“Вас понял”, – подумал Тедди. На вечер он и сам пришел, надеясь выбраться из собственной колеи. Его ежедневная рутина – провести занятия и отсидеть присутственные часы, сходить на долгую прогулку во второй половине дня, ранним вечером откупорить бутылку вина и допить ее за одиноким ужином, затем на весь остаток вечера устроиться с романом или каким-нибудь старым фильмом по телевизору – была удобна и даже доставляла удовольствие, пусть и никак не воодушевляла; тот самый ровный киль, к какому он всегда стремился. Однако в последнее время несколько знакомых, отметив, как часто отказывается он от светских приглашений, начали осведомляться, не депрессия ли у него. Он это сам себе придумал или же в таких вопросах тянется след подразумеваемой критики? Не предполагают ли эти люди, что на его месте у них бы уж точно развилась депрессия? Или же им взаправду не все равно? Депрессия ли у него?

Ладно, однако назовите мне во всей истории человечества хоть одно имя того, кто воспрянул бы духом от посещения благотворительного банкета. Стоя в очереди в гардероб в конце вечера и стараясь припомнить такого человека, Тедди ощутил, как его похлопывают по плечу, повернулся – перед ним стояла Тереза Уиттиер.

– Ну хорошо, – произнесла она, – а у вас-то каков великий замысел?

За вечер он выпил три бокала вина, а потому без колебаний ответил:

– “Семиярусные книги” – маленькое издательство, выпускающее умные книги на религиозные темы.

– А вы сами будете?..

Тедди вынул и показал ей именную бирку на шнурке, которую сунул в карман, как только его впустили в бальный зал.

– По-моему, я познакомилась со всем постоянным преподавательским составом, Тедди.

– Я непостоянный состав, – пояснил он.

– Что – как запасной товар в одежном магазине? – осведомилась она, воздев бровь.

– Ну как бы. Адъюнкт-препод.

– А, ясно. Грязный секретик академии. Череда годовых назначений?

– Зависит от потребностей.

Бровь взлетела вторично.

– А вы этим, кажется, не обижены.

– Мне не нужно ходить на факультетские собрания. Это же чего-то стоит, правда?

– Резонно. Так опишите мне те книги, какие мы станем издавать.

– Теология, рассчитанная на мирянина. Ничего громоздкого. Где-то между верой и добрыми делами. Воспоминания.

– Как у Мёртона.

Он кивнул.

– Может, и роман время от времени. Даже поэтический сборник, если стихи в нем будут подходящие.

– А кто станет решать, подходящие они или нет?

– Я. Вообще-то я уже знаю, что издать в первую очередь. Называется “Проект Бог”.

– Можно почитать?

– Занесу вам в кабинет.

– А попутно прикиньте бюджет.

Когда ей выдали пальто, он помог ей надеть его.

– Давненько уже так никто не делает, – заметила она, проскальзывая в рукава.

– Надеюсь, вас это не оскорбило? Нынче же почти всё кого-нибудь оскорбляет.

– Нет. – Она улыбнулась. – Но если откроете мне дверь, это уже будет перебор.

– Ага. Понял, никаких дверей.

На следующей неделе она его вызвала.

– Ладно, – произнесла она, протягивая рукопись “Проекта Бог”.

– Ладно?

– Ладно, Сент-Джо будет финансировать “Семиярусные книги” с вами как главным редактором.

– Ничего себе.

– Я побеседовала с вашим автором, – продолжала Тереза, ухмыляясь. – Он из постоянного состава. Я так понимаю, вы его своей критикой несколько взъерошили?

– Внутри там пряталась хорошая книга. Я просто помог ее найти.

Похоже, она приняла его объяснение, но необязательно за чистую монету. Обсудив какие-то практические подробности и процедуры, она сказала, что Тедди может приступать к учреждению издательства. Когда они пожимали друг дружке руки, Тереза вопросительно глянула на него и сказала:

– Странный вы человек, Тедди.

Он подумал было ответить ей, что странновато как раз так отзываться о человеке, с которым недавно познакомился.

– В каком отношении?

– Это ваше обычное свойство – таскать бирку с именем в кармане? Чтобы люди не знали, кто вы?

– Довольно-таки.

– Я так и поняла. Когда я наводила справки, выяснилось, что никто вас, похоже, не знает по-настоящему. Главным образом отзываются, я полагаю, так: “Он держится особняком”.

– И вы подозреваете, что я серийный убийца?

– Нет, мне просто интересно, не укусят ли меня “Семиярусные книги” за ягодицы.

– Надеюсь, нет, – сказал он, изо всех сил стараясь соответствовать ее горестной улыбке и не смотреть на упомянутые ягодицы.

– Я тоже, – игриво подхватила Тереза. – Потому что если да, то от укуса пострадают не только мои ягодицы.

В тот вечер, уже выпив половину бутылки шардоне, он припомнил ее замечание. Он и вправду, что ли, странный? Если да, то всегда ли он таким был или стал недавно – результат того, что он всю жизнь один? И странность его заметна всем? Если да, то почему сообщают ему об этом только сейчас?

Еще Тедди вспомнил, что в дверях кабинета Терезы, когда они пожимали руки, ладонь у нее была теплой. А когда она повернулась, чтобы возвратиться к своему столу, он отметил, что с ягодицами у нее все в порядке. Что тут страннее? – задумался он. Что он такое замечает? Или что признает, даже в самом мгновении, что никак не станет действовать?

И еще он задавался вопросом, не ужинает ли и она в одиночестве.

Для академического издания “Проект Бог” вполне удался – книга получила небольшую, но значимую премию и привлекла к колледжу немного внимания, которого ему так не хватало. А также шквал рукописей. У Тедди даже появилось ощущение, что о вере пишет чуть ли не столько же людей, сколько читает. Присылаемые рукописи в основном были дрянью, но попадались и мелкие жемчужины. Новый Томас Мёртон, конечно, не возник, но Тедди на его появление и не рассчитывал. Хотя репутация издательства в первые годы росла, зато сникало другое – энтузиазм самого Тедди. Постепенно он начал понимать, что вряд ли ему удастся повторить опыт “Проекта Бог”. Большинство авторов не отчаялись настолько, чтобы просто сдать книгу и позволить Тедди ее отредактировать, обойдясь без нытья и вмешательств. Написав эту чертовню, они склонны были считать ее своей. Более того, им не приходило в голову, что они, возможно, сами никудышны, как бы убедительно это предположение ни подкреплялось, – как в свое время случилось с Эвереттом. Многие действительно оказывались заносчивыми мудозвонами и не воспринимали критику, как бы бережно и сочувственно ее ни предлагали. Они открыто насмехались над самыми разумными предложениями Тедди, а некоторые даже обзывали его за то, что он высказывается. Но в большинстве своем они походили на автора той книги, которую он редактировал сейчас на пароме: сами того не сознавая, они безнадежно завязли в современном слоге, который плохо подходит ко вневременной сути того, о чем они пишут. Этот вот нынешний парень – понимает он это или нет, – в сущности, пишет о грехе и искуплении, но сами слова эти сейчас вышли из моды, поэтому он отказывается их употреблять. Книги, которые Тедди издавал последние десять лет, не были плохи, но ни одну Том Форд бы не одобрил. Они не были ни безотлагательны, ни обязательны. Текли в общем потоке культуры, никогда не против течения, потому что мужчины и женщины, писавшие их, сами ничем не пылали.

Как бы то ни было, этот год, вероятно, станет для “Семиярусных книг” последним. После десяти лет на посту президента Сент-Джозефа Терезе, главной поборнице издательства, предложили должность проректора крупного католического университета на Западе, и она покидала колледж. Когда Тедди со смешанными чувствами предложил перенести издательство в ее новую школу, никакого восторга она не выказала – вероятно, поскольку это значило, что за нею туда потянутся не только “Семиярусные книги”, но и он сам. Дело было не в том, что они друг другу не нравились и за годы о них пошли какие-то пересуды. Несколько раз они встречались – ужинали вместе или ходили на концерты, но на этом всё. Тедди не сомневался, что Терезу разочаровало, когда их взаимоотношения не преобразовались в нечто поинтимнее, но наверняка этого не знал – и не знал, как это выяснить. До ее появления в студгородке обычные пересуды утверждали, что Тедди – гей. Возможно, до нее этот слух долетел, и когда он не попытался уложить ее в постель, она заключила, что все так и есть. К тому же, вероятно, их дружба стоила ей чего-то политически. В конечном счете она президент колледжа, а он – презренный адъюнкт, которому предоставили тепленькое местечко, о каком и не мечтали многие “постоянщики”. Если они не занимаются сексом и он не снабжает ее бесплатными наркотиками, то чего же тогда ей от него нужно? Как бы там Тереза ни рассуждала, похоже, ей хотелось чистого разрыва.