– Странно слышать такое от внучки народной артистки.

– Глеб, без обид, но ты знаешь моё мнение, актёрами не становятся, а рождаются. Таланту нельзя научиться.

– Потише говори, хочешь, чтобы Алиска услышала? Она и так на взводе.

– А разве я не права? Вот чего она привязалась к фразе? Интонация, акцент… Фигня! Надо уметь импровизировать. Не можешь подобрать нужную интонацию, переделай фразу под себя и шпарь. Я в шестом классе играла царицу в школьном спектакле «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях». Забывала текст, импровизировала. На «Ура» спектакль прошёл.

– Да уж, – засмеялся я. – Отлично помню тот спектакль. Ты с умным видом несла околесицу со сцены, тебя были готовы убить.

– Не убили же, – Люська прошлась по комнате. – А дело движется. Стены загрунтованы, завтра можно клеить обои.

– Сначала надо их купить.

– С потолком что делать, Люсь? – Димон почесал затылок и добавил: – Влом его перекрашивать. Может, оставить белым?

Люське, успевшая устать от ремонта, согласилась.

– На сегодня всё. Давайте шашлычки забацаем.

– Ненормальная, – сказал я, когда Люська выскочила из комнаты.

– Глебыч, а что она на спектакле в шестом классе отожгла?

– Много чего. Помнишь момент, когда царица с зеркалом разговаривает?

– А то. Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее.

– Люську переклинило, она слова перепутала. Вместо этого ляпнула, я ль на свете всех тупее.

– И?

– Одноклассница, которая за кулисами озвучивала зеркало, за словом в карман не полезла. Ответила, что Люська, то есть, царица, всех тупее.

– Прикол.

– Люська вспыхнула. Ей уже не до спектакля было. Глядя в зеркало, проорала: «Ах ты, тощая коза! Кривоногая корова!». Пререкались они долго, пока за кулисами кто-то не догадался заткнуть зеркалу рот.

Димон засмеялся и лениво потянулся.

– Глебыч, я в душ и шашлыком займусь.

Я пошёл к себе в комнату, но помыться не успел, позвонила Федора, сообщив, что не может открыть входную дверь. Замок заедает. Пришлось рулить в город. Дверь я открыл, выслушал жалобы Федоры по поводу Петрушки, предложил ломануться со мной за город. Она снова отказалась.

Назад я вернулся, когда от шашлыка остались одни воспоминания.

– Не могли оставить пару кусочков?

– Садись. Пару кусочков, – передразнила Люська. – Целый шампур оставили.

– Другое дело.

В начале двенадцатого меня разморило. Сказав, что устал, я, под неодобрительные возгласы Люськи, отправился на боковую. Заснул сразу, не подозревая, что утром раздастся тревожный звонок.

Глава четвёртая

За рулём

Резкий звонок в дверь заставил Федору вздрогнуть. Десять утра. Надо бы встать, посмотреть, кто пришёл. Но вспомнив, что она в гостях, а, следовательно, не обязана никого пускать, Федора перевернулась на спину и потянулась. Ночью снились кошмары, выспаться толком не удалось. Ставший ненавистным Петрушка вторгался в каждое сновидение, превращая их, то в триллер, то в мистику.

Звонок повторился. Федора поморщилась. Что за люди? Если не открыли сразу, зачем продолжать звонить?

Встав с кровати и накинув на плечи халат, Федора вышла в коридор. Петрушка валялся на полу. Федька отскочила в сторону.

– Чур меня! – проговорила она.

Посмотрев в глазок, Федора застонала. За дверью стояла баба Маша. Измена! Приставучая старуха никак теперь от неё не отвяжешься. Зря Федора, по доброте душевной, предложила помочь бабе Маше донести до квартиры сумки. Слово за слово и пять минут спустя, Федора стала для бабы Маши Федорушкой, лапушкой и сдобной булочкой. Это означало одно, впереди сдобную булочку ждёт весёлое соседство.

Распахнув дверь, Федька выдавила улыбку.

– Доброе утро.

– Здравствуй, солнышко. Я тебя не разбудила?

– Н-нет.

– Оладушек испекла. Дай, думаю, Федорушке отнесу. Горячие ещё. Ставь чайник.

Федора поплелась на кухню, баба Маша вышагивала сзади.

– Представляешь, хватилась, муки нет. Пришлось в магазин идти.

– Угу, – кивала Федора.

– Сегодня жарко будет, парит на улице.

– Ага.

– Ой, самое главное не спросила, – баба Маша хохотнула и тронула Федору за плечо. – Кто к тебе вчера приходил?

– Ко мне? Никто.

Баба Маша понимающе закивала.

– Дело молодое, я ж не осуждаю.

– Баб Маш, вы о чём говорите?

– Не о чём, а о ком. В машине твоей кто сидит? – баба Маша склонила голову набок.

– Кто?!

– Меня спрашиваешь?

– Вас! – крикнула Федора.

Баба Маша нахмурила седые брови.

– Так мне откуда знать? Я думала, твой гость там храпака даёт.

– Какого ещё храпака, – вышла из себя Федора. – Нормально объясните, что происходит?!

– Мужчина в твоей машине сидит. В руль вцепился, а сам спит.

– Вы машины, наверное, спутали.

Баба Маша подошла к окну.

– Крайняя твоя?

– Да.

– В ней и сидит.

Федора сглотнула и начала растирать шею.

– Баба Маша, я никому не давала ключи. Мне не по себе.

– Мать честная! Как же он там оказался? Одевайся, спустимся вниз.

– Да… я сейчас… быстро, – Федора метнулась в комнату, натянула сарафан и выскочила на лестничную площадку.

– Федорушка, меня подожди, – кричала баба Маша.

На улице Федора подбежала к машине. На водительском месте действительно сидел незнакомый мужчина.

– Что я говорила, – шептала баба Маша.

– Я его не знаю, – тоже шёпотом ответила Федора.

– В машине-то он как очутился?

– Понятия не имею.

Баба Маша постучала костяшками пальцев по стеклу.

– Эй, молодой-красивый, просыпайся.

– Тише, баб Маш.

Когда Федора открыла дверцу, левая рука мужчины соскользнула с руля, вытянувшись вдоль тела.

– Баб Маш, это же Вячеслав Владимирский! – Федора не верила глазам.

– Кто?

– Вячеслав… – она осеклась, заметив на шее мужчины след от удавки. – Господи, он мёртвый…

Федора села на корточки.

Неправдоподобно, нереально, наверное, она ещё спит, ей снится кошмар. Как известный телеведущий Владимирский мог оказаться в её машине? Не просто оказаться, а сидеть за рулём… задушенным. Может быть, это розыгрыш? Сейчас Вячеслав откроет глаза, вытрет с губ грим, улыбнётся и, откинув со лба прядь каштановых волос, скажет, что Федора стала жертвой розыгрыша. Но нет. Телеведущий не шевелился.

У машины стали собираться люди.

– Полицию вызывайте!

– Надо позвонить Глебу, – сказала Федора, окинув собравшихся взглядом побитой собаки.

Дальнейшие события она помнит с трудом. Приехала полиция, начались вопросы.

– Чья машина?

– Моя.

– Что произошло?

– Не знаю, – мотала головой Федора, ища поддержки. – Баба Маша, расскажите им.

Баба Маша говорила путано и не по существу. Когда капитан предложил Федоре подняться в квартиру, она расплакалась. И снова вопросы, много вопросов.

– Значит, машина принадлежит вам?

– Да.

– Документы можно посмотреть?

– Сейчас, – Федора рванула в коридор.

– Вы были знакомы с покойным? – крикнул вслед капитан.

– Разумеется, я его знала.

– В каких отношениях вы состояли?

– С кем?

– С трупом.

– Ни в каких отношениях я с ним не состояла. Увидела его впервые.

– Секунду назад вы утверждали обратное.

– Да поймите, в моей машине сидит Вячеслав Владимирский. Популярный телеведущий. Я видела его каждую неделю по телевизору. А живьём только сегодня. Нет, что я говорю… он был мёртв.

– Как Владимирский оказался в салоне вашей машины?

– Понятия не имею. Это невероятно!

– Ключи от машины кому-нибудь давали?

– Нет.

Вопросы, паузы, подозрения…

…Мы с Люськой приехали домой через час. Наше появление придало Федоре уверенности. Вцепившись мёртвой хваткой в Люську, она не отходила от неё ни на шаг.

День выдался тяжёлым. Ближе к вечеру, оставшись в квартире втроём, я попросил Федору рассказать всё с самого начала.