматься со мной сексом. Не хочу совершать ошибок, хочу, чтобы все было правильно.

— В моей тумбочке, — отвечает она, прерывисто дыша.

Я смотрю на нее искоса, зная, что Кеннеди не из тех девушек, которые держат презервативы в тумбочке для своей длинной очереди поклонников. Кеннеди слегка пожимает плечами, глядя на меня с невинной ухмылкой. Мне не нужен ее ответ. Я протягиваю руку, чтобы взять упаковку из ящика. Рву обертку зубами, раскатываю латекс. Кеннеди смотрит на меня с жадным восхищением, которое заставляет меня хотеть ее еще больше.

Я опускаюсь между ее ног, устраиваясь поудобней.

— Ты в порядке? — Я пристально слежу за ее лицом, чтобы не пропустить никаких изменений или дискомфорта.

— Я в порядке, Грэм. — Она улыбается с предвкушением, нежно откидывая волосы с моего лба. Никогда не привыкну к тому, как она произносит мое имя.

Чувствую ее жар, приближаясь все ближе и ближе. Одно это заставляет меня становиться еще тверже. Я никогда не чувствовал себя таким испуганным и нетерпеливым перед сексом. С Кеннеди все словно впервые. Беспокойство за ее удовольствие отличает происходящее сейчас от того секса, который я практиковал в прошлом с другими девушками.

Я нежно целую Кеннеди, прежде чем провести рукой вниз к ее центру, где нахожу ее влажной в ожидании. Погружаю один, затем два пальца в ее сердцевину. Она тяжело дышит, когда я медленно двигаю их туда-сюда, шепча ее имя. Чувствую, как она приближается к краю, но не хочу, чтобы она кончала, пока я не войду в нее. Слегка проскальзываю внутрь нее, дразня и слышу, как она удовлетворенно стонет. Умираю от желания полностью войти в нее. Я останавливаюсь, зная, что она не сможет справиться с этим в первый раз. Продвигаюсь еще немного, чтобы убедиться, что Кеннеди готова. Не хочу в конечном итоге причинить ей боль.

— Тебе нужно двигаться Грэм, — говорит она сквозь стиснутые зубы. Я начинаю отступать, зная, что еще слишком рано. Я должен был знать лучше. Глаза Кеннеди распахиваются, и прежде, чем я понимаю, что происходит, она приподнимает бедра и обхватывает ногами мою талию. — Что ты делаешь? — спрашивает она с улыбкой.

— Я не хочу причинять тебе боль. Ты сказала мне двигаться, — честно говорю я. Я чувствую, как мой член начинает пульсировать все сильнее, пока я остаюсь, едва войдя в нее.