- То есть, - снова переспрашиваем мы, - два члена Президиума ЦК находились в Новочеркасске еще до первого июня?
- Да, - подтверждает он. - Я их нашел в медпункте танковой дивизии, где им отвели резиденцию. Когда я вошел на территорию военного городка, обратил внимание, что он внутри по всему периметру окружен танками и автоматчиками, и не мог не удивиться - от кого так охраняют высоких гостей из Москвы?
Представившись Козлову и Микояну, я тут же опасение: войска вышли с боеприпасами, причем не только стрелки, но и танкисты. Может произойти великая беда. Микоян промолчал, а Козлов грубо оборвал меня: "Командующий Плиев получил все необходимые указания! Выполняй те приказ!" Я был убежден, что совершается ошибка, и потому предложил Плиеву, члену Военного Совета округа Иващенко, всем нам вместе написать шифровку на имя Хрущева просьбой, чтобы у войск, сосредоточенных в районе Новочеркасска, изъять хотя бы боеприпасы. Генерал Плиев вверх указательный палец: "Над нами члены Президиума ЦК КПСС".
Генерал М. К. Шапошников прибыл к заводу, вокруг которого уже сосредотачивались войска, и своей властью приказал: "Автоматы и карабины разрядить, боеприпасы сдать под ответственность командиров рот". То же самое относилось и к танковым боеприпасам.
Спрашиваем, что он тогда увидел на заводе?
- Рабочие бурлили по цехам, - отвечает генерал, - но митингов еще не было. Разговоры шли только о снижении расценок, постановление о повышении цен еще не было опубликовано.
- Приезжали ли местные руководители поговорить с рабочими?
- Они вели себя как трусливые зайцы... Двое приехали, но когда рабочие рванулись к ним, чтобы высказать свои претензии, они удрали через чердаки... Для того, чтобы обратить на себя внимание, рабочие остановили движение на железной дороге.
- Для того, чтобы Москва знала обо всем, что происходит здесь?
- Да... Не подозревая о том, что два члена Президиума ЦК находятся от них всего в нескольких километрах под охраной танков и автоматчиков.
Первого числа, по словам генерала Шапошникова, рабочие вышли из цехов и заполнили заводскую площадь. Они хотели встретиться с заводским начальством, но двери заводоуправления были забаррикадированы. Митинг продолжался целый день...
А потом наступило второе июня.
Около одиннадцати часов утра распахнулись заводские - ворота, и толпа в восемь тысяч человек с красными знаменами направилась в сторону Новочеркасска. Я подошел к рабочим и спросил: "Куда вы идете?" Один из них ответил: "Товарищ генерал, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе". По рации я доложил генералу Плиеву о том, что рабочие идут в центр города. "Задержать, не допускать!" - услышал голос Плиева. "У меня не хватит сил задержать семь-восемь тысяч человек!" - ответил я. "Я высылаю в ваше распоряжение танки. Атакуйте!" - последовала команда Плиева. Я ответил: "Товарищ командующий, я не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками". Плиев раздраженно бросил микрофон. Предчувствуя недоброе, я попытался на своем "газике" перегнать колонну. Навстречу мне попался генерал Пароваткин, которого я посылал раньше за устными указаниями Плиева. "Командующий приказал применить оружие", - сказал он мне. "Не может быть!" - воскликнул я. Тогда Пароваткин протянул мне блокнот, развернул его, и я увидел: "Применить оружие". Мы с Пароваткиным быстро вскочили в "газик", чтобы успеть обогнать толпу и не допустить кровавой акции. Но, не доехав метров четыреста до площади перед горкомом партии, услышали массированный огонь из автоматов.
- Матвей Кузьмич, сколько людей, по вашему мнению, было убито?
- Двадцать четыре человека, из них один школьник, тридцать было ранено. Я, помню, сказал генералу Пароваткину:
"Знаешь что, давай сейчас поедем к Козлову и Микояну и потребуем как очевидцы, чтобы на площади судили всех тех, кто применил оружие". "Опомнитесь, Матвей Кузьмич, - ответил Пароваткин, - там же нас не поймут".
Мы спросили генерала, что было бы, если бы он подчинился приказу, и танки, стоявшие на мосту через реку Тузлов, атаковали толпу. Он ответил: "Погибли бы тысячи".
Когда он ехал на завод, то в его "газик" полетел булыжник. Попал в плечо, сорвал левый погон. Генерал высунулся из машины и крикнул тому, кто кидал булыжник: "Дурак ты!" И поехал дальше...
Вечером член Военного Совета округа Иващенко сообщил ему, что, по приказу областного начальства, трупы собрали, увезли и свалили в какую-то заброшенную шахту.
Когда я узнал, что собирается городской партийный актив, то решил на нем выступить и сообщил об этом члену Военного Совета. Я хотел сказать, что мы не должны этого делать. Я хотел напомнить всем, что даже в Программе нашей партии написано: для внутренних нужд СССР в армии не нуждается. Доказать всем, что это беззаконие и нарушение всех человеческих норм. Спросить руководителей КГБ и МВД, почему, если мы были в военной форме, то они переодели своих людей в грязные комбинезоны? Я хотел сказать о многом, но на актив меня не пригласили. Тогда я решил писать письмо и попросил адъютанта найти мне тома Ленина, в которых он дает оценку Ленскому расстрелу и Кровавому воскресенью.
- Кому письмо-то, Матвей Кузьмич? В ЦК? Хрущеву?
- В том-то и дело... Я понял, что писать некому, по крайней мере по этим адресам...
... Через некоторое время в Москву, в Союз писателей СССР, на улицу Воровского начали приходить письма со странным адресом на конверте: "советским писателям" и с не менее странной подписью: "Неистовый Виссарион".
"Партия превращена в машину, которой управляет плохой шофер, часто спьяну нарушающий правила уличного движения. Давно пора у этого шофера отобрать права и таким образом предотвратить катастрофу..."
"... Для нас сейчас чрезвычайно важно, чтобы трудящиеся и производственная интеллигенция разобрались в существе политического режима, в условиях которого мы живем. Они должны понять, что мы находимся под властью худшей формы самодержавия, опирающегося на бюрократическую и военную силу".
