– Они поженились? – не удержавшись, перебила я, не веря в эту невероятную историю.

– Да.

– Наверное, был ужасный скандал…

– О да! Отец и матушка буквально пылали гневом, а мы с дедом поддержали Марису. Она отправилась на родину мужа вместе с ним, а через два месяца выяснилось, что под личиной музыканта скрывался наследный принц Ридагратана.

Я охнула и вытаращила на него глаза. Тот самый невероятный красавчик и сердцеед, один из сильнейших магов и драконов, о котором я не раз слышала? Говорят, он долго искал свою пару, а когда нашел… пир в его королевстве длился неделю. В Ридагратане очень сильные маги, но если они женятся по расчету, дар ослабевает. Об этом нам рассказывали на уроках истории.

– По закону, став женой наследного принца, Мариса потеряла права на Шанрассхолл. А когда не стало родителей… я остался единственным наследником.

Кивнула, выслушав его объяснения и не зная, как начать разговор о его проклятии и моей работе.

Ричард тоже молчал, смотря куда-то вдаль. Глаза у него потемнели, стали почти черными.

– Вы ведь хотите спросить меня о проклятии, Агата?

Я прикусила губу и неуверенно кивнула. Да легче пройти по краю пропасти, чем выдержать этот резкий взгляд, в котором чувствуется лед.

– Пойдемте, это лучше увидеть.

Он поднялся, протянул мне руку и потянул за собой. Мы шли быстро, и я даже не успела рассмотреть замок и запомнить путь. Сама точно не найду дорогу обратно.

Наконец мы оказались снаружи.

Поздним утром замок выглядел совсем иначе, чем ночью. Он возвышался над нами нерушимой громадой, кутался в клочья седого тумана, скрывая очертания. И все равно производил непередаваемое впечатление.

Пока мы шли по саду, лишенному красок, я пыталась рассмотреть горы, которые окружали замок. Но мир тонул в тумане, не раздавалось никаких шагов, кроме наших. И тишина буквально давила, чудилось в ней нечто зловещее. А ощущение, что на свете не осталось ничего, кроме громады замка да Ричарда, не выпускавшего мою руку, проникало под кожу.

Мы остановились на каменистой площадке, где росло одно-единственное дерево алерии. Судя по всему, сухое и безжизненное. То тут, то там встречались кусты. Плато заканчивалось обрывом. Наверное, в солнечный день, когда горы вокруг покроются зеленой вязью и зацветет одинокое дерево, здесь будет безумно красиво.

Мне сразу захотелось броситься в замок, вернуться с кистями и красками, сесть на ближайший камень и начать творить. Пространство вокруг уже привычно стало расползаться, вспыхивая новыми цветами.

Я буквально увидела, как исчезает плотный туман, будто кто-то невидимый сдирает его, словно паутину в чулане, и перед глазами открывается невероятный по красоте пейзаж.

Там, внизу, в зеленой долине, течет река, по берегам которой раскинулся город. Хаотично разбросанные домики с остроконечными крышами, покрытыми черепицей, окруженные садами. И лишь несколько башен – наверняка сторожевых, оставшихся с давних времен, – величаво стоят великанами. А горы… в них почти нет зеленого цвета, лишь насыщенно-лиловый, как глаза хозяина замка, который стоял молча и чего-то ждал.

Я зажмурилась, прогоняя фантазию. Почему-то, когда я жила в Иларийской академии благородных девиц и мир исчезал, на мгновения превращаясь в полотно, ничего подобного не происходило. Сейчас же, даже закрыв глаза, я отчетливо видела, как цветет сиреневый вереск, укрывая собой горы. Как летит, теребя лепестки нежных небывалых цветов, колдун-ветер, срывает и бросает их в стороны…

– Агата, осторожнее, – тихо попросил Ричард, крепко взяв меня за руку.

Я открыла глаза и дернулась, осознав, что стою почти на краю пропасти. И ведь замечталась настолько, что погибла бы.

Мир вернулся, перестал казаться холстом. Туман почти целиком спрятал горы, а то, что находилось внизу, было совсем не разглядеть.

– Тут очень необычно, – заметила я.

– Вы не туда смотрите, – тихо сказал Ричард и медленно и осторожно развернул меня.

Крик так и застыл в горле, потому что туман в саду исчез, словно повиновался чьей-то воле, и переполз на горы. Перед моими глазами открылась практически безжизненная пустыня. А ведь когда-то этот сад был живым! На деревьях, которые чернели безобразными остовами, распускались цветы, в заброшенном пруду наверняка отражались кувшинки…

Вдали виднелась полуразрушенная беседка. Но больше всего леденил кровь пепел. Он засыпал ту часть сада, где мы оказались, и от него – вот что странно – веяло холодом.

– Это сделал я, Агата.

Я вздрогнула, оглянулась и посмотрела в глаза Ричарду Шанрассу. Но какие бы чувства ни прятались за этими словами, он их не выдал.

– Теперь все, на что способен мой… способна моя магия, – это превратить живое в пепел.

Тишина неожиданно оглушила нас, туман медленно пополз с гор и укрыл безжизненный сад. Ричард ничего больше не говорил про проклятие, а я не решилась спросить. Мы и знакомы-то всего ничего… Чужие совсем. У каждого из нас свои тайны.

Он не обещал безопасность, как его дед. Не говорил, что не причинит боли. Лишь, стоя на краю пропасти, показывал засыпанный пеплом сад.

И остался со мной в ночи, когда в замке были призраки.

Что мне делать с этим мужчиной? Только рисовать для него. Рисовать так, чтобы горечь и бессилие, прятавшиеся в его глазах, теряли над ним власть.

– Я показал вам это, чтобы предостеречь от излишнего любопытства, – спокойно заметил Ричард Шанрасс. – Нам с вами предстоит долго жить вместе в замке.

– Я помню. В условиях договора сказано: пока не зацветет лиловый вереск, – отозвалась я. – И разорвать соглашение не получится.

– Иначе, думаю, вы бы бежали отсюда без оглядки, – закончил хозяин замка. – Только вчера вы, боюсь, совсем меня не услышали. Вы не сможете покинуть земли моего рода, Агата. Не сможете именно из-за этого прописанного условия про цветение сиреневого вереска.

Он сжал ладонь, в ней заклубилась тьма.

– До проклятия родовая магия, что бежит в крови, питала эти земли. И да, сиреневый вереск, или, как его называет народ, маральник, цвел по всем склонам. И целебные настойки из лепестков лилового вереска славились на всю империю.

Ричард с большим усилием уничтожил сгусток тьмы в ладонях, буквально впитал его в себя.

– Вы хотите сказать, что маральник не зацветет?

– Да, Агата. По крайней мере, пока я не избавлюсь от проклятия.

– И как же его снять? – не утерпела я, все еще с трудом осознавая, что именно услышала.

Он усмехнулся, но как-то зло и холодно. Черты лица сразу заострились, взгляд стал иным, налился сиреневой тьмой.

– Никак. Неужели вы думаете, что останься у меня хоть малая надежда, я бы ей не воспользовался? Поверьте, уже опробованы все возможные способы и средства, но проклятие не исчезнет. Я не желаю, чтобы вы расспрашивали о нем меня или кого-то из моих людей. И не дайте небеса попытались помочь его снять!

– Но…

– Я. Не. Желаю, – отрезал Ричард так, что в его глазах вдруг вспыхнуло пламя, а под нашими ногами взметнулся пепел от невиданного ветра.

Мне ведь должно быть страшно. Должно. Но как бояться того, кто защищал от призраков? И судя по подслушанному утром разговору, не сводил с меня глаз всю ночь?

Наверное, я ненормальная. Страх, может, и был, таился где-то глубоко внутри, но бежать не хотелось. Хотелось освободить Ричарда от зла.

– Я понимаю, мой дед не имел никакого права решать вашу судьбу, отправлять к про`клятому… магу, тем самым лишив выбора и возможности покинуть мои земли, – словно ничего до этого и не случилось, сказал хозяин Шанрассхолла.

– По сути, он забрал у меня то, чего я никогда не имела, илар Шанрасс. Свободу.

– Ричард, – поправил он. – Злитесь на него за этот обман? Если что, призову и можете снова покидать в деда, чем желаете.

Сдается, от подобного предложения у меня покраснели не только щеки, но даже кончики ушей.

Ричард усмехнулся, но я сдержалась и в этот раз повела себя как достойная воспитанная илара – промолчала. Придется найти силы и смириться со случившимся, хотя это будет не так уж и просто.