– Да, да, Лив. Ты права, Катя, мы поддерживаем тебя.

Еще немного поболтав, мы попрощались. И я решила, что мне пора пообедать.

Я прошла на кухню, заглянула в холодильник и увидела полуфабрикат пиццы. Я разогрела ее в микроволновой печке, и села за стол кушать. За едой я думала о том, что странности со мной продолжали происходить. Каждое утро я просыпалась в холодном поту, в страхе и панике. Каждый день предвещал новые пытки, я знала, что в течение дня со мной обязательно что-то случится, от обычной перемены настроения до приступов. Каждую ночь я молилась, чтобы всё это закончилось, боялась засыпать. От того, что отец тешил меня надеждами о том, что это скоро кончится, я впадала в отчаяние и у меня опускались руки, мне было страшно оставаться одной, потому что я время от времени слышала какие-то фразы в тишине. На меня внезапно могли нахлынуть разные эмоции от сожаления до неудержимого гнева, или, наоборот, я порой бывала чересчур ко всему безразлична. Я хотела знать лишь одно – ответ на вопрос: «Что со мной?».

Мои кошмары всё чаще и чаще наводили меня на мысль о вампирах. И Хоррор не был похож на человека; обычные люди себя не ведут так, как он, но я всеми способами гнала от себя эти мысли, так как считала это глупостью, в реальном мире нет ничего подобного. Но так как со мной творилось нечто такое, что обычному человеку было непонятно, что это было больше связанно с мистикой, чем с научными фактами, мысль о вампирах меня не покидала.

Уже середина июня и завтра день моего рождения. Но я не очень хотела его праздновать. Тем более в связи с последними событиями, случившимися со мной. Мне было не до праздника.

* * *

Утро. Как обычно я проснулась в холодном поту и панике, от отчаяния мне хотелось плакать, но немного посидев на кровати, подтянув колени, и оперевшись на них локтями, я взялась за голову. Я привела себя в чувство убедив саму себя в том, что это всего лишь очередной, пусть и очень правдоподобный и реалистичный, но обычный ночной кошмар. Я встала, заправила кровать, умылась, оделась, привела в порядок волосы и спустилась в гостиную к завтраку. Странно, но когда я спустилась, за столом сидела вся семья, хотя Идель не накрыла на стол.

– Мы тебя заждались Катерина, пошли, – монотонно сказал отец.

– Куда? – спросила я, когда все вставали из-за стола.

– Завтракать, – ответила с улыбкой Идель и прошла мимо меня.

Я пошла следом за всеми. Мы почему-то шли вглубь леса. И вышли на ту поляну, которую я видела во сне. Только на этой поляне было четыре палатки с туристами.

– Зачем мы здесь?

– Завтракать, – снова ответила мачеха и направилась к одной из палаток.

– Людьми? Вы шутите? Что за бред?

– Нет. Катя, это не шутка, – серьезно сказал отец, и тоже направился к палатке.

Оден проследовал за ними. А через пару секунд на поляне лежало десять трупов. Еще двоих отец держал в обеих руках. Глядя на обескровленные трупы и на родных, я чувствовала недоумение, шок, но не страх. Я не боялась.

– Это твоя порция, – зловеще проговорил Скот.

– Нет. Ты… Нет… Я… Я – не вы… Я – человек… Да, я – человек, я… Я – не вы… Я могу… Нет… – растерялась я.

– Да ладно, – с непонятным разочарованием сказал Дэн. – Дай мне.

– Нет, – произнес отец строго. – Она должна сама.

– Я просто помогу ей.

И взяв одного из парней, брат подошёл ко мне, и демонстративно надкусил шею. И снова боль в горле, невыносимое жжение, и только жажда, жажда, жажда, я не могла думать ни о чём другом; при виде крови мне хотелось выпить всё до капли. Мной овладевала злость, беспощадная злость, гнев и жажда, я не хотела ничего, кроме как вцепиться зубами в шею этому трупу и безжалостно высосать всю его кровь. Я, не раздумывая, выхватила у Дэна из рук другого парня и прильнула к его шее; с пристрастием, с бездушием и с огромным удовлетворением я высасывала из него жизнь, а мне было все мало и мало… Обескровив одного парня, я кинулась к отцу за другим и также обескровила его. Жажда прошла, но стали болеть глаза; началось невыносимое жжение, глаза горели, мне было невыносимо больно. Я сильно зажмуривала глаза, но это не помогало. Я закричала, и неожиданно вместо крика из моей глотки вырвался звериный рёв. Я упала на колени, держась обеими руками за глаза. Я продолжала вопить, но мне никто не помог, они лишь окружили меня и начали говорить:

– Ты молодец, Катерина, – сказала Идель.

– Теперь ты одна из нас, – поддержал её отец.

– МОИ ГЛАЗА! КАКОГО ЧЕРТА!? – кричала я. – Мне больно!

– Потерпи, скоро пройдет, – равнодушно продолжил Скот.

Тут я услышала стук, ещё стук. Лица семьи стали расплываться и всё вокруг стало таять и бледнеть.

– Ты одна из нас Катя! – с ухмылкой сказал отец.

Все побелело, и я снова слышу стук и тут же голос Идель:

– Катя, ты встала? Катя, я могу войти? Эй, ответь.

Я резко вскочила и стала оглядываться по сторонам.

«Я дома, я в спальне, это сон? Сон. Просто сон, – успокаивала себя я. – Снова кошмар, Боже, когда это закончится?» – чуть не плача, думала я.

– Катя! – Всё же справившись с дверью, мачеха вошла и, посмотрев на меня, тут же отдёрнулась, и с испуганным видом сделала шаг назад, как будто увидела привидение.

– Что с тобой? – Придя в себя от кошмарного сна, спросила я, искренне недоумевая, чем я могла её напугать.

Но она не ответила, только стояла, как парализованная, и с ужасом в глазах смотрела на меня.

– Идель, ты в порядке? – встав с кровати и подходя к ней, снова спросила я.

И снова не получила ответ. Мачеха лишь слегка кивнула и выбежала из комнаты. «Она, что, меня испугалась?» – подумала с я удивлением и зашла в ванную. Прежде чем умыться, я пристально рассматривала себя в зеркало, с мыслью, что же её так напугало, но не найдя ни одного факта, я решила, что, возможно, это был какой-то розыгрыш. Я умыла лицо, почистила зубы, привела себя в порядок, оделась, и направилась в большой зал. За столом уже сидели Скот и Дэн. Про мой день рождения никто не напоминал, и мне это нравилось. Я очень надеялась, что все про него забыли. После завтрака я снова пошла к себе. А мой телефон уже разрывался от звонков. Каждый, кто помнил о моём дне рождения меня поздравлял. И я старалась ответить каждому.

К обеду меня поздравили все, кроме Скота и его семьи. И признаться, это меня радовало. Хоть кто-то об этом забыл.

Время близилось к обеду, и я задумывалась о том, что бы перекусить. Я вышла из комнаты, и вдруг неожиданно я почувствовала сильное головокружение, и слабость. Я чувствовала как у меня отнимаются руки, в глазах всё начало расплываться, и я могла разглядеть лишь цвета, кто-то успел подхватить меня в момент когда у меня окаменели ноги, и я поняла, что падаю. В глазах потемнело, и чувствовалось медленно нарастающее жжение в глазах. В ушах зашумело, раздался пронзительный писк, я стала различать какой-то гул в голове, и какие-то фразы. Внезапно я стала чувствовать невыносимую жажду и в горле будто возник пожар, хотелось пить. «Господи опять, – подумала я, – почему это всё сразу, почему так сильно…» Я хотела провалиться или лучше умереть; я сделала бы что угодно, лишь бы это прекратилось.

– Катя… Я помогу, – я едва различила голос Одена.

Это было всё, что я услышала. Мне было ужасно больно; невыносимая, будто агония, боль раздирала меня, я чувствовала, что теряю сознание. А боль всё усиливалась, во рту пересохло, больно было даже дышать, в ушах звенело, пищало, трещало, в голове стоял невыносимый гул и слышались какие-то непонятные фразы, жгло глаза. Я не понимала ничего, ничего не чувствовала.

Пришла в сознание я, лежа на кровати. Адские муки кончались, только голова болела. Возле меня сидел Дэн с какой-то черной кружкой в руках.

– Наконец-то, – стараясь не показать сильные переживания, сказал брат.

– Долго я была без сознания? – подтягиваясь на руках, чтобы сесть на кровати, спросила я.

– Минут пятнадцать—двадцать. Голова болит?