И – вчерашняя женщина лет пятидесяти на виа Джулиа – в шляпе с такими большими полями и так опущенной вниз головой, что глазам ее смотреть некуда – только под ноги. Полная безнадежность.

Проехала Passignano sul Trasimeno. Захотела туда, там озеро как море – немыслимо красивое. Закат – желтый, без красных оттенков: солнце из серых туч – в Теронтоле. Закат, который невозможно сфотографировать. Господи, благодарю тебя за него.

(В бумажном блокноте попытка нарисовать схему заката и подписать цвета.)

Кстати, думала сегодня и об удивительном колорите верхнего храма. Все тона фресок – приглушенно разбеленные. Зеленоватый, охра, голубой, карминный.

Еду в автобусе из Флоренции в Сиену. Только что переехали Арно, я увидела фасад Санто-Спирито, вдали – Понте-Веккио, близко – мой любимый порог Арно, где шумит вода. Утром у Ривы проснулась рано, спала, к сожалению, опять очень мало, четыре с небольшим часа.

Не забыть: 17‐й автобус, на котором я ехала на станцию Санта-Мария-Новелла, не останавливается на пьяцца Сан-Марко, но рядом за углом слева от Сан-Марко – дом, где чудесные каменные совы и каменная же паутина.

Проехали старые ворота XIV века – Порта Романо, рядом с которыми современная скульптура уходящей из Флоренции женщины с тяжелой ношей на голове («Дьетрофонт» работы Микеланджело Пистолетто). И почти сразу же дачи, поля.

Дорога до Поджибонси: один тоннель, леса, горы-холмы, виноградники, поля, замок. Пыталась снимать виды, но малоуспешно: только прицелюсь на открытом пространстве, как начинают мелькать деревья, спустившиеся к дороге.

Удивительный запах по утреннему флорентийскому пути: жасмин – не крупный, как у нас в Москве или в Кратово, а мелкие цветы. Но зато ими усыпаны целые стены кустов (а не шары, как у нас). Городок Поджибонси – маленький, провинциальный. Желто-рыжая церковь. Вывеска на магазинчике «Fiori е piante», Fiori я знаю, а про piante догадываюсь, вспоминая первое латинское слово первого склонения из учебника Федорова и Мирошенковой: planta-plantae…

Вспомнился дядька в окне в Ассизи – увидел, что я его фотографирую, и чудесно подмигнул. Полнообаятельный народ. Люди, объясняющие дорогу: дама, которая сама третий день во Флоренции (и как ее занесло на границу города, где мы живем?), другая, пославшая меня к 17‐му автобусу, старик, моющий машину. Приветливые.

Сиена.

Вышла из автобуса и пошла куда глаза глядят. Почему-то первое, куда ноги привели, была базилика Сан-Франциска, огромная, с затемненным пространством, картинами XVII–XVIII веков, а уже у алтаря прекрасные фрески. Ни мастера, ни сюжетов не поняла, только очень приблизительно сфотографировала. Потом вышла на главную площадь, посидела, как и все. И пришла в палаццо Публико. Сейчас жду очередь в башню: пускают по 25 человек. Один раз в 30 минут. Немного трушу идти наверх. Дай Бог!

Симоне Мартини – у него странные все-таки получаются лица, словно на них наброшен покров тупости, не знаю, как сказать (на другой день я одумаюсь, не пугайтесь!). У него есть порог тонкости в изображении человеческого лица. Лоренцетти выше, много выше его. Это поняла вчера в Ассизи, когда могла переводить взгляд с одного на другого. И сейчас – Мадонна Маэста – то же впечатление.

Голубь, пролетающий под аркой.

Господин, напевающий песню, ожидая входа в башню. От этого я уже не так боюсь лестницы и высоты.

Зала консистории. Св. Екатерина Александрийская, св. Иоанн-евангелист, св. Августин – Амброджо Лоренцетти.

Таддео ди Бартоло – цикл ангелов-музыкантов на потолке. 16 картин по 2 ангела – всего 32, все разные. Ленты, их опоясывающие наискосок и спокойно свисающие, образуют нежнейший ритм. Один ангел играет на музыкальном инструменте, а второй в паре – танцует.

Воскресение Богоматери, исполненное динамизма. Иисус с сонмом херувимов в огненных крыльях на фоне темных скал и силуэта города с башнями под закатным небом. А она – не молодая, как обычно все рисуют, а старушечка!!! И грешники в левом нижнем углу – совсем плохие. Но автор???

Зал хорошего и плохого правления. Трое смотрят с балкона вниз. Танцующие играют в ручеек с бубном, как у нас в детском саду. Пастух с овечками обменивается взглядом с проходящей девушкой, а за городской стеной – сельскохозяйственные работы, очень похоже на лимбургский календарь. Зеленый здорово выцвел. Черный ангел с мечом. Враги в смешных костюмах – в клеточку и в полосатых двухцветных ромбах, все «наши», сиенские, одеты однотонно. Черт меня дернул отправиться в Сиену в черно-белых клетчатых штанах! Я одета, как враг на фреске.

Потом Дуомо, с его гениальным полом, на котором мраморные картины. Недолго пробыла, завтра еще приду. Погуляла вокруг – барабанный бой услышала еще из Дуомо, потом с площади увидела: это одна из команд так готовится к скачкам: барабанят и виртуозно размахивают знаменами, почти фехтуют, подбрасывают к небу, ловят.

Потом – по узким улочкам вниз-вверх, развешано белье, ездят мотоциклы, людей мало – не туристический уголок. Потом – гениальные туфли на липучках, опять малиновые.

Сижу на площади – на мостовой, как и все. Не знаю города, хожу наугад. Карты со мной, но неохота ориентироваться. Спокойствие. Пойду смотреть закат.

(Забыла: еще была гениальная лоджия во внутреннем дворике перед музыкальным магазинчиком, фрески, сняла маленькое видео.)

Пошла по солнцу – через площадь, где почта, с нее началось все тут сегодня – и застала скопление народа в платках с эмблемой морского конька. Спросила: что здесь будет? И оказалось, что детские бега в мешках. Это победило желание видеть закат. Я добрела еще до базилики Св. Екатерины, но вернулась: дети в мешках, смех, счастье. Господи, и это дал мне лицезреть!

Потом – дорога в мой бедный хостел за 17 евро. До станции шла два километра, гордилась собой. Потом таксист сказал дорогу. – И маки, и наступающая ночь, и странное чувство – что дойду – и шла еще два-три километра по безлюдным автострадам и полям. Я герой – тут дыра, но странно приемлемая. Деньги на интернет кончились, увы! потому что в какой-то момент я поняла, что мне нужно свериться с гугл-картами, так ли я иду: прохожих совсем не было. И пока я шла и шла – эта точка на гугл-карте смещалась на пару миллиметров, но я хотя бы утешала себя, что иду правильно. Когда, наконец, я нашла свой отель, на ресепшене были два дядьки, один из них, человек-гора, взял ключи и сказал: «Сейчас я покажу Вам Ваше место», – и пригласил меня в лифт. Я бесстрашно шагнула. Анфилада комнат с двухэтажными кроватями, мое место под потолком. А утром – он же завалил меня джемами и булочками на завтрак, получилось, что я правильно была бесстрашна.

25 мая 2014. Сиена

Утром, конечно, проснулась в 6 часов. Завтрак в 7:30. Отправилась погулять. Разбудили, наверное, птицы. Тут они поют ничуть не хуже, чем в лесу св. Франциска в Ассизи. Глянула в окно – и за строительными лесами, которыми окружен отель (он отстраивается), сразу увидела чудо: два воздушных шара-монгольфьера (и ведь там летят какие-то люди!). Солнечное ясное утро, вышла и побрела найти место на солнышке, чтобы писать. Нашла легко: сижу теперь под дубом и еще каким-то деревом, листок с которого обвела тут (в бумажном блокноте). Бедный паучок, оказавшийся на листочке, наверное, сошел с ума от страха: жил себе не тужил и вдруг попал к великанше, приехавшей сюда за тридевять земель… Скорее отпущу его домой вместе с листиком. Утром проснулась с мыслью о том, что Юлечкино[2] стихотворение о Дельвиге («Лень горький свой день здесь описать») – о нас сегодняшних. Обо мне, которая не желает о своем времени писать слова: безумное оно, злое, – как мы из истории знаем, не хуже других.