«Не может этого быть! Неужели снова?»
Не может. Этого. Быть.
Почему он сам ей не сказал? Когда собирался? Собирался ли вообще? А как же они? Как же она? Все его слова ничего не значат? Всё, что с ними происходит, ничего не значит? Она в его жизни – всего лишь промежуточный этап? Думать об этом было невозможно.
Просто.
Невозможно.
Немыслимо!
В памяти всплывает брошенная им в ее кабинете фраза – тогда, на заре их знакомства:
— Я так понимаю, Вы не очень рады новой должности?
— Просто не люблю, когда условия сделки меняют на ходу
В памяти всплывает их разговор:
— Ты… ты уезжаешь?
— Да. Сейчас, правда, всего на несколько дней.
И главное – в памяти всплывает ее сон, их несуществующая в реальности переписка:
От кого: Юра: Ты знаешь, я принял предложение Льва.
От кого: Ксения: О чем ты? Я не в курсе…
От кого: Юра: Мы договаривались, что спустя какое-то время после начала работы здесь я получаю клинику.
Ксения тогда проснулась в слезах и холодном поту, она тогда страшно перепугалась, что этот сон – в руку…
Откуда ее подсознание могло это знать!? Так не бывает… Так не бывает!
На самом деле, Ксюша понимает, откуда. Юра же сам рассказывал ей! Вот же… «Родился в Питере, учился в Москве в медицинском, проработал несколько лет в госучреждении, потом перешёл в частную клинику - платят там больше и не такие жесткие требования к врачам, можно спокойно заниматься своими пациентами. Теперь хочу свою открыть». Вероятно, она где-то когда-то слышала обрывки разговоров Льва, в которых он упоминал о клинике. Слышала, но связать одно с другим не связала. Ей и в голову не могло прийти.
Управляющая ощущает себя перышком на подвешенной в воздухе чаше его весов. Чаша с его мечтой в ее изъеденном переживаниями воображении существенно перевешивает. Это страшно – осознавать, что никак не можешь повлиять на собственный «вес». Все, что она могла ему отдать, она отдавала и отдает: всю свою любовь, всю нежность, всю свою заботу, всю страсть, всю свою чуткость. Свою дружбу, свою поддержку, свое сердце. Всё. Всё то, что наверняка когда-нибудь сможет ему дать кто-то еще, кто так же искренне его полюбит. А на той стороне весов – вся жизнь! Кто она против жизни?
Ксюша не может поверить, что Юра намеренно ей не говорил. Здесь есть какое-то объяснение! Есть, наверняка… Не может ее сердце обманывать ее – он ее действительно любит, она это чувствует каждую минуту, проведенную вместе, чувствует и тогда, когда его рядом нет. Но этот выбор он должен будет сделать… Она боится задавать себе вопрос о том, что бы делала сама, окажись в подобной ситуации: мечта, к которой шла всю сознательную жизнь, против любимого человека. Голова эти мысли блокирует: сейчас перед ней такой выбор не стоит. Но сердце… Сердце шепчет, что она готова была бы все бросить и поехать за ним хоть во Владивосток, хоть в Балтийск, хоть куда, и начинать там свою жизнь заново, если бы вопрос встал ребром. Однако Юра его вообще никак не ставил. Он молчал. Думать о том, почему именно, страшно. А вдруг она заблуждается? Выдает желаемое за действительное? Вдруг…? Невозможно!
17:40 От кого: Юра: Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Немедленно выбрось из головы!
Юра требует невыполнимого…
***
— Юрец, я тут с тобой поговорить хо.. тел.., — Лев Глебович замолкает, замирая в дверном проеме медицинского кабинета, ошарашенный представшей его взору картиной. По полу разметаны бумаги, ручки, карандаши, журналы, книги, у стены валяются осколки стакана, ширма покоится на полу. Его личный врач стоит у окна и равнодушно смотрит на владельца.
— Я Вас внимательно слушаю, Лев Глебович. Что-то беспокоит? — голос как из преисподней.
— А что это ты тут устроил? — Федотов с опасливым интересом рассматривает учиненный погром, краем глаза косясь на Юру.
— Не справился с эмоциями, Лев Глебович, — отвечает тот глухо, — Так что у Вас за вопрос?
— У меня, Юрец, не вопрос, у меня новости. Для тебя – хорошие. Будем строить твою клинику, деньги я нашел. Есть два участка земли на выбор, отдадут за бесценок. Правда, далековато…
Владелец вглядывается во врача, ожидая хоть какой-то реакции, но на лице у того не отражается ровным счетом ничего. Абсолютно бесстрастное выражение. Ноль эмоций.
— Лев Глебович, я вынужден отказаться от Вашего предложения. Обстоятельства поменялись. Извините, уже давно должен был Вам сказать, но духу всё не хватало, — Юра на секунду отвлекается, разглядывая пейзаж за окном, и снова обращает взгляд на владельца.
Федотов смотрит не моргая. Услышанное выходит далеко за рамки его понимания. Кто в здравом уме способен отказаться от такого упавшего с неба подарка? В его представлении – никто. А вот, оказывается, все же есть идиоты – один из них сейчас стоит прямо перед ним и глядит на него ясными своими очами. Стоит и глядит – а ведь это его владелец когда-то про себя нарек одним из самых трезвомыслящих людей в своем окружении…
— Могу я узнать причину? — осторожно интересуется Лев. Он вполне догадывается о причинах, но хотел бы услышать подтверждение своим догадкам от того, кто только что поставил крест на проекте, к которому сам Федотов возвращался мыслями год. Никого другого на должность главврача Лев даже не рассматривал: возглавлять клинику должны только свои.
— Причина личная, Лев Глебович.., — Юра бы хотел и закончить на том, но пока произносит эту фразу, понимает, что Федотов со своим отношением, со своим расположением, своим доверием к нему заслуживает явно более развернутого ответа, чем тот, до которого он снизошел, — Ксения.
— Я так и подумал, — бормочет владелец себе под нос, — А ты с ней обсуждал?
— Нет, — Юра пожимает плечами, — А тут и обсуждать нечего. Я ей карьеру ломать не буду. Предательство в мои планы тоже не входило. Жизнь длинная, всё успеется. Вы извините меня. Это вышло неумышленно.
— Юрец, хочешь совет? Не тупи! Поговорите, вы же вроде нормальные взрослые люди. По крайней мере, мне так казалось. Мне не горит. Поговорите и приходи с окончательным ответом.
Лев не хочет отказываться от своей идеи, от прибыльного дела. На этой клинике такие бабки можно поднимать при правильном подходе и грамотном управлении – золотая жила! Лев видит в глазах врача отголоски сожаления. Лев надеется – не все потеряно. Лев позицию своего врача понимает: сам был молод и горяч и рубил с плеча. Лев готов подождать.
***
Ксения бегает от него весь вечер, прикрываясь своей чертовой делегацией, своими чертовыми мероприятиями. Ей всё «некогда» и «некогда», но в ее глазах он читает ужас. Она словно оттягивает момент разговора, момент, когда он все разложит ей по полкам, и домыслы, страхи станут реальностью, свершившимся фактом. Управляющая боится услышать правду. В себя она уже не верит: сколько раз ее жизнь носом макала? Почему сейчас всё должно быть иначе? Она видит его метания, но с собой сделать ничего не может: ей больно, внутри все взрывается, все изрезано, искромсано в лоскуты, она боится его глаз.
Юра смотрит на нее, бегающую, смотрит, и чувствует себя последней скотиной. Ксения не дает ему ни малейшего шанса, не желает выслушать, избегает, погружаясь в самую гущу событий: то она здесь, то она там, то с одними, то с другими, то на кухне, то среди каких-то шишок у бара. Он сам виноват. Врач думает о том, как бы вел себя на её месте. Так же. Если не хуже. Чуть более полугода назад, когда над их дружбой весел дамоклов меч ее нездоровой связи с Чижовым, Юра успел их отношения разок похоронить, а она всего лишь на встречу не пришла, и то не потому, что передумала, а потому, что мир не без злых людей. Он себе тогда такую ночку устроил! И ей не забыл показать всё, что по этому поводу думает. Идиот… Она всего лишь не пришла на встречу. А вот скажи Ксения ему: «Юра, извини, но ты знаешь, тут такое дело, мне подарили отель под Питером, я тебе не говорила, просто не знала, как… Мы со Львом давно обсуждали…». Что было бы с ним тогда? О чем бы он думал? Он бы с ума сошел в первые же полчаса.
