Когда спустя полчаса Спаситель покидал кухню, собираясь начать рабочий день, у него за спиной раздавалось верещанье голодных хомячков и морских свинок и препирательства мальчишек: «Барбапапа» не твоя, а моя кружка». А уже в коридоре он услышал:
Поль. Папа дал мне десять евро.
Лазарь. Да? А мне?
Поль. Не Спаситель. Другой папа.
В собственной жизни Спаситель принимал многое, что счел бы немыслимым, проводя семейную терапию. Например, он вряд ли бы посоветовал отчиму позволять называть себя папой.
Он вошел в кабинет, сморщил нос и открыл окно настежь. Увидел Жово, который под дождем брел по улице Мюрлен, приволакивая левую ногу, и вспомнил каторжников давних времен. Они столько лет ходили с пушечным ядром на ноге, что потом, на воле, походка выдавала их прошлое. Он дружески помахал старому пирату, но мыслями был уже далеко. Сара Альбер. Новая пациентка. Они обменялись всего несколькими фразами по телефону, и он понял, что она следит за каждым своим словом. Он ожидал увидеть в приемной взрослую замкнутую женщину, а когда заглянул туда, увидел девочку-подростка: два крысиных хвостика, некрасивые очки, некрасивая одежда, и сама худая и тоже некрасивая.
– Мадемуазель Альбер?
– Да.
– Сара Альбер?
– Да.
– Вы мне звонили, и мы договорились о встрече?
– Да.
Не стоит ждать взрослого, который бы ее сопровождал, она пришла самостоятельно.
В кабинете мадемуазель Альбер села на краешек кресла и на колени положила тяжелую спортивную сумку, словно без груза улетела бы под потолок. Кто ей посоветовал обратиться к психологу? Семейный доктор? Школьная медсестра? Родители? А может быть, подруга? Спаситель заговорил самым мягким, самым обаятельным своим голосом:
– И о чем вы хотели поговорить?
– У меня шум в ушах.
– Шум в ушах?
– Ну да, звуки. Я их слышу, а другие нет.
– Я знаю, что такое шум в ушах. Но мне кажется, вам лучше обратиться к отоларингологу.
– Не помог. Я ходила. Ничего не изменилось. Эти звуки… очень мешают.
Она говорила медленно, словно взвешивала каждое слово, какое собиралась выговорить.
– И что это за звуки?
– Колокола. Звон колоколов.
– Громкий?
– Довольно громкий.
– Все время?
– Только когда не сплю.
– А днем все время?
– Часто.
Спаситель не решился повторить, что это не по его части. Девочка показалась ему депрессивной. Но слышит ли она колокола из-за депрессии, или у нее депрессия, потому что она слышит колокола?
– И давно вы их слышите?
– Лет десять.
– Рано, однако, у вас началось.
Спаситель был удивлен. Вообще-то шум в ушах появляется в старости. Но с тех пор, как завелась мода слушать музыку в наушниках и оглушать себя децибелами на концертах, на шум в ушах все чаще стала жаловаться молодежь.
– В четырнадцать лет.
14+10=24. Мадемуазель Альбер не была подростком, который пришел без родителей. Она была молодой женщиной.
– Мне хочется разбить голову о стену… До того это… мучительно, – призналась она.
– Поверьте, я вам сочувствую. Но… знаете… Вы консультировались с врачами? Не исключено, что причиной подобного явления может быть дисфункция слухового аппарата. Желательно проверить состояние барабанной перепонки…
– Врачам я больше не верю, – прервала его Сара Альбер. – А вы врач?
– Нет.
Она одобрительно кивнула.
– Но вы же не хотите жить с колоколами, – сказал Спаситель. Сообразил, что фраза прозвучала странно, и поправился: – я имею в виду, жить под звон колоколов.
Молодая женщина смотрела удивленно и пристально. Миу иногда так смотрел круглыми глазами в никуда.
– Мадемуазель Альбер, – окликнул ее Спаситель.
– Мне трудно следить за разговором, – пожаловалась она не то жалобно, не то сердито.
– Могу себе представить. А вы можете вспомнить, как это началось? Вы сказали, что вам было четырнадцать…
– Да, около того. Я не сразу обратила внимание. Не понимала, что происходит.
– Наверное, пожаловались родителям?
– Нет, сначала двоюродной сестре. Она сказала моим родителям. Меня повели к врачу. Он прописал мне таблетки для сна. У меня была бессон… Как здесь тихо.
Она замолчала, насторожившись, как Миу, когда он прислушивался к тому, что слышит он один.
– Да, здесь спокойно, – согласился Спаситель.
– А почему вы назначаете консультации так рано утром?
Спаситель почувствовал, что сейчас будет что-то сказано.
– Да нет, неважно, – сказала она, отметая рукой то, что хотела сказать. Потом добавила, словно наблюдая со стороны. – Он черный, но это не значит, что насильник.
– Что-что?
Сара Альбер зажала рот рукой и уставилась на Спасителя:
– Я что-то сказала? Да? Нет, я ничего не говорила. Всё у меня в голове. Вы же ничего не слышали?
Она так сконфузилась, что Спаситель предпочел ее успокоить. Он ничего не слышал. И снова вернулся к колоколам. Она слышит только звон колоколов?
– И разные голоса.
– Голоса?
– Звон и звоночки.
Да, звоночек звенел, несомненно.
– Мадемуазель, что бы вы мне здесь ни сказали, останется в этих стенах. Вы можете мне довериться.
– Вы нас зомбируете?
Спаситель иногда заигрывал с гипнозом, но уж точно не сегодня. Сара зажала уши руками и пробормотала с отчаянием, глядя перед собой:
– Не могу ему помешать. Это Демон Жильбер. Он говорит, говорит…
Слова уже спешили сорваться с ее губ, достаточно было только им позволить, и Жильбер заговорил вместо нее:
– Он гад, гад черножопый, он зомбирует женщин, чтобы их… Нет! Нет!
Бедняжка услышала, что говорит Демон Жильбер, который надул ей в уши самые ужасные вещи. Спаситель вполне мог снять телефонную трубку и вызвать психиатрическую помощь из больницы Флёри, но, возможно, от удивления не сдвинулся с места.
– Думаю, Демон Жильбер меня боится, поэтому так и ругается, – сказал Спаситель.
Теперь настала очередь удивляться Саре. Обычно, как только Демон Жильбер появлялся на сцене, все в страхе шарахались.
– Я знаю, что вы обо мне думаете, – сказала Сара, подозрительно глядя на Спасителя.
– И что же?
– Что я шизофреничка[2]*.
– А вы не думаете, что этикеткам место на банках с вареньем?
– Но я же слышу голоса! А если слышишь голоса, ты…
– …Жанна д’Арк, – продолжил Спаситель. – Или Ван Гог, или Уинстон Черчилль. Согласно статистике, их слышат от пяти до десяти процентов всего населения.
– До десяти?..
– Вот именно. А еще десять процентов слышат свист или колокола, и значит, уже двадцать процентов людей слышат звуки, которых не существует. Не считая моего кота.
На этот раз Сара поддалась беспечности Спасителя, и у нее на лице даже промелькнуло подобие улыбки.
– Вы очень странный психолог.
Время от времени она поглядывала куда-то за правое плечо Спасителя, что наводило его на мысль, что, возможно, у мадемуазель Альбер не только слуховые галлюцинации.
– Расскажите мне немножко про Жильбера. Как он выглядит?
Сара отрицательно замотала головой. Она же его не видит, только слышит. У него пронзительный, неприятный голос, он бранится, издевается, унижает, называет ее..
– Называет…
Она заговорила крикливым пронзительным голосом:
– Шлюха! Давай! Ложись с этим здоровущим негритосом! Ничего другого ты не заслуживаешь!
Сара обеими руками зажала себе рот. Говорила не она, она повторяла то, что Демон Жильбер шептал ей на ухо.
– Трудно поддерживать разговор с людьми, когда кто-то кричит тебе в ухо, – извинилась она.
– Безусловно, и вам не стоит стесняться или стыдиться. Надо этого Жильбера поставить на место.
– Он очень страшный.
Сара произнесла это с полной убежденностью. Очень по-детски. И Спаситель вспомнил, что голоса к ней пришли в четырнадцать лет. А помнит она, когда услышала голос впервые?
– Нет. Я всегда сама с собой разговаривала вслух, когда оставалась одна, и думаю, что однажды мне кто-то ответил. Но сначала я не испугалась, голос был ласковый, он меня ободрял, давал советы.
