Примечательно, что И. Джугашвили не стал прибегать к аргументам морального порядка, сыгравшим решающую роль при обсуждении вопроса на V съезде РСДРП, не стал говорить, что террористические акты и экспроприации наносят урон репутации партии. Он неплохо знал своих слушателей и предпочел рассуждать о практической нецелесообразности таких действий. Впрочем, тон, в котором он упомянул резолюцию о партизанских выступлениях в своей статье, дает понять, что, формально подчиняясь решению съезда, сам Коба относился к нему скептически. Он подчеркнул, что резолюция эта меньшевистская и для большевиков принципиальной ценности не представляла: «Из меньшевистских резолюций прошла только резолюция о партизанских выступлениях, и то совершенно случайно: большевики на этот раз не приняли боя, вернее не захотели довести его до конца, просто из желания «дать хоть раз порадоваться тов. меньшевикам» (см. док. 10). Выказав видимость уважения решению съезда, Джугашвили довольно легко смирился с тем, что в Баку оно исполняться не будет.
Жизни без террора и политических убийств бакинские большевики представить себе не могли. Боевую дружину все же распустили, но немедленно придумали, как восполнить ее отсутствие. Метод проясняется в рассказах А. Г. Рогова, бывшего слесаря и будущего наркома путей сообщения РСФСР, одного из руководителей восстания рабочих железнодорожных мастерских в Красноярске в 1905 г., бежавшего из тюрьмы и явившегося в Баку под кличкой Тимофея Рябова. Рогов как профсоюзный работник по поручению Алеши Джапаридзе и Сашки Самарцева организовал артель («коммуну») из двух десятков безработных членов союза. Артель по партийной линии была прикреплена к району Сабунчи, где после ее появления образовалось преобладание большевиков над меньшевиками и последние были вытеснены из районного комитета. «Нелегальная подпольная работа периодически ставила вопрос об охране этой работы. Время от времени выносились смертные приговоры тому или иному обнаруженному провокатору. Для приведения их в исполнение организация прибегала к добровольцам», каковыми и служили участники группы Рогова[23]. Провокаторами, не вполне точно употребляя это слово, революционеры именовали полицейских осведомителей. Достоверно знать, кто именно является осведомителем, участники подполья, конечно же, не могли. Предателей в своей среде они старались вычислять, соотнося провалы и аресты с кругом тех, кто мог знать провалившиеся адреса, работников и проч. Заподозрив кого-то из своей среды, за ним некоторое время пристально наблюдали: не произойдут ли еще провалы, которые можно увязать с этим человеком. Придя на основании такого рода умозаключений к выводу, что подозрения подтверждаются, сотоварищи по подполью заманивали этого человека в удобное, укромное место и убивали. Рогов описал такое убийство, осуществленное прямо в тюрьме, обрисовав весь его механизм: возникновение подозрений, обвинение, проверка, вынесение приговора (см. гл. 16, док. 2). Так же был убит в июле 1907 г. активный деятель «Гуммет» М. Г. Мовсумов (Сеид), впоследствии доказательств реальности его вины так и не нашлось.[24] В литературно обработанном виде такого рода убийство описано в автобиографическом романе Павла Бляхина «Дни мятежные», изданном уже после XX съезда КПСС на волне обновленного революционного романтизма. Бляхин был старым большевиком и в 1904–1905 гг. действовал как раз в Баку. О ликвидации провокатора он пишет как о доблестном, смелом акте. Жандармы со своей стороны вели работу по защите агентуры и продумывали стратегию арестов и обысков так, чтобы отвести подозрения от настоящих осведомителей. Вопрос о том, часто ли подозрения в провокаторстве оказывались обоснованными и выдерживают проверку обращением к архивам полиции, как велико было число напрасно обвиненных и убитых, остается неясным.
Заподозренные в сотрудничестве с полицией были не единственной группой риска, устраняли и должностных лиц, мешавших партийным активистам. Рогов привел случай, когда работавший в районе Белого города член Бакинского комитета, известный под кличкой Апостол (Гванцаладзе), обратился к нему с предложением «изъять» управляющего одного из заводов, который особенно мешал революционерам, «в течение последних трех месяцев систематически прибегал к помощи охранки для изъятия с завода нашей публики, делал облавы в моменты собраний с целью задержки на заводе докладчиков от Бакинского комитета. Ввиду этого белогородские партийцы поставили вопрос перед Бакинским комитетом об убийстве управляющего». Поскольку взяться за убийство вызвались все члены артели Рогова, провели жеребьевку. Жребий пал на него самого. Он отправился в правление завода с конвертом, который якобы следовало вручить, и застрелил управляющего, охранника-ингуша и сторожа[25]. Несомненно, этим деянием Рогов гордился, раз поместил его в свои мемуары.
В последующем террор не утих, и 21 апреля 1909 г. исполнявший обязанности начальника Бакинского ГЖУ ротмистр Зайцев доносил в Департамент полиции, что «в течение минувшего года революционерами приведено в исполнение 23 смертных приговора, при чем убит 1 пристав, 2 помощника, из них один Елисаветпольской полиции, 3 околоточных надзирателя и 17 городовых» [26]. Конечно, эти смерти были на счету не только у социал-демократов, но и у представителей других партий (дашнаков, эсеров, максималистов, анархистов).
Примечательно, что, возражая против террористических актов, И.Джугашвили приводил пример бессмысленности убийства представителей именно этой категории должностных лиц. Авторы воспоминаний нигде не говорят, чтобы он спорил с практикой убийств отступников из своей среды, предполагаемых провокаторов. Имеет смысл серьезно отнестись к свидетельству И.Вацека, связанного с подпольной типографией в Баку, что именно благодаря конспиративному опыту и бдительности Кобы «нам удается выявить нескольких провокаторов» и тем уберечь типографию от провала (см. док. 18).
И. В. Боков и А. Рогов признавали, что вследствие решения Лондонского съезда боевая дружина в Баку была распущена, однако некоторое время спустя восстановлена под предлогом необходимости в самообороне. Жандармское донесение о дебатах с меньшевиками относительно воссоздания боевой дружины датировано уже серединой сентября 1907 г. (см. док. 14). Получается, что дружина формально не существовала между концом июня и началом сентября. Между тем в начале июля чинам бакинского охранного пункта удалось агентурным путем добыть целых 500 экземпляров устава местной боевой дружины РСДРП на грузинском языке[27]. Такое количество экземпляров может указывать на перехваченный свежий тираж (с обыском в подпольной типографии в конце июля это не связано), что плохо согласуется с решением о роспуске дружины [28].
В уставе организационные основания дружины и обязательства дружинников были прописаны достаточно подробно. Боевая дружина существовала обособленно от Бакинского комитета. Это объяснялось требованиями конспирации, на деле же еще и развязывало руки руководителям дружины, одновременно освобождая комитет от полной ответственности за ее действия. Дружина имела собственную независимую кассу, с условием, что «сама собирает деньги и изыскивает средства непосредственно» (параграф 17 устава). Что за этим стояло, можно только догадываться, однако экспроприации запрещались (пункт 4 параграфа 33). Видимо, запрещались прямые грабежи и налеты на банки, но оставались разные варианты угроз и вымогательств.
От дружинников требовалось умение обращаться с оружием, являться по условному сигналу в пятиминутный срок (пункт 23), быть дисциплинированными. Покинуть дружину было не так просто, на это требовалось согласие районного совета, которому надо было изложить причины ухода. В уставе имелся раздел «О дисциплинарной части» с перечнем проступков, подлежащих дисциплинарному наказанию. Оно назначалось за нарушения устава, отказ исполнять распоряжения командира, растрату имущества дружины, разглашение ее секретов, за разгул и пьянство; ему подлежали «все шпионы, изменники и т. п.», а также «те, которые окажутся неисправными». На понятное недоумение, какие дисциплинарные наказания в принципе могли существовать в нелегальной организации, ответ находится в пункте 34, который гласит просто и ясно: «К казни приговаривает районный совет» (см. док. 13).
