* * * Был тихий день обычной осени. Я мог писать иль не писать: Никто уж в сердце не запросится, И тише тишь, и глаже гладь. Деревья голые и черные На то глаза, на то окно,Как не моих догадок формулы, А все разгадано давно. И вдруг, порывом ветра вс 1000 пугнуты, Взлетели мертвые листы, Давно истоптаны, поруганы, И все же, как любовь, чисты, Большие, желтые и рыжие И даже с зеленью смешной, Они не дожили, но выжили И мечутся передо мной. Но можно ль быть такими чистыми? А что ни слово - невпопад. Они живут, но не написаны, Они взлетели, но молчат. 1957 Илья Эренбург. Стихотворения. Москва, "Советская Россия", 1972.
* * * Я знаю: будет золотой и долгий, Как мед густой, непроходимый полдень, И будут с гирями часы на кухне, В саду гудеть пчела и сливы пахнуть. Накроют к ужину, и будет вечер, Такой же хрупкий и такой же вечный, И женский плач у гроба не нарушит Ни чина жизни, ни ее бездушья. [1940] Илья Эренбург. Стихотворения. Москва, "Советская Россия", 1972.
* * * Мне никто не скажет за уроком "слушай", Мне никто не скажет за обедом "кушай", И никто не назовет меня Илюшей, И никто не сможет приласкать, Как ласкала маленького мать. Март или апрель 1912 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
О МОСКВЕ Есть город с пыльными заставами, С большими золотыми главами, С особняками деревянными, С мастеровыми вечно пьяными, И столько близкого и милого В словах: Арбат, Дорогомилово... Февраль или март 1913 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
ВОЗМЕЗДИЕ Она лежала у моста. Хотели немцы Ее унизить. Но была та нагота, Как древней статуи простое совершенство, Как целомудренной природы красота. Ее прикрыли, понесли. И мостик шаткий Как будто трепетал под ношей дорогой. Бойцы остановились, молча сняли шапки, И каждый понимал, что он теперь - другой. На Запад шел судья. Была зима как милость, Снега в огне и ненависти немота. Судьба Германии в тот мутный день решилась Над мертвой девушкой, у шаткого моста. Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
* * * Я не трубач - труба. Дуй, Время! Дано им верить, мне звенеть. Услышат все, но кто оценит, Что плакать может даже медь? Он в серый день припал и дунул, И я безудержно завыл, Простой закат назвал кануном И скуку мукой подменил. Старались все себя превысить О ком звенела медь? О чем? Так припадали губы тысяч, Но Время было трубачом. Не я, рукой сухой и твердой Перевернув тяжелый лист, На смотр веков построил орды Слепых тесальщиков земли. Я не сказал, но лишь ответил, Затем что он уста рассек, Затем что я не властный ветер, Но только бедный человек. И кто поймет, что в сплаве медном Трепещет вкрапленная плоть, Что прославляю я победы Меня сумевших побороть? Июль 1921 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
ГОНЧАР В ХАЭНЕ Где люди ужинали - мусор, щебень, Кастрюли, битое стекло, постель, Горшок с сиренью, а высоко в небе Качается пустая колыбель. Железо, кирпичи, квадраты, диски, Разрозненные, смутные куски. Идешь - и под ногой кричат огрызки Чужого счастья и чужой тоски. Каким мы прежде обольщались вздором! Что делала, что холила рука? Так жизнь, ободранная живодером, Вдвойне необычайна и дика. Портрет семейный,- думали про сходство, Загадывали, чем обить диван. Всей оболочки грубое уродство Навязчиво, как муха, как дурман. А за углом уж суета дневная, От мусора очищен тротуар. И в глубине прохладного сарая Над глиной трудится старик гончар. Я много жил, я ничего не понял И в изумлении гляжу один, Как, повинуясь старческой 1000 ладони, Из темноты рождается кувшин. 1938 или 1939 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
В ЯНВАРЕ 1939 В сырую ночь ветра точили скалы. Испания, доспехи волоча, На север шла. И до утра кричала Труба помешанного трубача. Бойцы из боя выводили пушки. Крестьяне гнали одуревший скот. А детвора несла свои игрушки, И был у куклы перекошен рот. Рожали в поле, пеленали мукой И дальше шли, чтоб стоя умереть. Костры еще горели - пред разлукой, Трубы еще не замирала медь. Что может быть печальней и чудесней Рука еще сжимала горсть земли. В ту ночь от слов освобождались песни И шли деревни, будто корабли. 1939 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
* * * "Разведка боем" - два коротких слова. Роптали орудийные басы, И командир поглядывал сурово На крохотные дамские часы. Сквозь заградительный огонь прорвались, Кричали и кололи на лету. А в полдень подчеркнул штабного палец Захваченную утром высоту. Штыком вскрывали пресные консервы. Убитых хоронили как во сне. Молчали.
Командир очнулся первый: В холодной предрассветной тишине, Когда дышали мертвые покоем, Очистить высоту пришел приказ. И, повторив слова: "Разведка боем", Угрюмый командир не поднял глаз. А час спустя заря позолотила Чужой горы чернильные края. Дай оглянуться - там мои могилы, Разведка боем, молодость моя! 1938 или 1939 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
* * * В кастильском нищенском селенье, Где только камень и война, Была та ночь до одуренья Криклива и раскалена. Артиллерийской подготовки Гроза гремела вдалеке. Глаза хватались за винтовки, И пулемет стучал в виске. А в церкви - экая морока! Показывали нам кино. Среди святителей барокко Дрожало яркое пятно. Как камень, сумрачны и стойки, Молчали смутные бойцы. Вдруг я услышал: русской тройки Звенели лихо бубенцы, И, памятью меня измаяв, Расталкивая всех святых, На стенке бушевал Чапаев, Сзывал живых и неживых. Как много силы у потери! Как в годы переходит день! И мечется по рыжей сьерре Чапаева большая тень. Земля моя, земли ты шире, Страна, ты вышла из страны, Ты стала воздухом, и в мире Им дышат мужества сыны. Но для меня ты с колыбели Моя земля, родимый край, И знаю я, как пахнут ели, С которыми дружил Чапай. 1938 или 1939 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
БАБИЙ ЯР К чему слова и что перо, Когда на сердце этот камень, Когда, как каторжник ядро, Я волочу чужую память? Я жил когда-то в городах, И были мне живые милы, Теперь на тусклых пустырях Я должен разрывать могилы, Теперь мне каждый яр знаком, И каждый яр теперь мне дом. Я этой женщины любимой Когда-то руки целовал, Хотя, когда я был с живыми, Я этой женщины не знал. Мое дитя! Мои румяна! Моя несметная родня! Я слышу, как из каждой ямы Вы окликаете меня. Мы понатужимся и встанем, Костями застучим - туда, Где дышат хлебом и духами Еще живые города. Задуйте свет. Спустите флаги. Мы к вам пришли. Не мы - овраги. 1944 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
