— Прекрасный план, но Вы не учли одного обстоятельства: в этом отеле тоже не дураки работают. Положите чужие вещи на место.
Впавшая было в ступор грабительница быстро пришла в себя, дернулась в сторону выхода, надеясь прорваться через неубедительное оцепление. Зря. Телефон полетел на пол, он кинулся левее и успел схватить ее за запястье. Началась возня, борьба, она пыталась царапаться и кусаться. Министр с женой разлепили глаза и теперь, сидя в постели, силились осознать, что тут вообще происходит.
— Прошу прощения за причиненное беспокойство, — пробормотал врач, скручивая, наконец, обессилившую девушку, — Захват преступной группы…
Еще через несколько минут дверь распахнулась настежь и в проеме возник заспанный ошарашенный Леонид. За его спиной в обычной толстовке и своих домашних штанах с облачками, тех самых, в которые можно завернуться два раза, с круглыми глазами стояла перепуганная Ксения.
«Все же не спит…»
— Леонид, в 304-ом у нее сообщник. Не мешкайте! Может уйти… Ксения, вызывайте полицию.
Лифт
До прибытия полиции грабителей заперли на ключ в подсобном помещении на третьем. Леонид встал на вахте с самым решительным и гордым видом, который врач вообще у него когда-либо видел. Ксения принесла министру с женой тысячу и одно извинение, пообещав, что отель возьмет на себя оплату всех оказанных им услуг, включая проживание. Поймав на себе заинтересованный взгляд женщины, Юра понял, что пора ретироваться. В конце концов, кто-то же должен встретить стражей правопорядка и дать показания.
Они встали у лифта. Только сейчас, когда все было позади, он ощутил легкий мандраж. Вполне могло ведь и по-другому получиться. Сообщник мог почуять неладное, ворваться в номер и дать любопытному врачу чем-нибудь тяжелым по голове. Например. У нее могло оказаться оружие. Оружие могло оказаться под кроватью у министра. В стрессе люди обычно не пытаются разобраться, кто прав, кто виноват… Только сейчас, когда все было позади, Юра почувствовал неприятный холодок, побежавший по спине и позвонкам. Согревало его лишь её присутствие. Управляющая не то что охране позвонила, она сюда в глубокой ночи из постели сорвалась…
Наспех перехваченные резинкой, её волосы растрепались. В этом мягком, открытом взгляде он видел признательность.
— Юрий Сергеевич, спасибо Вам…
С такой неприкрытой искренностью… Он почувствовал неловкость. Неловкость момента, неловкость ситуации, неловкость собственного положения, её положения. Два часа ночи, отель спит, они стоят у лифта, который уже давно приехал, открылся и закрылся, оба растрепанные, она в этой толстовке и облачных штанах. И смотрит с такой благодарностью – прямо в нутро, и её смущенная улыбка смущает и его. Всё не озвученное, всё, остающееся между строк, они произносят глазами.
— Не за что.., — отвечает врач тихо. Ни привычной иронии, ни попыток выкрутиться, ничего… Здесь, у этого лифта, в два часа ночи, он сдается окончательно, бесповоротно. Давно капитулировав перед собой, сейчас он капитулирует перед ней.
Юра не знает, куда деть глаза, сердце замерло. Она же всё наверняка понимает… Она вглядывается, читая его, стоит слишком близко – он чувствует запах от кожи и волос. От нее пахнет ночью, чем-то сладким, без грамма косметики на лице она выглядит лет на 18, больше не дашь. Такая искренняя… Всамделишная. Улыбается, снова вызывает лифт, двери тут же разъезжаются. Движение… Он чувствует, как рушится момент. Ксения словно медлит, делая от него шаг, второй, третий, входит в эту железную коробку… Невидимая нить между ними с увеличением дистанции становится словно тоньше, натягивается, вот-вот оборвется, как вечером на лавочке. Он снова её упускает… Опять…
Охватившее его желание расставить все точки, услышать, наконец, её ответ, понять, чувствует ли она хоть что-то, настолько велико, что сил сопротивляться больше не остается. Немедленно! Ему нужно выяснить немедленно!!! Он больше не может делать вид, что ему всё равно. Она и так всё видит. Больше не может играть в эту игру. Он уже давно поддался, а сейчас сложил на доску своего короля – в партии, сыграть в которую предложила ему сама жизнь. Эта девушка сбила с него его корону, сняла его маску, развернула к зеркалу и сказала: «Смотри, ты – другой». Заставила его поверить и сама поверила. Он отказывается день за днем слушать ее благодарности и прикрываться в ответ фразами про работу и премию. Это – не он. Это – не так! Он не будет больше ломать голову, пытаясь расшифровать, разгадать истинный смысл всего, ею сказанного! Не позволит ей сейчас уйти, как позволил несколько часов назад, ничего не сказав, не сделав! Ему ведь не кажется… Там, в её глазах, нечто большее, чем простая признательность. Сердце шепчет: «Сделай и пожалей. Это лучше, чем пожалеть, не сделав».
— Если бы не Вы, даже не знаю, чем бы это всё…
«Хватит! Довольно!»
Образовавшееся между ними расстояние он сокращает в три уверенных широких шага. В голове туман, бардак, в душе раздрай, страх неизвестности, решимость, черт знает что – всё перемешалось в кучу-малу. Он видит только её глаза, остального в этот момент просто не существует. Его самого – словно не существует. Понимает и не понимает, что делает. Она даже не осознает, что творит с ним… Сил его больше нет!
Какие-то жалкие сантиметры между. Ладони обнимают шею, пальцы обхватывают лицо, губы накрывают губы. Юра с трудом справляется с внутренней дрожью, тело прошибает ток, он еле сдерживается, чтобы не впечатать ее в холодную стенку. Всё замирает. Мир замирает, внутри всё замирает, она замирает, лифт замирает, время замирает, сердце замирает и – срывается вниз, он не слышит ответ, но она не отталкивает… Он не хочет её отпускать, от неё исходит человеческое тепло, от неё пахнет чем-то сладким, у неё мягкие нежные губы и прохладная бархатная кожа. Кто-то сверху словно поставил момент на паузу и выключил все звуки. Он – еще немного и взорвется… Он не понимает… Хоть какая-то реакция..? Что происходит..?
«Ответь хоть что-нибудь…»
Понимает. Реакции нет. Ничего не происходит. Ему нужно её отпустить. Извиниться… Не обещать, что этого не повторится. Он всё же придумал себе что-то. Его бросает в жар и пробирает озноб одновременно. В эти мгновения падает небо.
Еще секунду… Врач не чувствует времени.
Оторваться… Отстраниться. Лоб касается лба, он пытается разглядеть хоть что-то в её глазах, найти ответ там. Там, в них, отзеркаливается… Его собственная растерянность. Они так и стоят в этом закрытом, зависшем на третьем лифте – никто не нажимал кнопок. Юра отступает на шаг, опускает глаза, хмурит брови, борется с собой, с обуявшими его чувствами, этим смятением: он знает, всё отражается на лице. Пусть... Небо падает. Так и оставим.
— Простите, Ксения… Не стоило этого делать. Я поспешил с выводами… Поддался эмоциям.
Долгий пронзительный взгляд из-под длинных ресниц... Она вглядывается в его глаза, склонив голову, и произносит спустя адские, вечные секунды молчания:
— Нет… Не поспешили… Вы просто застали меня врасплох… В пижаме.
Робко, неуверенно девушка возвращает их жалкие пару сантиметров между, поднимает голову, смущенно заглядывая в глаза, её руки взлетают, обнимая его шею, она прижимается к нему, застывшему в оцепенении, всем телом и... И он чувствует, как безнадежно неустойчива становится опора под ногами, чувствует, как срывается и падает, падает, падает в эту бездну, как гулко колотится её сердце в унисон его собственному, как бешено пульсируют виски.
Она…
Дурман окутывает сознание, в голове вакуум, мысли разлетаются, его уносит прочь отсюда. Внутри все полыхает огнём, адским пламенем, поцелуй обжигает, она вдруг становится податливой, словно расплавленный воск, становится обдувающим кожу ласковым ветром, живительным глотком свежего воздуха в легких, она просачивается в него ключевой водой, охлаждая ожоги, утоляя жажду, наполняя жизнью. Она пьянит, кружит голову, лишает разума, обволакивает, убаюкивает. Утекает сквозь пальцы сухим песком. Душа рвется куда-то вон... На свободу. В высоту. Лететь... Она не ведает, что с ним творит…
