— В сторону! — заорал Забини.

Тело не слушалось. Панси не удержала равновесие, шлёпнулась на пол и зажмурилась, когда зверь взревел. «Сгинь, сгинь, сгинь». Блейз перескочил через обломки книжного шкафа и выстрелил. Луч заклинания задел шкуру животного, среагировавшего на крик. Груда мускулов и меха зашевелилась и вдруг с немыслимой для своего размера скоростью бросилась к окну. Блейз выпалил новое проклятье, но снова промазал. С грудным рёвом чудище обернулось, медвежья пасть грозно щёлкнула. Панси набрала воздуха в грудь, чтобы завопить, но зверя уж след простыл: он перевалился через подоконник и припустил в сад. Блейз, ни секунду не раздумывая, бросился вперёд и ловко нырнул в оконный проём следом.

Панси кинулась к отцу, сжавшемуся на полу в позе эмбриона. Он плакал и прижался к дочери, словно дитя. Дрожащей рукой она погладила его по голове.

«Он в шоке», — сказала себе Панси. Да она сама не могла произнести ни слова вслух, когда осознала, что слёзы ручьём катились и по её лицу.

Сад озарила вспышка света — там что-то происходило.

— Я сейчас, папа, — кое-как проговорила Панси. — Всё хорошо. Я рядом.

Она высвободилась из отцовских объятий и, сжав в руке волшебную палочку, с опаской придвинулась к окну. Луна щедро освещала голый кустарник и пустые клумбы за альпийскими горками, но ни Блейза, ни гигантского чёртового гризли в саду Паркинсонов больше не было.

========== Глава 16 — Гарри ==========

14 февраля

По долгу службы Гарри побывал в домах многих чистокровных семей. Большинство особняков волшебников мало чем отличались от родовых гнёзд британской аристократии. Дорожка, парк, грубый мрамор крыльца, колоннада… Сегодня англичане, способные похвастаться титулом и родословной, продают входные билеты в свои домища и гребут доход от туристов. В книжных магазинах продают путеводители по резиденциям каких-нибудь графов и герцогов, которые вот уже полтора века не могут похвастаться ничем, кроме сервировочных столиков, созданных во времена короля Эдуарда. Тётя Петуния питала слабость к подобному хламу и инспектировала блошиные рынки в надежде отыскать подлинное сокровище пэров: картину Рейнольдса, антикварную урну или ночной горшок Кромвеля. Для Гарри же не было разницы, с чего ему придётся протирать пыль.

Паркинсоны входили в список истинно чистокровных семей, получивший название «Священные двадцать восемь», поэтому Гарри ожидал увидеть привычную картину: фамильные портреты и псевдоаристократический мусор, доспехи вроде тех, что накинулись на Корнера, когда тот описывал имущество Роули, чучела троллей, как в доме Лестрейнджей, и прочую дрянь. На деле он ощущал себя лазутчиком в штаб-квартире барахольщика со стажем. Множество безделушек — мисочек, вазочек, миниатюрных статуэток между книгами, подсвечников, ночников, табакерок — сливалось перед глазами в одну безумную мозаику. Трудно представить, что здесь чуть было не произошло убийство.

Падди снова нанёс удар. На этот раз его жертва осталась жива и практически невредима, если не считать поцарапанную ладонь из-за неудачного падения на осколки лампы. Старший аврор Лора Дженкинс (куратор Гарри) записывала показания мистера Паркинсона.

Поттер задумчиво осматривал подоконник. На нём были осколки, перья, занесённые ветром, и щепки, что остались от оконной рамы. Гарри старался не обращать внимания на взгляд Панси. Бывшая однокурсница вознамерилась просверлить дыру в его затылке. Она сидела с отцом, пока тот сбивчиво пересказывал события минувшего вечера и ночи.

— Нашёл что-нибудь? — вполголоса окликнул Гарри, заметив приближающегося к дому Рона.

— Никаких следов, — проворчал друг, потирая спину. Он подошёл к окну и провёл палочкой над землёй. — Я тут всё чуть ли не на карачках излазил! Может, наш Падди и не медведь вовсе, а призрак медведя?

— Где ты видел, чтобы призраки стекло били? Они могут пройти сквозь него.

— Знаешь, что странно, — почесав затылок, проговорил Рон. — На паркете остались грязные отпечатки лап, можно даже царапины от когтей различить…

— Незадолго до полуночи был дождь.

— Ага, а в саду — ничего. Ровная земля.

Загадка. Гарри вполуха слушал показания и то и дело поправлял ремешок колдокамеры, с непривычки натиравший шею.

— В саду замели следы.

Рон кивнул и горестно вздохнул, глядя на свою обувь. Грязь налипла на подошвы слоями.

— А вообще, неплохой домик, — шёпотом сказал Рон, обведя взглядом стену особнячка. — Видел? Паркинсон так на нас и таращится.

— Она напугана.

— Мы тоже были напуганы, родители, Билл, Флёр, Тонксы… Все были напуганы, пока друзья её папаши распоряжались нашими жизнями, сидя в своих кабинетах. Может быть, Падди чувствует зло и борется с ним, с несправедливостью, с безнаказанностью… Помнишь братьев Криви?

— Как тут забыть, — выдавил Гарри.

— Деннис считает, что все эти нападения, о которых трубят в «Пророке», неспроста, это кара.

— Нет, это месть! — возразил Гарри. — Ею ничего не решишь. Я знаю. Когда Беллатриса Лестрейндж убила Сириуса у меня на глазах, я ринулся за ней в погоню, Рон. Я был уверен, что смогу её убить, злость переполняла меня, и я ничего не соображал — только бежал за Пожирательницей смерти, отнявшей у меня крёстного. Эта одержимость дорого мне стоила.

Гарри поёжился. В тот день в Министерстве магии он был близок к краю, тёмная энергия переполняла его, и Волдеморт сумел воспользоваться моментом. Гарри чувствовал его в своей голове. Риддл шептал ему, что всё кончено. Сириуса не вернуть. «Убей её, убей, убей…» Жизнь Беллатрисы его тогда мало волновала. «Убей! Срази её!»

Гарри впервые удался Круциатус. Когда он увидел, как Беллатрису тряхнуло под лучом заклинания, то ощутил невероятный прилив сил, удовольствие хлестнуло его по спине, пронзив каждый позвонок. Власть над живым существом опьяняла. Но Гарри отступил, смог восстановить контроль. Гнев схлынул, и ему на смену пришло ослепляющее чувство вины. Что ощущал Рон, когда наткнулся на тело Джорджа в развалинах школы? Они никогда об этом не говорили. Вероятно, Джордж погиб от удара камнем. Потолок обрушился, и Уизли просто оказался не в том месте. Таким образом, у Рона не было даже имени врага, человека, которого можно ненавидеть.

— Спорим, если бы Падди добрался до Петтигрю, ты бы считал иначе, — сказал он, глядя Гарри в глаза, затем по его лицу пробежала тень. Рон едва заметно нахмурился, ощутив стыд из-за того, что не сдержался. Он отвернулся. Извинения со времён школьной скамьи давались ему с большим трудом. — Прости. Я пойду. Мне осталось осмотреть фасад с южной стороны здания.

Гарри проглотил ворох слов, готовых сорваться с языка и пронзить спину лучшего друга. Он с мрачным видом переключил внимание на книжные полки. Названия книг ничего ему не говорили, но от взгляда Панси почему-то хотелось… отряхнуться.

«И чего тебе надо?»

Дверь распахнулась, и в комнату вошла женщина с капризными чертами лица. Левой рукой она прижимала к себе комнатную собачку, а в правой, щедро украшенной кольцами, держала мундштук. Одного взгляда на даму хватало, чтобы понять: вот она — родственная душа миссис Дурсль. Многочисленные бусы из стекляруса обвивали её шею и свисали вниз. Игра света превращала их в чешуйчатых змеек, шевелящихся на груди.

— Журналисты ещё не прибыли? — осведомилась она, требовательно воззрившись на Гарри.

Такого вопроса он точно не ожидал, поэтому растерянно воззрился на старшего аврора Дженкинс.

— Мы ещё не закончили осмотр, мэм. Пока здесь работают мои ребята, посторонним вход закрыт, — произнесла та с олимпийским спокойствием.

Аврор Струглер, показавшийся за спиной миссис Паркинсон, был мрачнее тучи. Ему «посчастливилось» допрашивать её наверху, ведь она отказалась спускаться вниз, сославшись на плохое самочувствие, но, видимо, передумала, надеясь вдоволь попричитать перед прессой.

Её пронзительный голос снова ударил по ушам:

— О Мерлин! Моя любимая лампа! — она прошествовала к осколкам на полу, глядя на них так, словно перед ней лежало тело возлюбленного.