– На месяц, до середины января, со всеми январскими праздничными днями. И об этом я тебе говорила, – снова напомнила ему Агата.
– Но мы же собирались встретить Новый год вместе! – как-то напористо вознегодовал Каро.
– Мы же это обсуждали, Олег, я предложила тебе прилететь ко мне, ты сказал, что подумаешь, – успокаивающе-миролюбиво напомнила ему Агата.
По выражению лица Олега она видела, считывала, что он прекрасно помнил и тот их разговор, и про ее отпуск помнил, про билет на самолет и ее предложение прилететь к ней в Крым. Помнил, но вредничал и отчитывал, воспитывал, потому что она застала его за куревом и теперь знает, что не очень-то он и «сильно мощный», а обычный, дающий слабину парень, а он бахвалился, рисовался перед ней при каждом свидании в режиме «мужик сказал – мужик сделал»: видишь, мол, держусь, не курю, и посмеивался над Федоровым, которому придется выкатить ему крутую коньячину, а она его вот застукала.
И догадался, увидел по выражению ее лица, что она прекрасно понимает все его резоны и выступления, и от этого, что называется, закусился еще того пуще, принявшись вдруг уже совершенно откровенно отчитывать Агату обвинительным тоном:
– Нас пригласила моя мама, она ждет, готовится, старается, и тебе об этом прекрасно известно. Она хочет с тобой познакомиться, и я заверил ее, что мы будем. А ты заявляешь, что улетаешь на месяц. Вообще-то это открытое проявление пренебрежения к ней, да и ко мне. Ты же знаешь, как это важно для меня, да и для мамы, – распалялся он по ходу своего выступления, все более и более накручивая себя.
– Олег, – перебила его Агата и начала объяснять: – Я предупредила тебя, что Новый год всегда встречаю и праздную со своими близкими. Поэтому и не приняла приглашения твоей мамы, если ты помнишь. Не понимаю, зачем ты ее заверил, что мы придем, я не могу ничего изменить… – Но, не закончив фразу, вдруг остановилась, поймав себя на мысли и неприятном ощущении, что почему-то оправдывается.
И рассмеялась. В своей обычной манере: легко, негромко, словно скидывая, освобождаясь от возникшего напряжения и негатива.
– Ладно, Олежек, – остановила она явно собравшегося что-то возразить Каро, – мне пора. А ты иди, у тебя там, кажется, полный завал, аврал и самосожжение на работе. – И попрощалась: – Все, пока.
– Подожди, Агаш! Я не то хотел сказать, – попытался остановить ее Олег примирительно-извинительным тоном, сообразив, насколько неосмотрительно поспешил с выступлениями и отчитываниями, не в тех они пока отношениях. Не в тех. – Мы не договорили.
И попытался ухватить ее за локоток, но Агата ловко уклонилась от его руки, не дав себя удержать.
– Я договорила, – ответила она, усмехнувшись, и добавила уже на ходу, шагая к арке выхода из двора: – А ты можешь упражняться в искусстве риторики и без меня. Все, пока. С наступающим.
И, не поворачиваясь, подняла руку и помахала прощальным жестом.
– Твою ж мать… – ругнулся в сердцах Каро, провожая взглядом точеную фигурку быстро удаляющейся девушки.
Как же он лоханулся, идиот! Растерялся, видимо, от неожиданности, обозлился, что она его застукала за курением, вот и понесло его.
Терять отношения с Агатой, которой он так старательно добивался, терпеливо, осторожно и продуманно подводя ее к ним, Каро не хотел категорически. А они пока не вышли на ту стадию, на которой можно позволить себе отчитывать и упрекать девушку в чем бы то ни было и на что-то указывать – пока у них все только-только в самом зыбком начале, период осторожного приглядывания друг к другу, узнавания, сплошное ухаживание в розовых тонах. Правильней сказать: у нее узнавание и приглядывание к нему, для себя же Олег Каро давно все решил и выбрал Агату Соболевскую объектом своих серьезных интересов, и все шло и развивалось хорошо, по плану. И надо же так сорваться…
– Ну, блин, твою же мать! – ругнулся он еще раз.
И затосковал – ужасно хотелось закурить, затянуться аж до полсигареты, выдохнуть дым и расслабиться. Но еще две сигареты лежали заныканные между листами прейскуранта в его портфеле, в офисе, и идти за ними, а потом возвращаться сюда, на улицу, не было никакой возможности, пришлось бы что-то придумывать про свою очередную отлучку, оправдываться, изворачиваться…
И какой хрен дернул его забиваться с Федоровым на этот идиотский спор, да еще перед самым Новым годом? Теперь вот приходится прятаться, становясь заправским партизаном, и возвращаться в контору с опаской и осмотрительностью, чтобы никто его не застукал. И надо же было такой хрени случиться, чтобы Агатку принесло именно тогда, когда он так удачно слинял на перекур.
Кстати, осенила Олега неожиданная мысль, а ведь это даже хорошо – если он встретит кого-нибудь, скажет, что ходил провожать свою девушку. Наверняка уже всем в конторе известно, что Соболевская умотала в отпуск. Интересно, как ей это удалось? Громыч, как они звали между собой начальника, ни за что бы не отпустил, только через чей-то труп.
Придется теперь как-то задабривать Агату, убалтывать, расстараться, восстанавливая отношения, понятно же, что она его сейчас откровенно послала вместе со строящей грандиозные планы на новогоднее застолье мамой. Нет-нет, расставаться с Соболевской нельзя, он еще поборется, так просто уйти ей не даст. Вот уж нет. «Может, таки полететь к ней в Крым, как она и предлагала? – рассуждал он, поднимаясь по лестнице служебного хода. – А что, неплохая мысль».
Какое-то время он всерьез обдумывал эту мысль, гоняя и крутя ее в голове так и эдак, но, вернувшись на рабочее место за свой стол и набирая номер телефона постоянного клиента, от этой идеи отказался: «Не-а, дорого, сука, по деньгам такая поездочка обойдется – билеты туда-обратно, да там праздничные гулянья – нет». Ладно, он придумает, как Агату окучить и чем примирить и без этой поездки.
А ничего не подозревающая о грандиозных планах, вынашиваемых господином Каро на ее счет, Агата почти бежала, торопясь к метро. Она серьезно опаздывала, выбиваясь из графика, который сама себе составила на сегодняшний день, и старалась четко придерживаться его пунктов, но теперь приходилось бегать – и все из-за никому не нужного разговора с Олегом.
Мало, что ненужного, так еще и… ну не рокового – нет, не тот у них масштаб и уровень отношений, чтобы драмы сердечные разводить, но скажем так – все для нее определившего разговора. За те полтора месяца, что они сошлись, вступив в интимно-романтические отношения, Агата внимательно присматривалась к молодому человеку, прислушиваясь к своим ощущениям и чувствам, и пока так и не смогла окончательно решить: продолжать и развивать дальше эту связь или лучше ну его на фиг – не греет, не интересно. Но после столь откровенного наезда и непонятных претензий, высказанных отчитывающим недовольным тоном, определилась наверняка: нет, все-таки на фиг с пляжа! И повторила про себя: «На фиг, на фиг», – не испытав при этом никакой печали, лишь легкое, необременительное сожаление. Ну не получилось, что ж теперь. Может, и хорошо, что не получилось.
Снег валил все гуще и гуще, в метро оказалась куча народа, так что пришлось ехать стиснутой со всех сторон, как сардинка в банке, благо, что недалеко, всего три остановки. Агата выскочила на перрон станции, суетливо заозиравшись по сторонам, но тети Веры, с которой они договорились встретиться в центре зала, нигде не увидела и разнервничалась совсем уж всерьез.
Выхватила телефон из сумки, набрала нужный номер.
– Бегу, Агаточка! – отозвалась на первый же гудок явно тяжело запыхавшаяся Вера Владимировна и пояснила свое опоздание: – Из-за снега движение на проспекте встало намертво, нас из маршрутки высадили за полкилометра от станции. Так что я бегу… – И спросила: – Дождешься?
Агата кинула взгляд на электронное метрошное табло над черным зевом тоннеля, механически неотвратимо отщелкивавшее оранжевые циферки несущегося времени, быстро прикинула, куда и как она успевает и уже не успевает.
Блин, блин, блин!
Такси не возьмешь, только если испытываешь непреодолимое экзотическое желание посидеть на заднем сиденье машины, наглухо стоящей в пробке. В метро толпы, поезда ходят с задержками… А ей еще надо успеть в два места – в одном забрать заказ-подарок для Аглаи, в другом отдать сделанный перевод, свой «левый» заработок, за который заказчик предпочитал расплачиваться лично и исключительно наличностью. Это в наше-то время – и наличностью! Но у каждого свои лабиринты в голове – хочет человек рассчитываться налом, пусть платит, она возражать не будет, особенно если учитывать тот важный факт, что платит он весьма щедро.
