Не желая ждать, когда процессия с причастием, начинающая свое шествие из глубины храма, дойдет до нее, она вскакивала и шла навстречу, чтобы первой получить святые дары. Затем возвращалась на свое место и, прежде чем кюре, закончив раздачу, поднимался на алтарь, подходила опять, вставала на колени, открывала рот и высовывала язык священнику, чтобы тот еще раз положил ей просвирку. Молитвенно сложив руки, закрыв глаза, она давала хлебцу медленно растаять во рту.

Теперь она садится за стойку кафе, которое ей рекомендовал Камбэ. Ей хотелось посмотреть на "настоящих островитян", чтобы набраться впечатлений для романа, который она собиралась написать. Камбэ пытался было отговорить ее. Но она настояла. Он предупредил ее, что это рискованно. Она засмеялась, стала подшучивать над ним.

Она заказывает рюмку пальмовой настойки, платит, выпивает, заказывает еще одну, выпивает ее наполовину, поворачивается к залу, где курят и пьют посетители, умолкшие как только она вошла. Она разглядывает их, одного за другим. Они не отводят глаз. У них во взгляде - удивление, смешанное с враждебным недоверием. Она улыбается, поднимает рюмку, допивает ее, платит, слезает с табуретки и подходит к старому моряку, на потертой рубахе которого болтается на грязной ленточке бронзовая медаль. Тот на непонятном для нее диалекте произносит несколько слов, и все присутствующие смеются. Элен, стоя перед ним, достает из кармана пачку сигарет, вынимает одну, вставляет в рот и протягивает к старику губы. Тот не теряется. Затягивается окурком сигары, чтобы оживить огонь, вынимает окурок из щербатого рта, отряхивает черным ногтем пепел и протягивает Элен. Она прикуривает, не спуская глаз со старика. Старик радостно шамкает еще что-то, от чего все опять заливаются веселым смехом. На этот раз Элен тоже смеется. Она делает глубокую затяжку и выпускает дым к грязному потолку, словно желая разогнать мух. Старик выплевывает окурок, Элен дает ему сигарету, и на этот раз он прикуривает от ее сигареты. Потом кланяется и опять что-то говорит, чему все аплодируют. Стаканы наполняются. Старик чокается с Элен, и ей приходится чокнуться со всеми остальными. Они подходят, окружают ее, дотрагиваются до нее. Она пытается высвободиться. Старик целует ей волосы, отмечая таким образом свое право первенства, которое ему все уступают и успокаиваются. Опять наполняются стаканы. Все чокаются, кто-то затягивает песню. Старик приглашает Элен танцевать. Образуется круг. К ним присоединяются пары мужчин.

Танцы длятся час, два. Один мужчина, другой, все держат ее за талию, прижимаются к ней. Она позволяет. У них выступает пот на лбу, сердце колотится, пальцы впиваются в тело, члены топорщат брюки, но Элен не отстраняется. Усмешкой останавливает тех, кто пытается увести ее в глубину кафе, надеясь там овладеть ею стоя, прижав наспех к стене, как они это делают с другими женщинами, которые соглашаются пить с ними. После того как каждый получил свой танец, она пьет последний бокал, насвистывает песенку, которую когда-то напевала, чтобы убаюкать сына, если он вдруг начинал плакать, видя, что она уходит из дома, потом прощается со всеми, помахивая рукой, мягко отстраняет тех, кто пытается ее задержать, и выходит.

Старый моряк провожает ее. Приторные краски рассвета отражаются в болоте, по которому он ее ведет, выбирая самый короткий и в то же время самый безопасный путь. Мирную тишину не могут нарушить даже редкие выстрелы. Утомленные, слегка пьяные, оба молчат всю дорогу. Перед входом в Усадьбу старик останавливается, вынимает из кармана маленький пузырек, где в зеленоватой жидкости настаиваются орлиные когти.

- Вот возьми. Это напиток смерти. Если кто-нибудь пожелает тебе зла, налей ему в стакан несколько капель. Он умрет на следующий день. Но только будь осторожна. А то если кто-нибудь вдруг увидит, как ты наливаешь, дух орла явится и унесет тебя саму.

Элен колеблется. Ей не по себе, она криво улыбается, чтобы хоть как-то выразить свою благодарность. Еще одна, которая не верит, как все они, приезжающие из-за океана, думает старик и уходит, не оглядываясь. Обернется он лишь тогда, когда у него появится уверенность, что она вошла в Виллу, где находятся ее вероятные враги. Тогда он произнесет, с целью защитить ее, длинное проклятие, которое с теми же словами, но с противоположной направленностью посылает навстречу восходящему солнцу Зиа, одетая в тунику, вышитую перьями белой цапли, с белыми цветами акации на голове, с руками, обагренными кровью только что убитой обезьяны.

VI

Ребель с трудом преодолевает отвращение. До ворот Миссии его сопровождает гвардеец с мачете и дубинкой, а дальше он идет один. Двор пуст. Перед бывшей часовней выставлена мебель. Ее должны вот-вот увезти. В главном жилом здании ставни сорваны, дверь снята с петель и прислонена к стене фасада. Ребель входит и слышит песню, выученную им еще в школе. В ней говорится о генерале, который проигрывал все битвы, но в конечном счете выиграл войну. Ребель вполголоса подхватывает песенку. Когда певунья понимает, что кто-то вошел, она умолкает. А он продолжает мурлыкать и входит в гостиную, где обычно ждут посетители всех возрастов, пришедшие к Жюли Керн, за помощью или советом.

Она здесь. Наливает воду в вазу, ставит в нее белые цветы, которые принес Пери, встряхивает букет, распушая его, вытирает руки о кофточку, откидывает голову, чтобы убрать с глаз прядь волос, и начинает собирать бумаги, которые грабители не успели уничтожить. На Ребеля она не смотрит.

Он подходит, прижимается к ней, обнимает, вдыхает аромат ее кожи, целует в шею. Она молчит, отстраняется. Он удерживает ее силой. Она отталкивает его руками. Он прижимает ее все сильнее. Она замирает. Он поднимает ее, кладет на тростниковые циновки на полу, ложится рядом с ней, расстегивает ремень и ждет, когда она разденется. Она ничего не делает, ничего не говорит. Хочет подняться. Он удерживает ее. Ей больно. Она закусывает губу. Он ложится на нее, пытается поцеловать в губы. Ей удается вырваться, она вскакивает, бежит к двери. Он догоняет ее, хватает за запястья, выкручивает ей руки, толкает ее, прижимает к стене. Она больше не реагирует, позволяет себя ласкать. Эта необычная пассивность удивляет его. Он отпускает ее, плюет на пол, бормочет ругательства и успокаивается. Смущенно помогает ей привести себя в порядок и, словно ничего не случилось, предлагает сесть. Она колеблется. Он успокаивает ее. Она берет единственную уцелевшую табуретку.