Авицена и Лаанит, два старших Бога, которые очень любили друг друга и долгие годы находились рядом вместе, мечтая так провести всю вечность, а лучше – развивать свою семью. И вот однажды, двое влюбленных решились обратиться к одной лазейки в Законе Бытия, которая была допускала божественное умножение – они решили объединить свои силы для рождения новой сущности. Для реализации своего плана наполненного страстью и любовью, они обратились к Высшей богине Леотиранисе, чтобы попросить ее, даровать им ребенка, так как если она этого не сможет, то и никто иной. В законе четко было сказано, что Боги не могут приумножать свои силы, но нигде не запрещалось богам даровать её своим наследникам. И в один из чудесных дней, при поддержке Леотиранисы, два бога отдали частицы своего могущества, чтобы создать новую жизнь со своей уникальной силой. В тот год в мире бессмертных родилась удивительная девочка с очень сложной судьбой.
Несмотря на желания родителей, их дочь, которую они нарекли Марой, обрела наследством те части их силы, на которые никто и не рассчитывал. Взяв от родителей только худшее – она стала богиней Забвения, богиней Беспамятства и Забывчивости. Сомнительные силы, которые она не выбирала. Как и её мать дарила спокойствие, как её отец спасал людей от душевных болезней, так и Мара научилась обращаться к памяти смертных и уничтожать ее, стирая и хорошее, и плохое.Родители не обрадовались такому мрачном дару, скорбь и печаль заполнили их тихий уголок в одном из уголков Великого Октаэдра. Но несмотря на силы, которые унаследовал их дочь, боги не пренебрегли подарком Леотиранисы и продолжали любите свое чадо, и на протяжении всех лет взросления Мары, они старались окружить ее любовью и заботой, ведь она была первым ребенком богов. Нельзя сказать, что Мара, будучи первой, стала любимицей жителей Октаэдра, так как боги вечны и их интерес угас довольно скоро. Боги привыкли к ребенку, бегающему между ними, привыкли они и к смурной девочке играющей в свои странные игры. Но когда стоило больше всего следить за молодой особой, все слишком уж сильно расслабились. Впервые, когда Мара покинула свою часть Великого Октаэдра, случилось то, чему суждено было произойти – на неё обратил внимание Анубис…
Бог посмертия, ответственный в Великом Октаэдре за души умерших до этого дня ни разу не выходил из своего жилища самостоятельно: его вызывали, его требовали, его просили появится. Когда с успехом, но чаще безрезультатно. Однако сам он никогда не выходил к другим богам, хоть младшим, хоть к равным. В тот же день – это правило было нарушено едва только Мара приблизилась к запретным дверям, куда привело ее любопытство и чувство безнаказанности. Как только молодая богиня оказалась рядом, врата в подпольный мир отворились. Среди стонов, умирающих и страдающих людских душ, выныривая из темного дыма на поверхность, поднялся Анубис в черных матовых доспехах, отражающих лишь суть его божественной души. Мара знала кто такой Анубис, родители говорили ей, что нет в этом мире более злого и коварного божества чем он, как итог – она испугалась и попыталась уйти, но он попросил её оставаться…
– Ты нужна мне, Мара, ты нужна в моём царстве. Будь же моей гостьей! – произнёс Анубис едва только появился перед юной богиней Забвенья, не позволив ей убежать.
– Не слушай его, дитя! – крикнул кто-то со стороны, один из старших богов, который увидел происходящее бесчинство. Спустя какие-то мгновения, зал был полон тех, кто должен был заниматься своими обязанностями в других местах, среди смертных. Однако все эти зеваки предпочли увидеть нечто новое из своего мира, чем вывести труд в мире недоступном, в мире людском.
– Я знаю кто ты, Анубис! – произнесла Мара, молодая, но безликая, не имеющая лица, но уже имеющая женский стан и собственный характер. Так решила не она, а её родители, повлиявшие на и образ, помогающие ей обрести себя в виде хрупкой девы. Однако лица она так и не получила, ведь у забвения нет и быть не может лица, поэтому в ее чертах вместо девичьего или животного лика, как это было принято у остальных бессмертных, лишь клубился туман, густой и непроглядный, плавно стекающий по ее груди и плечам.
– И я знаю кто ты, Мара: властительница забвения, отнимающая воспоминания, скрывающая то, что люди не хотят и не любят помнить. Твоя сила – вот то, что нужно мне. Спустись же со мной и реши сама: помогать мне или нет. Я прошу тебя как равную, прислушайся… – всё так же спокойно вещал Анубис, глядя на безликую.
– Мать и отец предупреждали, что ты захочешь меня обмануть, и убить, если я подойду близко или поверю тебе. Поэтому я никогда не буду тебе помогать, даже под угрозой собственной смерти, злой Анубис! – гордо произнесла та, кто не имела даже собственного мнения. – Родители дали мне жизнь, и я не посрамлю их помощи такому как ты! Лучше умереть!
– А если я поклянусь тебе, что через три дня ты вновь будешь здесь. Свободной от моих слов и мыслей. Полная собственного суждения, без слов и лжи, которую тебе передают родители и соседи по этому залу. Если я поклянусь, что это всего на трое суток и ничего больше. Ты согласишься? – спросил Анубис, начиная действительно просить, а не требовать или приказывать, протягивая руку ладонью вверх. – Я даю тебе клятву своей силой.
– Я слышу обман: ведь звучит твой голос, злой Анубис, – ни мгновения не теряясь произнесла Мара, оборачиваясь плащом, сотканным из тумана забытых желаний. – Я приму свою гибель, если иного варианта у меня нет! Но помогать я не стану! И ты не сломишь меня…
– Я и не стану, но выбор у тебя все же есть, – теперь уже холодно произнес Анубис из-за спины которого вышел трехглавый пес, нагнавший страху на всех присутствующих. С прошлого выхода, эта псина выросла наверно втрое, а три ее головы были совершенно непохожими на головы обычных собак. Хвост же твари был и вовсе похож на змею. Анубис же продолжил глухим и холодным рокотом. – Если ты откажешь мне сейчас, уже завтра я отыщу твоих родителей и убью их. Их сила достанется Церберу, и я сделаю это просто так: для науки, чтобы быть похожим на того, каким вы меня все себе представляете. Ты этого не поймешь, а вот Руфацил да, иные же зеваки испугаются и надолго подожмут свои хвостики. Ты же после этого – проклянешь себя за глупый поступок и гордыню. Так что ты скажешь теперь, Мара? Клятва тебе уже дана.
– Я скажу: что ты чудовище, Анубис. Зрит Вечность: мои родители были правы, – прижав руки к груди, произнесла напуганная Богиня, отпустив полы своего плаща. И было совершенно не важно, что она потомок старших богов, что она в этом мире больше трех десятков лет и даже то, что она изначально считала Анубиса одиноким и несчастным. Анубис же молча обошёл её и смотрел тех, кто стоял вокруг – Богов из высшей и старшей лиги, редко разбавленных самыми слабыми богами.
– Так если я чудовище, что же ты страдаешь? – произнес он достаточно громко, словно для присутствующих. – Подчинись монстру, стань жертвой тирана всего на три дня, а Монстр поклянется, что не тронет тебя и пальцем. Монстр клянется что через три дня ты будешь стоять здесь со своими решениями. Единственное что я внушу тебе, это ответственность за данный выбор, и не более.
– Как же жесток ты и коварен, злой Анубис. Ты лишил меня права выбора, сохраняя иллюзию, что он у меня есть. У меня нет возможности отказать тебе, ведь ты угрожаешь моим достойнейшим родителям, а значит у меня нет варианта, кроме того, как подчиниться чудовищу с Шакальей маской. Но мои родители узнают об этом, и не будет тебе покоя никогда в этом мире и через три дня, и до скончания века.
Анубис молча принял её слава, взял за руку богиню, и вместе они спустились в его царство, в нижнюю сторону Великого Октаэдра. Родители Мары, узнали о случившемся совсем скоро, но ничего уже сделать не смогли. Врата в царство Анубиса как всегда были закрыты, и никто не решился их ломать или штурмовать. И в Великом Октаэдре было всё: страдания родителей, проклятия на голову Анубиса, обещания мести и клятвы на крови отчаявшихся. Авиценна и Лаанит обезумев от горя и собственных страхов совершенно перестали заниматься своими обязанностями и лишь требовали ото всех собраться вместе против единого врага. Как известно, вода и камни точит, а глас богов и не на такое способен – к третьим суткам, боги наконец стали собираться для решительного удара. Правда пришли лишь те, кто посчитал, что выступить группой безопаснее, нежели самостоятельно высказать все Высшему богу. Вот такие и решили объединиться и впервые в жизни ударить сообщать. Однако они не успели совсем немного, а возможно, того большинство и ждали – ведь закончился третий день, на которой распространялась клятва подлого Анубиса.
