Литмир - Электронная Библиотека

– Но я не ошибся, и не перейдут, – заверил его Вава – вероятно, чтобы развеять страхи Линкольна, хотя сын часто задавался вопросом, не служат ли утверждения его отца какой-то иной, менее явной цели. С тех самых пор, как мать посвятила его в истину о семейных финансах, отцовы заявления начали выводить его из себя. – Как у остальных Балбесов вышло? – поинтересовался Вава. (Линкольн рассказал родителям, что они с Тедди и Мики, так не похожие на приготовишек Минервы с богатыми предками, стали считать себя Тремя мушкетерами, на что отец его тут же отозвался: “Скорее уж вы Три балбеса”[22].)

Линкольн сглотнул.

– Мики загребли. Номер девять.

– Дурацкая это война, – признал отец. – Но справедливой тут не дождешься.

Линкольн предположил, что Вава с ним согласен, но все равно раздражало: чего это он так легкомысленно относится к тому, что касается его друзей.

– А как бы ты отнесся к тому, если б я поехал в Канаду? – осторожно спросил он.

– Ничего хорошего. – Утверждение прозвучало без запинки, как будто Вава ожидал этого вопроса, серьезно его обмозговал и ему, как обычно, не терпится поделиться своими выводами. – Как только поступишь так – ты мне не сын и мы с тобой не разговариваем. Я тебя в честь Авраама Линкольна называл не для того, чтоб ты стал уклонистом. А у Братца Эдварда как дела?

Так он прозвал Тедди, который летом гостил у них в Данбаре. Матери Линкольна он сразу же понравился, а вот на Ваву впечатления не произвел. Глубокое убеждение В. А. Мозера сводилось к тому, что единственный раунд в гольф проявит все, что нужно знать о характере человека, и в Тедди он разобрался у первого колышка, когда тот не снял с руки часы. Вольфгангу Амадею ничто так не нравилось, как выводить из песчинки целый мир. Однако, если вдуматься, Линкольн сомневался, что случай с наручными часами имеет какое-то отношение к отцовым сомнениям по части его друга. Скорее всего, Тедди просто ляпнул что-нибудь провокационное о войне или заметил, что все члены Загородного клуба Данбара белые, а обслуга – латиносы.

– Тедди пронесло, – ответил Линкольн. – У него триста с чем-то.

– И то хлеб. Даже представить себе не могу, какая польза будет от этого мальчишки в бою. – Или где угодно, казалось, добавил он.

Говорил ли в тот вечер Линкольн с матерью вообще? И снова память его, как идейный отказник, служить не желала.

А вот что живо отпечаталось в мозгу у Линкольна – тот миг, когда все три Мушкетера вынырнули из корпуса “Тета” и обнаружили, что их прекрасный д’Артаньян дрожит за домом на декабрьском холоде. Точно так же, как помнил он позорную мысль, непрошено проникшую ему в голову: “Везет же некоторым!” – когда Джейси обняла удивленного Мики и крепко прижала его к себе. Одного взгляда на Тедди хватило бы понять, что он думает то же самое.

Джейси. Пропала с этого самого острова. В День памяти, 1971 год.

Еще было довольно рано, когда в пятницу в пристань Виньярда ткнулся паром. Линкольн должен был добраться еще накануне вечером, но из-за гроз в О’Хэйре в Бостон он прилетел с задержкой, а когда арендовал машину и доехал до Вудз-Хоула, то уже опоздал на последний рейс. Подумал было позвонить Мики, который жил поблизости, но тот упоминал, что его группа вечером где-то играет, поэтому делать ничего больше не оставалось – только вписаться в мотель неподалеку от паромной переправы. Отправил электронку Аните, что добрался благополучно, и хотел сходить в город посмотреть, не открыто ли еще что-нибудь, где можно поужинать, но за дорогу он вымотался, поясница разнылась, и вместо ужина решил лечь спать. Скорее утомленный, чем сонный, лежал он в затхлом номере, размышляя, какие еще разрушения причинило его друзьям безжалостное время – ну и, само собой, каким они увидят его. Уже… сколько – десять лет прошло с тех пор, как виделись они в последний раз? Нет, не совсем, потому что на встрече выпускников Минервы все обсуждали тот поразительный факт, что Америка выбрала черного президента. “Слава богу, есть именные бирки”, – думал, помнится, он. И Аните слава – вот кто, похоже, без всяких хлопот узнавал тех, с кем не виделась целую вечность, хотя, возможно, она следила за ними в Фейсбуке или заблаговременно их гуглила. Всякий раз, когда она представляла Линкольна кому-нибудь из своих сестер по “Тете”, он только и мог, что сдержаться и не ляпнуть: “Да ладно. Что, правда?” Мужчины, казалось, сохранились лучше, хотя время наказало и их. Особенно сдали спортсмены. При последней встрече Тедди все еще был подтянут, лицо не сморщилось, если не считать гусиных лапок возле глаз, но волосы у него поредели после болезни, которую ему, похоже, не очень хотелось называть. Тут ничего удивительного. Он всегда скрытничал насчет своей личной жизни. У Мики же копна волос по-прежнему была темна и кудрява, ее лишь чуть тронуло солью, и волосы он носил все еще длинноватыми, но у него выпирало пивное брюшко – оно не стало бы его определяющей чертой, не будь в Мики почти шесть футов роста. Его привлекательность всегда была эдакой потасканной разновидности, но теперь Линкольну показалось, что Мики побывал не в одной барной драке. А может, и правда побывал. Хотя обычно великан он был кротчайший, вожжа иногда попадала ему под хвост – и тогда берегись.

Как в тот раз, когда они отправились в корпус “Сигмы-альфы-эпсилона”[23]. В предвыпускной год? Трое начинающих “САЭвцев” ради выполнения некоего ритуала посвящения вломились в пятницу к ним на халдейскую вечеринку с “тетами” и в благодарность за то, что их не вышвырнули, пригласили всю компанию вечером к себе на попойку. Мики идти туда не советовал.

– Если пойдем, – предупредил он, – будут неприятности.

Бессмыслица какая-то. “САЭвцы” в тот день никаких хлопот не чинили, и приглашение показалось достаточно искренним. Но Мики, выдувшего уже столько пива, что он то и дело ронял на пол кухни намыленные кастрюли, никак было не отговорить от его пророчества “попомните мои слова”. В конце концов, невзирая на его мрачные сомнения, остальные убедили его пойти – на тот случай, если он окажется прав и неприятности действительно произойдут. Если все накроется медным тазом, разумно держать Мики под рукой.

Чтоб набраться храбрости, Линкольн, Тедди, Мики и прочие халдеи вернулись к себе в общежитский блок, опустошили кег, после чего всем гуртом отправились к братству. Дома остался лишь Тедди – он утверждал, будто от отвратительного поварихиного бефстроганова у него крутит в животе, хотя Линкольн заподозрил, что причиной вероятнее была возможность потасовки. Парадную дверь корпуса “САЭ” с обеих сторон сторожили крупные каменные львы, и Мики, нетвердо держась на ногах, поставил на голову ближайшему пустую пивную банку. Изнутри доносилась громкая музыка, и они не понимали, как вообще кто-нибудь услышит их звонок в дверь. Но кто-то услышал – к счастью, тот же новичок, что сегодня побывал у них на вечеринке. Парнишкой он был немаленьким, почти как Мики, и вид его предполагал, что пил он с тех самых пор беспрерывно. На опознание потребовался пьяный миг, но затем студентик распахнул дверь и воскликнул:

– Господа! Входите же!

И тут Мики сделал шаг вперед и двинул его кулаком в лицо. Если только Линкольна не подводила память, они все так и остались стоять в дверях, глупо воззрившись на вырубленного пацана, пока наконец кто-то из халдеев не хлопнул Мики по плечу и не сказал:

– Ну, ты и впрямь нас предупреждал.

К следующему утру все в корпусе “Тета” уже знали о происшествии, и сразу начались разговоры о том, чтобы всех халдеев уволить. Джейси в ярости заявилась к ним в общежитие и забарабанила в дверь. Линкольн и Тедди, осоловелые с похмелья, только что встали, но вид разъяренной Джейси быстро пробудил их окончательно.

– Где он? – спросила она, отталкивая их с дороги, и тут же, когда они ей не ответили достаточно быстро: – Ладно. Сама найду.

вернуться

22

The Three Stooges (“Три балбеса”, 1922–1970) – американский комедийный ансамбль с переменным составом.

вернуться

23

“ΣΑΕ” – североамериканское студенческое братство, основанное в 1856 г.

7
{"b":"733113","o":1}