– Нет, ну это же не обязательно, чтобы этот мужчина обратил на меня внимание. И тем более бандит, вор, но он же мужчина, да и неплох собой: высокий, стройный, со светлыми волосами и мужественным подбородком, такой неординарный и, наверное, раскрепощенный.

Подумав про себя все, что хотела, Джулия зашла в туалетную комнату.

Семья Джонсонов переговаривалась между собой, словно забыв про троих незнакомцев.

– А я чего-нибудь еще съем! Может кто-то вместе со мной хочет продолжить наш рождественский вечер? – спросил Ник у всех присутствующих.

Марк отозвался:

– Если можно, положи мне овощного салата и кусок гуся. Спасибо.

Остальные продолжали беседовать, не обращая внимания на ломившийся деликатесами стол.

Со стороны «», к столу подошел Джон, и сказал Нику Джонсону:

– Наверное, я тоже составлю компанию всем желающим поесть в ночное время суток, если вы не будете противтого, чтобы накормить заблудшего странника?

Ник посмотрел на Джона, их взгляды встретились, они несколько секунд стояли молча, и пристально смотрели друг друга. Два взрослых мужчины, и два старших брата – изучали «кто и чего стоит в этой жизни». Они были примерно одного возраста, выглядели одинаково – как по комплекции, так и по росту, одним словом преимущество во внешней форме вряд – ли кто-нибудь из них заслуживал.

– Бери, если хочешь, – спокойно сказал ему Ник, накладывая себе в тарелку закуски и отходя от стола.

Джон проголодался и очень хотел есть. С самого раннего утра, когда они выехали со своего города в сторону дома Питера Джонсона, он толком ничего не ел, разве что несколько бутербродов с горячим чаем, да и было это уже около десяти часов назад, когда они стояли на обочине городской дороги, недалеко отсюда.

Томас готовился заранее к этой операции, взял напрокат микроавтобус и чтобы не вызывать подозрения у местных жителей, наклеил рекламу местной телекоммуникационной компании на автомобиль. Сегодня они довольно долго ожидали приезда всех Джонсонов и следили за ними по скрытой системе видеонаблюдения, которую заблаговременно установил Томас на дворовых постройках у Питера Джонсона.

Так что аппетит у Джона был «зверский», и к тому же выпитый алкоголь давал о себе знать. Он присел за стол и обернувшись к своему брату Брайану жестом его позвал к себе:

– Братишка, ты бы поел, а то с утра бегаем как злые хищники по лесу – в поисках того, чем бы поживиться. Садись рядом и будь как дома, а то сам понимаешь, что в наших с тобой непростых условиях – нужно быть «в форме и при всеоружии». Согласен?

Брайан немного был «не в себе». Видимо, сказалась непростая атмосфера в чужом и враждебном для него доме, и то, что оговоренный план Томаса полетел кувырком в мусорное ведро – из-за своей нежизнеспособности. Мысли перемешались в голове молодого человека настолько, что он уже не понимал смысла происходящего, и хотел только одного – прилечь в свой любимый диван на втором этаже своего любимого дома, и все!

Он подошел к брату и по правде сказать, был очень на него зол, так как поддержка Джоном – этого «психопата» Томаса, с манией величия, который разработал «гениальный» план по отъему пяти миллионов у доброго старика – Майкла Джонсона, изначально казалась ему провальным мероприятием. На деле так и вышло, значит, его интуиция, как всегда, оказалась на «высоте» – в отличие от нынешней реальности.

Брайан присел за стол, взял чистую тарелку и положил себе несколько видов салатов и жирную гусиную ножку, с которой тонкой струйкой стекал ароматный соус, и начал с большим аппетитом проглатывать куски мяса и заедать их овощами. Еще не прожевав основательно, он с практически набитым ртом, спросил брата:

– Джон, я хотел бы у тебя спросить: ты действительно веришь этому пожилому «выскочке», который ничего не сделал хорошего, и лишь нас подставил?

– Спокойней брат! Да, я верю, что Томас хотел как лучше, но всего невозможно было предвидеть в этой ситуации, тем более что деньги были у нас практически в руках. А что ты предлагаешь?

– Я не представляю, как мы здесь будем с ними ждать целых восемь дней открытия банка, это очень сильно снижает наши шансы на положительный исход нашей и без того провальной операции.

– Не хорони старушку, она еще дышит! – он снова заржал как жеребец, словно нашел очень меткое выражение для младшего брата, чтобы его успокоить, и продолжил:

– Ты с детства был паникером, – он нагнулся к своему брату поближе и стал говорить ему практически в ухо,

– Я хорошо помню, как в нашем квартале тебя вечно избивали, и приходя домой на тебе «не было лица», а вся одежда была изорвана, как будто бы по ней кто-то ходил грязными ботинками.

– И мне приходилось идти к тем соплякам, и объяснять, что такое хорошо и кого нельзя трогать в нашем мерзком квартале. Даже там – мне пришлось кулаками и характером отстаивать собственную честь и слабость моего младшего брата, который только и мог, что издавать на мерзкой скрипке свои душераздирающие звуки, называемые симфониями. Да, еще читать книжонки типа Марка Твена и Эдгара По, невообразимую религиозную гадость под названием «Библия»!

– И моя мать его еще всегда жалела, умиротворенно слушая завывания струн. Да упокоит Господь ее бедную Душу!

Брайан, в мгновение ока, резко бросил вилку на тарелку, отчего по гостиной прозвучал внезапный звон, вскочил на ноги, и не сдерживая больше себя в интонациях и громкости слов, в прямом смысле слова набросился на своего старшего брата, и схватив его за свитер, стал кричать ему в лицо:

– Послушай, ты, братец поддонок, не трогай мою мать, ничтожество, я презираю тебя!

Он стоял и тяжело дышал в грудь брату, который был выше его на голову, находился в состоянии аффекта и огромной ненависти к тому, который заменил ему в детстве убитого в драке отца, во всем поддерживая и помогая в трудную минуту.

Брайан опять сел за стол, не притрагиваясь к еде и не понимая, что дальше делать – он закрыл глаза, у него сильно дрожали руки и он не мог успокоиться.

Джон, как и все присутствующие в гостиной люди, не сразу понял и тем более не смог среагировать на действия своего младшего брата. Ему показалось, что возможно он сам зашел чересчур далеко в детских воспоминаниях и невольно вывел наружу застарелые обиды и комплексы своего любимого брата. К тому же – вспомнил недавно умершую мать, которая очень любила Брайана, гораздо больше, чем его, она просто бредила как ее младший сын вдруг станет знаменитым музыкантом и сможет вырваться из их прогнившего нищетой квартала. Но не увидела.

Он не испытывал к Брайану обиды и тем более никаких претензий. Он отряхнул свитер, и, посмотрев на испуганные лица семьи Джонсонов, увидел на себе испытывающий взгляд Томаса, очень спокойный и с прищуренным разрезом глаз, как бы изучающий со стороны то, невольным свидетелем чего оказался и их главарь.

Джон обернулся в сторону младшего брата и примирительно погладил его рукой по спине, словно прося у него прощение за несдержанность, сел рядом с ним и продолжил свой ужин при свидетелях.

Майкл Джонсон переглянулся со своей женой Эмили и ясно увидел эту сцену. Ему, как человеку, прожившему не один десяток лет, стало более понятно, что конфликт существует не только в отношении преступной затеи этих мужчин – он давно есть внутри их самих. Братья – авантюристы – и они настолько разные между собой, что в будущем возможны и не такие спокойные окончания выяснения отношений.

И как понял Джонсон – старший, эти два мужчины родные братья!

За столом сидели два мужчины и в абсолютной тишине ели рождественского гуся, запивая вкусное блюдо домашней наливкой.

Между тем, время уже было час ночи, и семья Джонсонов стала укладываться спать, постелив на диванах и на надувном матрасе ночную постель.

Томас подошел к Брайану и Джону, сказал им готовиться на ночлег, предварительно решив между собой, кто будет первый на дежурстве и проверить все окна и двери на наличие маленькой коробочки, от которой исходит невыносимый звук.