А вот на Кубе каратэ когда-то было объявлено «Оружием Революции». А в Японии ставили на учёт в полицию, т.к. такие навыки приравнивали к владению оружия. Да хоть посмотрите старый фильм «обреченный на одиночество».
Как мы часто смеялись с друзьями – в Японии угнетенные придумали каратэ, у нас угнетенные придумали анекдоты.
Вот так и получилось, что занятия мои начались в подполье. И спортивным нормам они не соответствовали, на все сто. Набивка всего тела, ударных поверхностей, постановка ударов на предметах были обязательной программой наших ежедневных тренировок. Отработка в паре не с исключением, а с правилом того, что запрещено спортивными правилами, зато наиболее результативно в жизни. Да, наш сэнсэй всегда следил, что бы мы не покалечили да не поубивали друг друга. Да и парни не доводили до критической ситуации поединки. Ну, фингалы, разбитые в кровь носы да губы, прием проведенный до точки максимум, разве же это плохо? Сэнсэй говорил – вы сами должны понимать как оно должно быть на себе, вы должны знать как этого не допустить, вы должны уметь ощущать и дозировать применение своих навыков, приемов, техник. Ощутите себя, свое тело. Когда потом в товарищеских поединках мы встречался с теми, кто начинал со спорта, они надевали щитки на ноги и на руки, и говорили да ну тебя нафиг, ты совсем деревянный, мы об тебя все себе поотшибали. Всё отбивается. Даже если сам поединок для них и был выигрышным. После таких встреч мы традиционно совместно устраивали посиделки с горячительным. Про выигрышный поединок мой друг рассказал как раз за одним из таких застолий анекдот:
– Встретились как то три боксера -супер тяж, средний и супер легкий вес. Выпили, культурно посидели, Супертяж и говорит – застал я как то свою бывшую с любовником, когда приехал с чемпиогата, я его так отделал, что он два месяца в реанимации провалялся. Средний говорит – да, было такое, свою тоже застал с полюбовником, так я его так отделал, что он месяц в больнице пролежал. Выпили, смотрят на супер легкого, а тот мнется, не решается ничего сказать. Потом выдохнул и говорит, да, было тоже похожее, застал, ну, мужики,, по очкам я его выиграл…
Дружно ржали все и наши парни и спортсмены. После нескольких рюмок, да и в целом, на основании наших поединков мы признали, что они средний вес.
Это уже позже с ноги т.е. лоукиком ломал две биты. А удары рук отрабатывал нанося удары в гимнастический мостик прислонённый к стене, вместо макивары. Ведь тот мостик специально и придуман для того, что бы на него гимнасты прыгали всей тушей, а я бил рукой. Это не мешок боксерский, в котором рука тонет, как в песочке. В мостике огромная упругость, что и давало правильную наработку хорошего удара. Ощущение не передаваемое, впечатление такое, что если в грудную клетку приложишь, то рука пройдёт насквозь. А занимался ну стандартно Сётокан его никто, кто с тех времён не миновал, да так в нём и остался, хотя и много чем ещё, (типа факультативно, когда профессионалил в некоторый период жизни) и Сёриндзи кэмпо (это японский «шаолиньский бой» от Сё Досина) в нём тоже много болевых приёмов, и Вадо-рю, там в традиционной школе техники от дзюдзюцу, а в ударной – обилие подсечек и техники обтекания – нагаши, что делает их очень неприятными противниками. А также традиционным окинавским кобудо – подручное оружие, да и деревянный меч бокен в руках держал. Любое холодное оружие – это продолжение руки и изменение дистанции, хотя конечно, есть и своя специфика.
Ну да это всё не сразу и уже по ходу жизни.
А вот художественная школа привела меня в итоге, ух уж куда она меня завела… Когда стал выбирать куда податься после школы, так получилось, по направлению поехал учиться в институт в педагогический в Москву (благо их там три если включать областной и МГЗПИ – в дальнейшем им. Шолохова). А по направлению, это без конкурса, только не завалить вступительные.
Глава 2. Институт.
Ну я их и не завалил, вступительные, в смысле, экзамены, все шесть при том, а факультет художественно-графический.
В общем в институт я поступил. Общага. Первый курс, это вообще кошмар. Хорошо хоть две стипендии, одна от института, вторая от направившей организации, да и в педах она почему-то была на десятку больше, чем в других ВУЗах. Пока притрёшься, лекции, семинары, мастерские (была такая полуофициальная, форма занятий на факультете), сессия. Всё сложить, меньше 4 пар никогда не было, а в один день так даже шесть. Четыре пары и две пары мастерских (это значит дополнительно, но обязательно, по рисунку и по живописи). Дурдом. Чтобы откосить – получить освобождение от физвоспитания, подался в институтскую секцию борьбы.
Учился ответственно, как я считал. В принципе, дураком я никогда не был, вот умеренно ленивым, это да. Молодость, эххх. Я был красив, владел боевыми искусствами, то есть в обиду себя не давал, талантлив. Так что и с девчонками проводил вечера иногда, молодость. Можно и поспать поменьше, кто бы тогда сказал, что сон важен. Хотя, кто бы тогда послушал, все же девочки, красивые, эхх.
В институте я помимо учебы выступал на различных соревнованиях, так сказать и для души и для зачетки, руководствуясь принципом, который почерпнул из истории, рассказанной моим наставником по каратэ. История была проста. Мой наставник рассказал , что Тэйджи Касэ учась в университете подписывал свои контрольные не иначе как «капитан команды каратэ университета». Мудро, логично, стоит взять на вооружение.
После гулянок я обязательно с парой друзей провожал девочек до до дома, конечно было что и оставались на кофе, утренний, не без этого, но, перво наперво для нас была важна честь. Ни разу мы не оставили девочек ночью одних, не проводив до дома.
Что и не говори, понятие чести, братства, чувства плеча, благородства, были чертой моего поколения, нас ведь воспитывали отцы, деды, которые воевали, защищали нашу родину, нас. Сэнсэй привнес огромный вклад в формирование меня, как достойного мужчины.
Ну да это все лирика. В институте все знали, что я свой парень, ко мне обращались за советом, за помощью мои товарищи. Я по мере возможности всегда им помогал. Я всегда был веселым, душой компании. Однако, когда мы сидели после подготовки какого то мероприятия и гоняли чаи, на меня за что то взъелся один борзый младшекурсник, быковал он прямо поверив в себя. Я стал замолкать. Мои товарищи мгновенно вывел того из кабинета, что то ему сказали, что того сдуло как ветром. Больше я его не видел, сторонился он меня, что ли, избегал, не знаю, хотя я ему ничего и не сделал то. Девочки подсуетились с чайком и конфетками, приобняли меня.
Ребят, ну вы чего, такая забота обо мне, чем заслужил.
Ильюх, да мы испугались сильно. Ты же это – сказала одна миловидная особа, крепче всех вцепившаяся в мою руку, слегка побледнев и похолодев.
Чего испугались, что он меня сейчас убивать станет?
Да нет, дружище, ты себя в зеркале давно наблюдал? – мой друг взял слово
Ну да, утром, милаха если что, красавец и вообще.
Это ты когда себя сам видишь, а так, мы заметили, что ты хоть и балагур знатный, но, если ты замолчал, то лучше сделать вид, что ты стенка или вон, плинтусик… Твой взгляд как у демона становится, лицо словно маска, непроницаема. Ощущение, что в таком состоянии ты просто убьешь и глазом не моргнешь!
Да ладно, я ж не изверг, друзья, не делайте из меня монстра. Я добрый, особенно для друзей, а эта шваль, ну нападет он на меня, ну сам наткнется на кулак, сам упадет, сам начнет биться лицом о мою ногу, ну дурачок, что с него взять то, держитесь от него подальше, в общем.
Характер у меня был, никуда не денешься.
Был еще случай, как то стоял я в очереди в кабинет, не помню уж, что там было необходимо получить, справку какую или еще что. А выдавала их, это точно помню, девчушка с кафедры, молоденькая, блондиночка, красавица, улыбка просто волшебная. За мной стоял детинушка под два метра ростом, да и весом не обижен. Что у него взыграло, решил он наверное покрасоваться, вот и стал меня донимать. А я спокоен, терпелив. Это же он хулиган и задира, такое амплуа он создавал себе в институте. Но что то он перегнул палку. Я резко развернулся скинув его руку у себя с плеча, припер его к стенке, сделав упор «вилочкой» ему в горло, так, что между большим пальцем и четырьмя другими у меня оказался его кадык, не хотел я его калечить и вырывать кадык, так, немного прижал, пальцы лежали на его сонных артериях. Вот так, прижав его к стене, вторую руку держа в сформированном и готовом к удару кулаке, я глядя ему в глаза сказал медленно, с расстановкой, спокойно: «Еще раз такое повторится, убью…».
