А теперь важно посмотреть, как абориген адаптируется. Сможет ли он воспринимать адекватно окружающий мир и как воспримет вал новой для него информации. Как он будет ладить с другими расами. Как на него будут реагировать окружающие. Все это важно и страшно интересно.
Также надо создать промышленный прибор с более точной и выборочной, а не случайной наводкой. Точность попадания в цель, вот новое направление исследования, а так же надо исследовать возможность выбора, что бы не вытаскивать, кого попало.
Вдруг в боковую дверь тихо поскреблись. Я посмотрел на монитор, это был Тыртычек. Я нажал сенсор отпирания и впустил его. Он вошел медленно, изо всех сил стараясь не сорваться на бег. Меня всегда умиляло его позерство. Он старался показать, какой он другой. Я жестом предложил ему сесть. Он чинно прошествовал по кабинету и лишь усевшись, начал болтать ногами, реализуя не растраченный потенциал движения.
– Рассказывай.
– Прибор я у Фенечка отобрал, он совсем не упирался. Шишечка и Тремочка не видел, где-то спрятались. А Петелька скулит, что кончики ушей подрубили, он ведь всей душой, на что я ему сказал, мол, скажи спасибо, что только кончики, и так тебя Тремочка в подстрекательстве подозревает, он то вообще никаким боком, а одно оторвали, а другое срубили ухо, а тебе, только кончики, мол, вообще скажи спасибо. Петелька похныкал и пошел в лазарет уши клеить, но я дал ему в утешение поломанный передатчик, ну который мы нашли на раскопках, мол, посмотри, мол, ты системотехник, и починить сможешь, и он радостный ушел. А Монечка тоже счастлив, мол, спасибо вам, говорит, что дали инструменты и над чем поработать, мол, сто второе зубило сгрыз, а те ему все носят и носят, Монечка сказал, что сделает быстро, он все понял, но очень просит зубило больше не давать. – Выпалил Тыртычек и замолк, уважительно глядя на меня.
– Хорошо. У тебя все?
– Да, но у Фенечка уши дрожали, когда отдавал прибор, мол, на, мне не надо, а я думаю, у него еще есть, или другой или новый, вообще посмотрю я за ним, и напомню, что доброта вашей милости имеет границы и они очень острые, мол, обрезаться можно, да.
– Держи. – И я отдал ему артефакт, который лежал в исследовательской группе уже год и никто не мог понять, что это и зачем. – Посмотри, может, поймешь, как это работает.
Тыртычек достал какую-то тряпку, и не глядя, аккуратно завернул артефакт и спрятал его в карман. Только дрожащее ухо выдавало его нетерпение. Для часовщика он был очень выдержан.
– Пока все. Новых заданий нет. Хотя, присмотри еще за аборигеном. Всяко-разное бывает, хоть Норт и отвечает за него, но он может быть чьим-то засланцем. Так что присмотри, и если что, сразу докладывай.
– Всенепременно. Могу быть свободен? – Его ухо уже не дрожало, а выписывало замысловатые узоры.
– Иди. – Отпустил я его, решив больше не мучить.
Тыртычек встал, изобразил вежливый поклон и удалился чинно и медленно, правда, ухо его уже создавало сквозняк. Когда дверь за ним захлопнулась, я расхохотался. Зная уже не одно столетие часовщиков, я почти физически ощущал его нетерпение. Тыртычек был вообще уникум, именно поэтому, я позволял ему самому приходить в свой кабинет, даже без приглашения. Получить университетское образование по пяти техническим дисциплинам и еще окончить курс межгалактической лингвистики, для часовщика это не просто подвиг, это был просто неподъемный героический подвиг. Он три раза сходил с ума, пока выучился, но восстанавливался и сдавал все зачеты и экзамены. И вот теперь он был моими глазами и ушами на этой станции. Просто никто не мог поверить в его образование и дипломы. Большинство часовщиков лишь с трудом могли читать цифры и некоторые надписи, в основном запоминая внешний вид слова, чем буквы. А я поверил, рассказал кто я, и предложил работать моим доверенным агентом. Тыртычек тогда чуть не лопнул от счастья, что его усилия оценены и сам имперец-пространственник предложил ему работу. И не просто работу по ремонту, а интеллектуальный труд: сбор и обработку информации, подготовку и исполнение провокаций. Он согласился сразу, без колебаний, правильно рассудив, что при чистильщиках его максимальный уровень – бригадир смены и пожизненный ремонт.
Я открыл папку и добавил в нее еще один лист, озаглавив его «Артём Прыжко».
Базовый корабль чистильщиков «Пыль созвездия», оператор ПБК 4-1-2-8 Артём Прыжко позывной «Звездочет»
Выйдя в коридор, мы подошли к Конигану, он протянул мне планшет с текстом стандартного договора на должность рядового. Я не сомневаясь, подписал его. Этим людям не было смысла меня обманывать. Да и выбора у меня не было. Подписав, я отдал планшет Конигану, он поклацал по планшету пальцем и протянул мне руку.
– Добро пожаловать в команду, рядовой.
Я аккуратно пожал ее. В ПБК это надо делать очень осторожно иначе поломаешь человеку руку. Потом меня поздравил Норт, звонко хлопая по спине и заставляя весь корпус гудеть колоколом.
– Ну, парень, теперь твоя задница официально принадлежит мне. Пошли отдыхать, это приказ. – И повел меня к лифтам.
– Норт, а ты видел, откуда Солус меч достал? И обязательно было рубить уши часовщикам? Ты видел, он его как фокусник взял из воздуха?
– Слушай Артём, запомни раз и навсегда, все, что ты видишь, слышишь и ощущаешь в кабинете Солуса, может иметь несколько значений и смыслов, и желательно все сразу забыть и не вспоминать. Целее будешь. Это раз. Второе. То, что часовщики остались живы и ушли с головами, а не их убрал утилизатор, это вообще цирк. У Солуса явно была причина оставить их в живых. Третье: то, что я так легко уговорил Солуса оставить тебя во взводе, вызывает у меня подозрения, что все это попахивает разработкой СГБИ. Поэтому веди себя естественно и непринужденно, твой номер – шестнадцатый, молчи в тряпочку и делай, что скажут. Пятое: Солус явно хочет проверить, по каким каналам часовщики будут искать тебе, да и мне тело, и будет либо использовать эти каналы сам, либо перекроет кислород всем. Шестое: у тебя есть передышка, чтобы освоится в этом мире, «завтра» времени просто не будет, моя железная задница, ох, мне это подсказывает. Седьмое: теперь ты собственность СГБИ и лично Солуса, так как он является, хоть и неофициально, главным военным руководителем нашего корабля, и, стало быть, всех вооруженных, пусть даже отверткой, людей. Восьмое: осваивай ПБК по полной, я свожу тебя в тренажерку, и ты поймешь, в чем отличия разных конструкции. Усек?
– Я понял. Правда, Юрас говорил, что Орел-8 надежная конструкция.
– Оно конечно, надежная, как лом. Ты скорпионов видел? И это не самая крутая модель. Учитывая задачи, которыми мы занимаемся, сложнее «Орла-8» нам и не надо. «Орел-8» на самом деле самая дешевая модель и выдается только тогда, когда операторов не жалко. У меня «Орел-128», командирский, а последний в серии – 345, вся модельная линейка «орлов» – это самые простые ПБК. Теперь понимаешь, в каком хламе мы работаем? И то, что говорил тебе Юрас, можешь на половину забыть, он раза три в год в психушке лечится. Бывает чаще.
– Какой резон в рукопашную проводить зачистку, если можно просто отбомбить, и мусор собрать?
– Резон есть. Оружие не должно ржаветь, мы собственно зачищаем отдельный город лишь потому, что до него еще не добрались проборщики, также еще и потому, что полигон – очень дорогое удовольствие, и еще потому, что всегда есть вероятность новой войны. Вот нас и тренируют, ставя галочки и переводя в другие подразделения. На самом деле у меня за год проходит 10-12 составов новичков, а Юрас, кстати, уже сороковой год в подразделении. Смекаешь? Каждый месяц состав меняется. А Юрас и Сим постоянные, они наемники, как и птицы, но птицы тоже раз в три месяца меняются. А эти просто никому больше не нужны. Юрас после «Януса» – дурак, жаль его, так бывает. А Сим – супер-дурак, прямота его не знает границ. Он системотехник высочайшей квалификации, летает с группой на высадку, а не сидит на центральном посту. А почему? Да потому, что не стоит бить морду контр-адмиралу, да еще во время боевых действий. Да, адмиралы часто вынуждены жертвовать кем-то, чтобы спасти остальных, это война. Его вообще должны были застрелить на месте, но парни побоялись рикошетов от панциря, центральный пост не лучшее место для тира. И теперь он по жизни в жопе, вот откуда у него позывной, а он все кивает на панцирь. Дальше в лифте.
