— С чем? — на автомате переспросил врач.

— Ну добрый вечер! С тем, что конец настал твоим метаниям. Повод отметить… А с люксом что? Давай, рассказывай скорее, а то сейчас народ начнет подтягиваться.

Юра коротко рассказал Саньку, как выудил у Ксении информацию про эту подозрительную парочку, якобы потерявшую ключ от номера, и в ночи, терзаясь подозрениями, пошел караулить их на третьем. Вскользь упомянул переписку с управляющей, рассказал про то, что с азиаткой пришлось побороться, что Ксения вызывала охрану к номеру, что грабителей заперли в подсобке, рассказал о том, как в 3 часа ночи они давали показания полиции. Про лифт умолчал. Бармен слушал с круглыми глазами.

— В общем, ночь выдалась действительно веселая.., — коротко подытожил врач. Закончил свой рассказ он вовремя: по лобби разнесся стук каблуков. Единственный звук, помимо их разговора и стука чашки о блюдце, нарушавший тишину этого утра. Ему не нужно было поворачивать голову, чтобы знать, кто идет. Сердце учащенно забилось. Он развернулся на звук.

— Здрасьте, Ксения Борисовна, — бармен встал по стойке смирно, но его лукавый взгляд, пожалуй, говорил сам за себя.

— Доброе утро, Ксения, — мягкая улыбка появилась на губах, он бы хотел не ограничиваться «Добрым утром», но пока не понимал, как себя вести при свидетелях. Да, это Санёк, главный болельщик, он бы с удовольствием на всё это посмотрел, конечно, но у неё на счет демонстрации эмоций на публику наверняка есть свое мнение.

Догадка оказалась верна. Девушка примостилась на соседнем стуле, приветливо улыбнулась обоим.

— Доброе… Саша, двойной эспрессо, пожалуйста.

Вся троица погрузилась в смущенное молчание. Санёк подготовил чашку и сделал очередную ходку к кофемашине, зависнув там у аппарата. Врач с управляющей переглянулись, он протянул руку и невесомым касанием молча заправил за ухо немного выбивающуюся из ее прически прядь. Она не сводила с него глаз, следя за каждым движением.

— Как спалось? — одними губами спросила девушка.

— Хорошо, — так же еле слышно ответил Юра. — Даже очень.

— Ваш кофе, Ксения Борисовна…

Они загляделись друг на друга и очнулись, лишь когда кофе материализовался под носом у управляющей. То есть, вся их конспирация полетела коту под хвост буквально в течение трех минут. Юре было всё равно, в его понимании, ровным счетом никакого криминала в показе интереса друг к другу в Сашином присутствии не было. Но девушка явно пока была не готова раскрывать карты. Она вздрогнула и бросила в сторону бармена рассеянное «спасибо», уткнулась носом в чашку. Смутилась…

— Ксения, а позавтракать Вы не хотите? — «Вы» вырвалось само, Юра подозревал, что по крайней мере пока так ей может быть комфортнее.

Девушка отрицательно замотала головой.

— Я пока не голодна, Юрий Сергеевич…

«Юрий Сергеевич… Хорошо. Принято»

— То есть, насчет Святого Духа я вчера таки был прав, Ксения… Борисовна?

Санёк отчаянно делал вид, что его тут нет: это не он, им кажется. Спустя несколько секунд он вообще сгинул в противоположный угол барной стойки и слился там с интерьером, развернувшись к парочке спиной.

— Ну, Вы были близки к истине. С утра нет аппетита, днем времени, а вечером – сил, — она виновато посмотрела на врача.

— Я Вам как-нибудь лекцию о правильном питании прочитаю, готовьтесь, Ксения, — Юра напустил на себя самый угрожающий вид. Здоровье – это не шутки. Сегодня оно есть, и тебе кажется, что так всегда будет, но на завтра у судьбы планы на твой счет могут и поменяться. В голову полезли нехорошие строчки из группы «Кино».

— Обещаю Вам позавтракать. Попозже, — пискнула она. — А Вы сами-то почему не завтракаете?

— Потому что могу позволить себе сделать это после планерки, в отличие от Вас. Впрочем, насильно с ложечки я Вас кормить не собираюсь, не переживайте, — усмехнулся Юра, — Но лекции Вам не избежать…

Он ловил себя на том, что вновь начинает распаляться, но думать же надо! Кроме того, врач чувствовал, что это вынужденное обращение на «Вы» и соблюдение дистанции при человеке, которому в руках только помпонов группы поддержки не хватает, его несколько расстраивает. Ксения смотрела на врача недоумевающим взглядом. Внезапно выражение ее глаз поменялось, в них зажглись характерные огоньки:

— Юрий Сергеевич, лекцию от Вас я готова выслушать прямо сейчас, но, если Вы не возражаете, давайте лучше в кабинете. Мне там подготовить кое-что нужно успеть перед планеркой. Вы будете вещать, а я – делать вид, что слушаю.

Спина сама выпрямилась. В кабинете, значит? Юра взглянул на часы: до планерки еще 25 минут. Менеджеры обычно начинают подтягиваться где-то за десять. Что ж, такой расклад его более, чем устраивал.

— Согласен. Тогда предлагаю не терять времени: лекция будет длииинной.., — он многообещающе взглянул на Ксению, для убедительности пару раз утвердительно качнув головой. — Содержательной.

Санёк очень тихо хмыкнул в своем углу, но уши врача всё слышат. К счастью, Ксения не обратила на это внимания. Вроде. Легко улыбнувшись, она с готовностью соскочила со стула.

— Давайте тогда поторопимся…

С самым невозмутимым видом управляющая направилась в сторону лифта. Юра, поблагодарив Санька за кофе и получив от него одобрительный взгляд, последовал за ней, руки в брюки. Створки лифта разъехались и спустя секунды съехались, скрывая врача и управляющую от глаз начинающих собираться в лобби постояльцев и сотрудников. Нужно держать себя в руках, им всего лишь на второй… Память тут же услужливо включилась, подбрасывая картинки и ощущения. Они не сводили друг с друга глаз. Возможно, стоит таки сказать Ксении, что при Саньке можно не шифроваться… Потом...

Двери разъехались, Юра пропустил девушку вперед, вышел следом. Пустой коридор, ни души – уже провокация. Десять метров до кабинета, семь, пять, три… Дыхание перехватывает, она открывает дверь, он стоит в полуметре сзади и чувствует разряды тока по телу, разглядывает ее напряженные плечи.

Наконец, Ксения заходит внутрь, дожидается, когда он закроет за собой дверь, и, делая широкий жест рукой, обводя ею свободное пространство кабинета, произносит:

— Пожалуйста, Юрий Сергеевич, Ваша трибуна.., — смотрит так насмешливо и в то же время так лукаво, сообщая глазами, что сейчас вовсе не речь слушать намерена. — Так о чем Вы хотели поговорить?

«Издевается…»

Он сокращает расстояние, она очень близко, времени так мало, его у них фактически нет.

— Я тут подумал, — произносит наигранно спокойно, пусть нервы к этому моменту и сжались давно тугой пружиной в ожидании мига, когда все его предохранители слетят к чертям собачьим, — Может ну их к чёрту, все эти разговоры?

По взгляду видно – она с ним абсолютно согласна. Обхватывает талию руками, заглядывает в глаза… Слетели… Сегодня её губы на вкус другие. Сегодня они как двойной эспрессо. Но такие же мягкие и нежные, отвечающие со всей готовностью. Ему сносит крышу так же стремительно, как и ночью в лифте, он срывается в бездну точно также молниеносно, как и тогда, ощущение времени вновь пропадает, сегодня она ластится как котенок, в голове пусто, он пытается утолить свою жажду: ей невозможно напиться. Ее ладони пошли вверх по спине, пальцы уже в волосах, она играется, легко прикусывает губу, улыбается в поцелуй, распаляет его, прекрасно осознавая, в какую сторону заводит этими заигрываниями мысли. Желание так не вовремя нарастает, нарастает как снежный ком, у них не больше пяти минут, а может трёх, но сопротивляться ей невозможно и не хочется. Одно уверенное движение – и он уже прижимает ее к стене, буквально вдавливает в неё, она податливая, послушная, сердце колотится и рвётся, дыхание становится глубже, становится более шумным, врачу необходимо больше, больше воздуха; кислород обжигает легкие, обжигает нутро. По венам течёт кипяток, кипяток бьет в голову, ошпаривает... Еще немного, и… Нужно остановиться, не время и не место... Остановиться и успокоиться – совершенно неимоверное усилие воли. Он думал, что про свою волю знает всё. Нет, не всё.