Я спою тебе песню, которую мне напевали

Унылые струны трамвайных архангельских рельс.

Я сплету ее косы из моей корабельной тоски

И из черного кружева волн с бахромой шелестящего льда,

Тех волн, что встречали Антанту и выпили белую кровь.

Из тарана тяжелой и злой артиллерии туч, угрожающих тонкому флюгеру.

Из тоски и из боли пронзенных ветрами криков отчаянных чаек

Все в тех же – из пакли времен – отсыревших витых париках,

Что скрывали счастливые тайны судеб якорей, маяков, капитанов и верфей…

***

Тоску зеленую, забубенную

Разлейте зорькою

По полям,

Коврами травными – волнами плавными,

ДорОгой маревым

кораблям.

Пусть с ветром ластится, пусть поле застится

Моей кручиною

До краев.

Тоска зеленая – клеймо каленое,

Огонь в цвет маковок

Куполов…

***

Вскрывать стихи как вены

Одним ударом бритвы

Поганых странных судеб

Нелепым поворотом

Вскрывать стихи как мысли

Прожженные до стона

И бить в полночный бубен

По вскрытым мыслевенам

Отчаяние – карма

Пожизненная пытка

Без продыху без пауз

Жестокий бритвобубен

Вскрывать стихи как сердце

Возьми его – руками

Из рук польют кровьслезы

А сердце бьет стонбубном

***

Звездными арабскими ночами,

отгремев, закончились бои.

Воплотились души. И в молчаньи

только трели, трели, соловьи…

Муэдзин ползет на башню ловко,

расставляет стереоколонки,

скоро разнесется по округе:

– Ал-л-а-а-ах акбар, друзья-подруги!

Хорошо арабскими ночами

по кальяну жахнуть, над шатрами

разливая пряный дым услады,

где ж вы, мои райские наяды!

Мы Аллаху отдали, не каясь,

душ пятьсот в полуденном сраженьи, –

те в раю, а мы тут – в пораженьи,

в дуло всей Америке уставясь.

Правоверные, скулить не станем!

нам Аллах всего лишь дал отсрочку…

Муэдзин свой коврик расстилает,

подключает к соловьям примочку…

***

Ароматы Азии

Из Турции близкой – рукою подать!

(лишь понт переплыть да товар наценить) –

"Поющих ветров" муэдзин-благодать,

Кальяна узорно-вальяжная сыть.

Как, море, глазам твоим прихоть идет

Распахнутых веером волн кружевных,

Монист, отбивающих ритмов не в счет

На бедрах красавиц. От слез пелены,

Глаза застилающей, только светло.

Привет тебе, Азия, дикий гарем!

Я евнухом бдительным – скулы свело –

Твоих ароматов храню Вифлеем…

***

Шаг за шагом ползет

Камера глаз –

Шарит.

Вот собачий помет –

Припорошенных фраз

Саммет.

Вот трилистник следов –

Зябких грачей

Поиск.

Как я долго ничьей

В сумраке снов

Роюсь!

Как я долго ищу

В тропах таких

Смыслов!

Как я долго прошу

Дней не слепых –

Чистых.

***

Дай мне – пальцами – лица его коснуться,

По точеному – детально, словно Вейден,

Его профилю пройтись касаний кистью;

Дай мне голоса услышать звук гортанный,

Тихо, четко и отрывисто скользящий

По души моей щипковому клавиру.

Это будет удивительное рондо:

Книксен, пауза и первая фигура.

Это будет восхитительная точность:

Тайных помыслов и дум изображенье.

Дай мне только прикоснуться и услышать,

Дай мне только оторваться и взлететь…

***

Отчего же – черной мутью, жухлой травью

Под трясиною – под хлябью-тростником

Хлипко хлюпаю, вихляю и лукавлю,

Топко топаю – по торфу плавником.

Отчего же длинной ивовой косою

Хлестко хлещет по щеке моей весна,

Лыком-розгами… рябою и босою –

Только в памяти. Бледна и зелена…

Потому что замороченно-казанской

Черной чернью сиротинной и смурной

Ятаганом-сЕрпом лунным, шамаханским

Лик твой кружит и туманит предо мной.

Потому что неприкаянно-далеким

Черным ворогом кружит твоих шатров

И красавиц тонкоталых, волооких

Сонм сезамный – дико-пламенный покров.

В эту мутную водицу-чаровницу,

В этот морок-рябь-воронку-кутерьму

Погружаюсь…не забыться, не напиться –

Горько-слезно, черно-чур меня! – во тьму…

***

Тонкострунно, балеринно – на цыпочках,

Будто в тающем тумане межа,

Разложила тихих дней своих выточки

По дорожкам-стежкам, шелком шурша.

Аккуратно – не спугнуть понапрасну бы,

Чтобы ровненько ложились стежки,

Чтобы солнушко ласкательно-красное

Жаром нежило от щедрой руки,

Чтобы реки омывали протоками,

Очищая твою суть до нутра,

Ветры в дар сулили звоны высокие

И росою посыпали с утра

Стоп твоих, моя земелюшка-матушка,

Самый щедрый и прощательный свет…

Наряжу себя в красивое платьюшко –

Передам Ему поклон и привет…

***

Устав печалиться и перемалывать все «за» и «про» –

Пустопорожнее, гнилое-талое своё «добро»,

Устав затравленно рыдать в полуночи о зле судьбы,

От чёрной падали, от навий-пагубы и ворожбы,

Устав доказывать, что стою малого хотя б на длань,

Устав навязывать свет-богом данное… (чертовка, дрянь),

Слагаю копии, снимаю пОкровы – нага душа

Хоть и негожая, хоть без помазанья – да хороша.

Срываю начисто, стираю набело её мятеж –

Мой всестрадательно-всеобвинительный смешной падеж…

***

Прощание с летом

Спасибо, лето, за твой прицел и залп в десяточку –

жару по экватору,

Твой полуденный самострел из-рекошетил меня, нажав на курок

Садовою лапою.

Спасибо за запахи душных трав, за въевшуюся по локоть

Чернозема смоль,

За радость не знамых дотоль забав: взойдет-не взойдет патиссон, –

Твой смешной карамболь.

Спасибо за цинний, жасмина цвет, за сливы, что гроздьями ветви гнут,

За пенку с варенья и банок строй (не спутать бы, с косточкой – там иль тут).

Так хлопот твоих – сверхмирских, земных, мне там не хватало – в моем аду,

А нынче махнет трясогузка – вжик! – на грядке хвостом в сверхземном саду –

И – вот я погрязла в твоих лучах, по пояс в траве, по колено – дерн,