– Паша, да они играть не умеют! Только зазря “бабло” получают.

– Ни! Воны вмиють. Це вить наша сбирна, ни кажи так! – сказал слегка расстроенный Паша, попивая пиво, сидя на диване перед телевизором.

Паша мой брат, он “даун”. Точнее, правильнее говорить, человек с синдромом Дауна. Когда я вижу на лице человека скрытую неприязнь, я говорю ему: “Это мой брат и он “даун”!”, и саркастически добавляю: ”От рождения!“. Этот сарказм вызван не просто моим недовольством, нет. Он вызван уже моим внутренним негодованием. И я объясню почему. Паше почти сорок лет и за это время моя семья “навидалась видов” на самые различные стороны нашей с вами жизни, но вот только с другой стороны. С самых малых лет мой младший брат уже становился “изгоем” общества. Это прослеживалось во всём, что касается социума. Никто из нашей семьи никогда от Паши не собирался отказываться, но те условия и само отношение, которые предоставляло ему наше общество, в действительности были глубоко омерзительными.

Он инвалид и государство обеспечивает его пенсией с рождения. Но не всё так просто, как вам может показаться. Эту пенсию ещё нужно “заработать”. Все эти хождения по соцслужбам и административным учреждениям, коридорам и кабинетам, все эти очереди, “поклоны” и прошения, брезгливое отношение, вечные задержки и отказы, это ли не труд!? Я видел, как это делала наша Мама, и какие чувства и эмоции она при этом испытывала. К тому же, вся эта бюрократия дополнялась ещё и самой главной “экзекуцией”. Посещением Областной психоневрологической больницы, которая находиться “чёрт его знает где” за чертой города, и которую в народе называют просто, дурдом. Телефоны в этом учреждении никогда не работают, точнее, на телефонный звонок просто никто и никогда не отвечает, и предварительно записаться на приём НЕВОЗМОЖНО. Поэтому эта процедура посещения повторяется несколько раз. То нет доктора, то он занят, то экстренный случай, а в конце” экзекуции” всегда нет на места главврача, который и должен поставить окончательную “железобетонную” подпись на самой важной бумажке в жизни моего брата Паши. Эта бумажка даёт ему право на существование и на государственную защиту. Правда, диагноз в этой справочке звучит не совсем приятно, что-то вроде, “имбецил”, олигофрен, умственно недоразвитый. Но самое парадоксальное не в этом. Самое парадоксальное в том, что срок действия этой справки только пять лет! И ты снова должен доказывать “всем”, что ты “даун”!

Когда очередь дошла до меня, и я, взрослый мужчина, прошёл с Пашей все эти “круги адовы”, до меня “дошло” и я осознал, насколько важно обычному человеку не зависеть от этого нашего сегодняшнего государства. Слава Богу, наша семья со временем смогла позволить себе отказаться от этой унизительной процедуры идентификации, забыв о ней как о страшном сне. Много лет Паша не получал ни пенсии, ни пособий, и прекрасно оплачивал сам свой проезд в общественном транспорте, а главное, он полноценно голосовал на выборах, что ему, кстати, очень нравилось.

Но наступил момент в нашей жизни, когда вечно избегавшее своего “необычного” гражданина государство само постучало к нам в дверь, а точнее, позвонило в звонок.

– Доброе утро! Вы Павел такой-то такой-то? – раздался мужской голос, когда я ещё сонный открыл дверь.

– Нет. А он вам зачем? – недоуменно спросил я, видя на пороге своей квартиры троих мужчин в военной форме, и одного в милицейской.

– А вы кто такой будете? – вступил в разговор мужчина в военной форме.

– Может быть, это вы для начала представитесь! – стоя в семейных трусах, умничал я.

Мужчине в военной форме не понравилась моя реплика, и он сделал два шага мне навстречу.

– Это представитель военкомата! Это представитель МВД! – указывая на людей в форме, грубо произнёс он.

– А вы кто такие? – указывая на неуказанных мужчиной лиц, спросил я.

– А мы – гражданская оборона! И вместе с должностными лицами мы пришли за Павлом таким-то таким-то, который уклоняется от обязательной мобилизации. Так понятно?!– совсем грубо произнёс он.

– Какая мобилизация!? Вы с ума сошли?! – усмехнулся я, но в душе почувствовал тревожное волнение.– Паша не может…

– А мне плевать, может или не может! У нас война, а эти дезертиры прячутся за мамиными юбками, – продолжал “ерепениться” бравый военный гражданской обороны.– И если надо, мы вытащим его силой! Так понятно?!

– Какая война?! Какая мобилизация!? Он инвалид!

– Не война, а АТО, – вступил в разговор мужчина в милицейской форме, явно недовольный поведением “коллеги”. – Но мобилизация обязательна. Если он инвалид, тем более всё будет нормально. Просто мы проверим его документы.

– Какие документы!? Я же говорю вам, он “даун”!

– Как “даун”?! Вы же говорили инвалид, – на лице блюстителя порядка появилось недоумение.

– А что, инвалид не может быть “дауном”?! – совсем не к месту “ляпнул” я.

– Ты зубы нам не заговаривай! Инвалид, “даун”! Где этот твой Паша! – грубо продолжил мужчина в военной форме.

В это время за моей спиной в коридоре квартиры появился Паша. Честно говоря, не заметить что он человек с синдромом Дауна, конечно, возможно, тем более с его “нелёгкой” небритостью. Но при ближайшем рассмотрении это всё-таки становится очевидным. Но не тут-то было.

– Какой он инвалид!? Здоровый хлопец! – продолжал бравый боец гражданской обороны. – Так шо не надо нам тут “макароны вешать”! А ну бегом собирай вещи, а то зараз обоим “врежу”. Ишь ты, брехуны! Этого, наглого, тоже можно забрать. Уверен, он тоже ховается, – уже обращаясь к представителю военкомата, сказал он.

До этого молчавший представитель военкомата как-то совсем съёжился, и его глаза как-то чересчур округлели. Инициативу взял в свои руки представитель МВД.

– Давайте всё-таки проверим документы! – сказал он.

– Какие документы!? Вы что не видите сами?

Моя уверенность таяла на глазах. Я начинал ощущать всю комичность глупейшей, да к тому же грозящей стать трагической, ситуации.

– Тебе ж сказали, давай “тащи” сюда документы! – продолжал грубить мужчина в военной форме. – И свои теж захопы.

Признаюсь честно, я тогда сильно растерялся. Я “приволок” для какой-то надобности почти все свои документы и паспорт Паши. Непрошеные гости неразутые уже сидели на кухне.

– Так, всё понятно. А где документ, подтверждающий его инвалидность? – разбираясь с документами, проговорил представитель МВД.

Я что-то пробормотал ему в ответ и вернулся в комнату. Роясь в полке шкафа со всеми другими документами, я таки нашёл ту самую главную в жизни Паши бумажку. Справку с диагнозом.

– Я извиняюсь! Но справка просрочена, – как-то неуверенно произнёс мужчина в милицейской форме. – Она уже недействительна почти пятнадцать лет!

– А это разве что-то меняет!? – совсем безвольно, тихо ответил я.

– Я ж казав брехуны! Бегом вещи собрав! Ишь ты, Паша, “косить” они тут вздумали! – главным действующим лицом стал мужчина из гражданской обороны. – А у этого с документами всё в порядке?– указывая на меня, спросил он у сотрудника МВД.

– Да, порядок.

Не буду описывать тех ощущений, которые я испытал в тот момент. В тот момент я был просто психологически разбит и подавлен, я был бессилен что-либо сделать для защиты близкого мне беззащитного человека. Не буду описывать и растерянность моего младшего брата Паши, когда его практически силой вывели из квартиры и забрали в военкомат. Тот момент я запомнил на всю свою жизнь.

Взяв себя в руки, первым делом я бросился в соседний дом, где жил наш местный депутат. Перед прошлыми выборами он за свои деньги организовал ремонт детских площадок, и перед каждым подъездом поставил новые скамейки, где указал своё имя и фамилию, наверное, чтобы не перепутали его имя в бюллетене. Он был моим ровесником или около того. Мы иногда играли в футбол на большом поле. Какой он был человек, я не знаю, но машина у него была очень дорогая.