– Да ладно, Коля, везде всё одинаково – и люди, и как они власть забирают друг у друга, глотки перегрызая не хуже псов, и воруют, и подличают – всё это есть везде, – возразил Иван. – Даже непонятно, что это значит теперь – там и здесь… Либерализм таких бед понатворил.

– Умоляю! У меня аллергия на терминологию! – взмолился Николай. – Заладили все! Слышат звон, да не знают, где он… Я вот считаю, что либерализм – это когда я могу выкурить сигару там, где мне хочется, и всё.

– Так и есть.

– В чем же формула зла?

Иван устало поморщился.

– Ну, сформулируй!

– Твоя формула свободы… есть в ней что-то арифметическое, примитивное. Она не учитывает… ну, например, традиций христианской истории… да-да! – несерьезным тоном подтвердил Иван, – а христианская традиция отвергает погоню за материальным благополучием и вообще накопительство… как самоцель… Обкуривать всех – это и есть либерализм, всё верно…

Николай помотал головой, пожевал сигару и сказал:

– Ладно, братишка, не унывай – прорвемся!.. Не такое тут у нас первобытное общество. Все ведь как рассуждают? Чуть что – караул! Мир – сплошное уродство, накопительство, в нем, мол, нет места порядочному человеку! А по себе ж нельзя судить о других, Ваня… Каждый сам за себя – и алмазы добывает, и за базар отвечает. Так что, если решил, надо делать. Поживешь у меня, осмотришься, ситуацию оценишь. А дальше – посмотрим. Пока могу гарантировать крышу над головой, стол, немного денег… Нет-нет, я серьезно. Всем, чем смогу, поверь… – Николай выставил перед собой ладони, наперед отметая все возражения. – На год, если нужно. Я… для меня… я считаю, что это мой долг, если хочешь знать. Да и приятно мне… Ты что, не понимаешь? А ты поставь себя на мое место.

– Понимаю, – согласился Иван.

– Вот и чу́дно… – Успокоившись, Николай на миг потонул в облаке сигарного дыма. – Главное, не принимай всё близко к сердцу… Красного вина пей побольше. Если хочешь, каждый день буду тебе покупать хорошее вино, скажешь какое… Меня один знакомый научил, когда я первый раз из-за границы домой вернулся, – пить побольше красного… Так я благодарен ему по сей день… Теперь насчет Маши расскажу. Я тут предпринял кое-какие действия. Результат, конечно, не ахти, но всё-таки…

– Ты был по тому адресу? – спросил Иван.

– Не я, сотрудник один ездил… Начальник службы безопасности, я тебе рассказывал… Что-то там не то. Никого, естественно, не застал. Но я упрямо названивал. И три дня назад сняли трубку.

– Кто?

– А непонятно кто. Голос какой-то странный, с акцентом. Похож на диктора с радио «Свобода»… когда они всяких хохлов беглых нанимали, помнишь?

– И что он сказал, этот голос?

– Ничего.

– Вообще ничего?

– «Алло» сказал… Я Филиппова еще раз откомандировал. Опять мимо: дома никого. А трубку, гады, снимают. Но самое интересное не это… На следующий день, после второго захода, возле офиса у меня люди какие-то замельтешили. Здесь и на Солянке тоже. Что-то вынюхивают, а что – непонятно. За квартирой, похоже, наблюдение установили. На профессионалов не тянут. Шпана какая-то.

– За твоей квартирой? – изумился Иван. – Вот здесь, что ли?

Николай кивнул.

– Мало ли… Кому-то не по душе твои успехи. Врагов у тебя нет? – спросил Иван.

– В конторе я не один, а бардак под окнами только у меня. У других всё в порядке, проверяли… Нет, это не имеет отношения к конторе, – покачал головой Николай. – Не исключено, что началось с поездки Филиппова в Сокольники. Пока он там был, что-то вроде на улице заметил, но не стал паниковать, убедиться наверняка хотел. А утром ко мне приезжает – сюрприз, наружное наблюдение.

– Если так… то Маша действительно влипла в какую-то историю, – задумчиво произнес Иван.

– В том-то и дело… И пока всё не прояснится, Вань, я бы посоветовал тебе не очень-то по Москве пешком разгуливать. Нина, вон, целую программу культурную тебе организовать хочет. На машине – куда хотите, ради бога. Я приставлю водителя. Будет присматривать. Они у нас обученные. А через день-два, думаю, мне удастся докопаться до истины…

Николай утаил от брата, что загадочный мужской голос, который он услышал в телефонной трубке, хоть и не пожелал ответить, как можно связаться с хозяйкой квартиры, но всё же подтвердил, что Лопухова Мария живет именно здесь и что это ее номер телефона. Николая просили перезвонить вечером. Но вечером произошло то же самое. В назначенное время набрав номер сестры, Николай опять услышал мужской голос, уже другой, но с таким же примерно акцентом.

Маши по-прежнему не было дома. Когда она вернется, ему сказать опять не могли. На вопрос, в Москве ли она вообще, снявший трубку ответить не смог или не захотел.

Это стало последней каплей. Николай сорвался: стал кричать, сыпать угрозами. На этом разговор и закончился. И именно в тот вечер, терзаемый дурным предчувствием, Николай дал Филиппову поручение досконально во всем разобраться: мало ли что?

Нина подняла их на смех, когда узнала, что немолодой флегматичный водитель мужа, всю жизнь возивший по министерствам начальство, был приставлен к ней с «заданием». И совсем уж нелепой казалась ей мысль о том, что Глеб Никитич, со всеми его несгибаемыми принципами – не ездить на красный свет, не обгонять, не говорить за рулем по телефону, не курить, не употреблять спиртного… – годится им с Иваном в телохранители.

К концу дня Нина собиралась заехать к знакомым, чтобы забрать у них Ласло. Вернуться они должны были на такси. Нина распрощалась с Иваном на Тверской, и Глеб Никитич повез его на Солянку…

Домработница Тамара, не зная, чем еще угодить брату хозяина, принесла виски, ведерко со льдом, большой граненый стакан. Иван смотрел новости по CNN. В пригородах Лондона тушили крупный пожар. В Чечне опять кто-то кого-то подрывал фугасами, а беглые боевики вели охоту на местных чиновников, продолжавших сотрудничать с федеральной властью. День назад показывали всё то же самое…

С работы вернулся Николай. Разбросав по дивану свежие газеты, он молча плеснул себе щедрую дозу виски и на некоторое время притих в кресле у окна, после чего всё же поинтересовался у брата, какие у него планы на вечер.

– Грабе ужин решил приготовить, итальянский, – сообщил Иван. – А Нина звонила только что, просила, чтобы ты Тамару домой отпустил… они уже едут.

– Ну едут и едут, – проворчал Николай. – Тама-ара! – позвал он громко.

Та тихо зашла в комнату.

– Да, Николай Андреевич…

– Вы идите пораньше сегодня, Лося подменит вас, – сказал ей Николай. – Партнер мой… любимец ваш… изъявил желание покулинарить.

– Но как же, Николай Андреевич! – всплеснула руками Тамара. – Ведь у меня уже почти всё готово…

– Идите, идите… – отмахнулся Николай. – Нина разберется.

– Ну, и что твой Филиппов? Выяснил что-нибудь новое? – спросил Иван, когда домработница вышла.

Николай рассеянно потер ладонью лоб.

– Со вчерашнего дня «наружки» мы больше не видели. Ни возле офиса, ни у дома. Так что пока – отбой. Больше не переживай. И еще: у Маши в квартире опять трубку сняли. Сказали, что загорать она уехала… на Кипр.

– На Кипр?.. Почему на Кипр?

– Откуда я знаю… Может, правда из-за меня вся эта ерунда началась. Ты ж говорил мне о недоброжелателях, помнишь? Прав ты оказался, наверное… – Николай подлил себе еще виски, сделал глоток и стал объяснять: – Были у меня сложности… Висел хомут один на шее. Недавний. Вопрос, в общем-то, спорный. А упиралось всё в деньги… Тут всегда всё в деньги упирается. Правосудие, сам понимаешь, – курам на смех. А желающих вершить его собственными руками хоть отбавляй. Иногда не знаешь даже, с кем имеешь дело: с силовиками или с какой-нибудь заразой. Филиппов тоже вот подсчитал, взвесил все «за» и «против» и думает, что пикет под окнами связан с этой именно историей. Я было и сам так подумал. Но проверить в любом случае надо было.

– Ты должен? – спросил Иван.