Единственной целью миссис Копперфилд в жизни было счастье, хотя те, кто наблюдал за ее поведением не один год, с удивлением обнаружили бы, что цель эта – единственная.

Она встала с кровати и вытащила из саквояжа подарок мисс Гёринг – маникюрный набор.

– Память, – прошептала она. – Память о тех вещах, какие я любила с детства. Мой муж – человек без памяти. – При мысли об этом человеке, кто нравился ей превыше всех прочих людей, человеке, для кого все, чего он еще не знал, было радостью, ей стало очень больно. Ее же все, что уже не было старым сном, возмущало. Она снова легла и крепко уснула.

А когда проснулась, мистер Копперфилд стоял у изножья кровати и ел папайю.

– Ты должна попробовать, – сказал он. – Дает много энергии, а кроме того, вкусно. Не хочешь кусочек? – Он робко взглянул на нее.

– Где ты был? – спросила у него она.

– О, гулял по улицам. Вообще-то много миль прошел. Тебе в самом деле следует выйти наружу. Там дурдом. На улицах полно солдат, матросов и шлюх. Все женщины в длинных платьях… невероятно дешевых. Они все с тобой разговаривают. Давай выйдем.

Они шли по улицам рука об руку. Лоб у миссис Копперфилд горел, а руки зябли. Она чувствовала, как что-то трепещет у нее под ложечкой. Когда она глядела вперед, сам конец улицы, казалось, изгибался, а потом выпрямлялся вновь. Об этом она сообщила мистеру Копперфилду, и тот объяснил, что происходит это в результате того, что они только что сошли на берег с судна. Над головами у них на деревянных верандах дети скакали так, что тряслись все дома. Кто-то толкнул миссис Копперфилд в плечо и чуть не сшиб ее наземь. В то же время она весьма ощутила крепкий и ароматный запах розовых духов. Личность, столкнувшаяся с нею, была негритянкой в вечернем платье из розового шелка.

– Несказанно сожалею. Не выразить словами, – сказала она им. Затем неопределенно огляделась и принялась что-то мурлыкать себе под нос.

– Я тебе говорил, что здесь дурдом, – сказал жене мистер Копперфилд.

– Послушайте, – произнесла негритянка, – зайдите в следующую улицу, там вам больше понравится. А мне надо своего хахаля вон в том баре встретить. – Она им показала. – Там буфет прекрасный. Туда все ходят, – сказала она. Придвинулась поближе и обратилась к одной лишь миссис Копперфилд: – Пойдем-ка со мной, дорогая, и такой счастливой будешь, как раньше с тобой и не бывало никогда. Буду тебе в самый раз. Пошли.

Руку миссис Копперфилд она взяла в свою и потащила ее прочь от мистера Копперфилда. Она была крупнее их обоих.

– Вряд ли она прямо сейчас стремится в бар, – произнес мистер Копперфилд. – Нам бы хотелось сначала немного присмотреться к городу.

Негритянка погладила лицо миссис Копперфилд ладонью.

– Ты этого желаешь, дорогая, – или пойдем со мной? – В нескольких шагах от них остановился полицейский. Негритянка отпустила руку миссис Копперфилд и, хохоча, поскакала прочь по улице.

– Ты видел ли что-нибудь страннее? – переводя дух, произнесла миссис Копперфилд.

– Вы лучше за своим носом следите, – проговорил полицейский. – Чего б вам не пойти да не поглядеть на магазины? Тут все гуляют по улицам, где магазины. Купите что-нибудь дяде или кузине.

– Нет, не этого я хочу, – ответила миссис Копперфилд.

– Ну тогда сходите в кино, – проговорил полицейский, убредая прочь.

С мистером Копперфилдом от смеха чуть не случилась истерика. Он прикрывал рот носовым платком.

– Вот что я как раз люблю, – удалось вымолвить ему. Они прошли дальше и свернули на другую улицу. Садилось солнце, и воздух был недвижен и горяч. На той улице балконов не было, стояли только одноэтажные домики. Перед каждой дверью сидело хотя бы по одной женщине. Миссис Копперфилд подошла к окну одного домишки и заглянула внутрь. Комнату почти что целиком заполняла громадная двуспальная кровать с крайне комковатым матрасом, застеленным кружевным покрывалом. На кровать бросала ослепительный свет электрическая лампочка под лавандовым шифоновым абажуром, а на подушке лежал развернутый веер с оттиснутыми словами «Город Панама».

Женщина, сидевшая именно перед этим домиком, была довольно стара. Восседала она на табурете, локти покоились на коленях, и миссис Копперфилд, которая теперь повернулась глянуть на нее, показалось, что она, вероятно, относится к вест-индскому типу. Была женщина плоскогрудой и грубо сбитой, с очень мускулистыми руками и плечами. Ее длинное, с виду недовольное лицо и отчасти шея были тщательно запудрены светлым, а вот грудь и руки оставались смуглыми. Миссис Копперфилд развеселило то, что ее платье было из лавандовой театральной марли. В волосах пробивалась привлекательная седина.

Негритянка обернулась и, увидев, что ее разглядывают и мистер, и миссис Копперфилд, встала и огладила на себе складки платья. Была она почти что великаншей.

– Вы оба за доллар, – произнесла она.

– Доллар, – повторила за нею следом миссис Копперфилд. Мистер Копперфилд, стоявший поблизости у обочины, подошел к ним ближе.

– Фрида, – сказал он, – давай еще немного по улицам погуляем.

– Ох, прошу тебя! – ответила миссис Копперфилд. – Подожди минутку.

– Меньше доллара я не могу, – сказала негритянка.

– Если тебе хочется остаться тут, – предложил мистер Копперфилд, – я немного погуляю вокруг и вернусь за тобой через некоторое время. Может, тебе лучше быть немного при деньгах. Вот тебе доллар и тридцать пять центов на всякий случай…

– Я хочу с нею поговорить, – сказала миссис Копперфилд, немигающе глядя перед собой.

– Тогда, значит, увидимся через несколько минут. Неймется мне, – объявил он и ушел.

– Люблю быть свободной, – сказала женщине миссис Копперфилд после его ухода. – Зайдемте в вашу комнатку? Я любовалась ею через окно…

Не успела она договорить, как женщина уже вталкивала ее в дверь обеими руками, и обе они оказались в комнате. Половика на полу не лежало, а стены стояли голыми. Единственными украшениями были те, какие видны с улицы. Женщины сели на кровать.

– У меня вон в том углу раньше был маленький граммофон, – сообщила хозяйка. – Мне его ссудил один с парохода. Потом пришел его друг и снова забрал… Ти-та-та-ти-та-та, – пропела она и пристукнула немного каблуками. Взяла обе руки миссис Копперфилд в свои и стащила ее с кровати. – Давай же, милая. – Она обняла миссис Копперфилд покрепче. – Ты ужасно маленькая и очень славненькая. Ты же правда славная, и тебе, может, одиноко. – Миссис Копперфилд прижалась щекой к груди хозяйки. Запах театральной марли напомнил ей о ее первой роли в школьной пьесе. Она улыбнулась негритянке, глядя на нее так нежно и кротко, как только могла.

– Что вы делаете днями? – спросила у женщины она.

– Играю в карты. Хожу в кино…

Миссис Копперфилд шагнула от нее прочь. Щеки у нее пылали красным. Обе они прислушались к тем, кто проходил мимо. Теперь им было слышно каждое слово, что говорилось за окном. Негритянка нахмурилась. Вид у нее сделался глубоко озабоченный.

– Время – золото, милая, – сказала она миссис Копперфилд, – но ты, возможно, слишком молодая и этого еще не понимаешь.

Миссис Копперфилд покачала головой. Глядя на негритянку, она загрустила.

– Я пить хочу, – произнесла она. Вдруг они услышали мужской голос:

– Не ожидала, что я вернусь так быстро, Поуди? – После этого истерически засмеялись несколько девушек. Глаза у негритянки ожили.

– Давай мне доллар! Доллар давай! – разгоряченно завопила она. – Ты все равно свое время тут провела. – Миссис Копперфилд поспешно протянула ей доллар, и негритянка опрометью выскочила на улицу. Миссис Копперфилд вышла следом за ней.

Перед домишкой несколько девушек висли на обрюзгшем мужчине в костюме из мятого льна. Завидя негритянку в ее лавандовом платье, он оторвался от всех остальных и сгреб ее в охапку. Негритянка радостно закатила глаза и ввела его в дом, даже не кивнув миссис Копперфилд на прощанье. Довольно скоро остальные убежали прочь по улице, и миссис Копперфилд осталась одна. По обе стороны ее сновали прохожие, но никто больше покуда ее не интересовал. Впрочем, сама она представляла для всех громадный интерес – в особенности для тех женщин, что сидели напротив у себя в дверях. Вскоре к ней пристала курчавая девочка.