На стене анатомички в пузатом телевизоре шёл советский мультик по мотивам стихотворения Эммы Мошковской.

Рука в медицинской перчатке поставила на поднос чашку с остатками заварки, а затем, взяв скальпель с того же подноса, сделала уверенный ровный разрез от груди до пупка в немолодом недвижимом женском теле.

Сотни иголок вонзились в лицо, опущенное в наполненную измельчённым льдом раковину.

– Я не смогу! Нет, пожалуйста! Я туда не пойду!

Высокий молодой мужчина лет тридцати на вид, в дорогом тёмно-синем деловом костюме, с воспалёнными глазами и прилипшими ко лбу волосами поднял отчаянное лицо к женщине, которая стояла наготове с бумажным полотенцем. Она мягко, как мать, промокнула его лоб, тщательно выбритые щёки и подбородок, для чего ей пришлось привстать на цыпочки в туфлях-лодочках, а ему, напротив, наклониться, как коромыслом, к ней.

У Дмитрия Алексеевича Ушакова, без пяти минут главы одной из крупнейших госкорпораций в стране, была истерика. И с этим надо было срочно что-то делать.

Журналисты на улице и в холле Росгаза оживились. Вместе с ними оживилась и служба безопасности. В зале приёмов острый глаз главного офис-менеджера следил, чтобы бутылочки с водой, микрофоны и таблички были выставлены в идеальном порядке. Здание было оцеплено, все ходы и выходы перекрыты. Рукопожатие старого управленца с новым, молодым и перспективным, на фоне модерновой башни из стекла и бетона руки модного архитектора на Лахте должно было широко освещаться в СМИ.

И вот за десять минут до важного события умница Дима Ушаков с IQ 169 по Айзенку рыдал, как мальчик, на плече у своего личного психолога Елены Андреевны Прокофьевой. Она не мешала ему – слёзы способствуют быстрому восстановлению психики. А нужно было очень по-быстрому. Часы неумолимо приближались к шести вечера, когда должна была начаться пресс-конференция. Раздался деликатный стук секретаря-референта в дверь кабинета, под напряжёнными взглядами целой делегации сотрудников, обеспокоенных задержкой.

Ушаков как ватный медведь рухнул на стул, обречённо покачал опущенной головой. Прокофьева влепила ему пощёчину, вторую. Голова мужчины откинулась назад. Взгляд стал осмысленным. Бледные щёки обрели румянец.

– Хватит ныть! Ты встанешь и выйдешь к ним!

– Все поймут, что это ошибка! Что я самозванец! Что я просто всех обманул, занял чужое место! – отчаянно взмолился Дима. Но Лена была неумолима.

– Ты на своём месте! Это твоя награда. Иди и возьми её! – встряхнула она его за плечи.

– Меня выгонят вон у всех на виду! Ты этого хочешь?! – выкрикнул зло Дима.

Агрессия – это уже было лучше, чем паника. Елена применила последний аргумент, он всегда выручал её с Димой даже в самих тяжелых случаях.

Прокофьева подошла к креслу, взяла за плечи, посмотрела в глаза, прижала к груди его все ещё мокрую голову.

– Если бы она тебя сейчас тебя видела…

– Зачем ты мне это говоришь? Она бы унизила меня перед всеми! – голос Димы ушёл в визг.

Лена отодвинулась и посмотрела ему в глаза:

– Так неужели ты ей это позволишь?

Спустя миг Дмитрий Алексеевич Ушаков энергично вышел из кабинета, пружинисто прошагал через ручеёк сотрудников компании, склонявших головы перед ним так, как склоняются домино. Это была армия, гвардия белых воротничков. Тут были свои деды и новобранцы, свои солдаты и офицеры, свой устав, своя форма, называвшаяся дресс-кодом, строгая субординация и жёсткая дисциплина, своя пехота и даже авиация с вертолётной площадкой на крыше, и теперь Дима будет тут главным.

Ровно в 18:00 Ушаков под обстрелом вспышек камер пожимал руку своему предшественнику, седовласому Власову, своему наставнику. Ни для кого не было секретом уже, что ротация происходит потому, что великий экс Власов отбывает в Москву, наверх, в Минэнерго.

Несмотря на разницу в росте с великим Власовым Дмитрий не опустил плеч и пожал руку с приветливой улыбкой на свежем, очень свежем от льда и пощёчин, лице.

Лена смотрела сверху, отодвинула панель, несмотря на строгий запрет технадзора. Она знала: такого уровня люди, как Власов, оценивают людей по рукопожатию. Влажная вялая рука нередко становилась решающим аргументом для смены решения. Но с Ушаковым, она знала точно, рукопожатие вышло сухим и крепким. Дима поднял голову. Они с Леной, конечно, не могли встретиться глазами, но он знал, что она стоит там и смотрит на него.

– Ты справился, ты умница, ты – молодец.

Лена была Землёй, которая проводила своего сына в космос.

Невысокого роста, подтянутая, худощавая, с тёмными вьющимися волосами и яркими карими глазами-украшением на милом чётко очерченном лице. Красавицей она себя не считала, впрочем, дурнушкой тоже. Есть «интересные лица», которые могли быть и в той, и в другой категории, в зависимости от состояния души, влюблённости, и макияжа, конечно. Лена макияжем не пользовалась.

Центральный вход, лифты были полны секьюрити, журналистами, устремившимися после рукопожатия у дверей на фоне золотой надписи «Росгаз», за делегацией на 22 этаж в конференц-зал.

Деловой костюм Лена снимать не стала. Несмотря на бейдж – он же магнитный ключ доступа – Лена предпочла спуститься на парковку пешком, по пожарной лестнице. Задержалась только, чтобы переобуть деловые лодочки на кеды. По пути у неё зазвонил телефон: это была Машка, дочь Лены.

– Скоро буду, – заверила Лена, – лечу.

Приложение показывало, что такси будет у служебного выезда офиса через две минуты. Лена закурила, представляя себе, что сейчас творится с обратной, парадной стороны здания, а она тут – в кедах, с сигареткой, красота. Раздался звук шин – но это было не такси, а служебный мерседес Росгаза.

Водитель открыл заднюю дверцу, из машины вышла девушка лет двадцати восьми, со вкусом одетая, благоухающая ароматами дорогого салона, недостаток красоты компенсировавшая ухоженностью. Это была девушка Ушакова, Катя Лапина, одна из переводчиц компании. Манерный жест шофёру, излишне вывернутые лопатки, взгляд, брошенный на себя в боковое зеркало, выдавали постоянный внутренний контроль – как её видят со стороны. К служебному мерседесу она ещё явно не привыкла, но старалась не подавать виду. При столкновении с Леной лицо девушки выдало растерянность.

– Елена Андреевна? – удивлённо спросила невеста Димы Ушакова. – А что вы тут…

– Здравствуйте, Екатерина, да вот, Дмитрий Алексеевич попросил приехать, – объяснила Лена.

– Вот как. А мне Митя велел приезжать только к фуршету, – сказала Катя.

– Дмитрий Алексеевич, очевидно, решил не мучить вас официозом, – опять смягчила выпад Лена.

– Вас он тоже решил не мучать официозом? – спросила девушка. – Вы на саму церемонию не идёте?

Это было не первая их встреча. Лена привыкла на тормозах спускать осторожные выпады девушки Ушакова в свой адрес, не дразнить попусту. Лена знала: Катя ничего не имела против неё конкретно, она просто хотела быть единственной в сердце жениха, его половинкой. Катя была сбита с толку, не понимала, как к ней относится психолог Димы, хорошо или плохо, не могла разгадать за нейтральным тоном, и это её нервировало. Вдруг от этого зависела их с Димой свадьба, которой она так ждала?